Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

На заседании совета министров 14 июня министр финансов сообщил о наступлении некоторого успокоения.

Генеральный прокурор сообщил нам, что он не располагает никакими уликами против Далимье.

В области внешней политики нас беспокоили англогерманские морские переговоры. В памятной записке, переданной 7 июня нашему послу в Лондоне, британское правительство запросило мнение французского правительства относительно германских предложений о морском перевооружении рейха, которые британское правительство со своей стороны считает приемлемыми. Основные пункты проекта соглашения были следующие: 1) Германия ограничится для своего флота 35 процентами британского флота и будет постоянно придерживаться этой цифры; 2) это соотношение будет в принципе касаться не общего тоннажа британского флота, а существующего тоннажа по различным категориям военных кораблей; 3) ограничение будет сохранено при любых обстоятельствах независимо, в частности, от военно-морского строительства, предпринимаемого третьими державами.

В ответе французского правительства от 17 июня указывалось, что последствия предусматриваемого соглашения не ограничатся морским вооружением; поэтому оно считает своим долгом сделать ряд серьезных возражений по поводу возможного заключения этого соглашения:

1. Основываясь на лондонских переговорах и на переговорах в Стрезе, а также на совместно выработанной в Женеве позиции, оно считает, что в вопросе о вооружениях ни одно из солидарно выступивших тогда правительств не должно вставать на путь одностороннего соглашения с Германией, предусматривающего пересмотр основных положений Версальского договора. Оно опасается, что попытка решения общей проблемы перевооружения рейха путем частичного урегулирования может привести к тому, что постепенно, без всякой компенсации будут удовлетворены все германские требования. Оно, в частности, напоминает, что еще не известно, можно ли будет заключить разумное соглашение в области военной авиации, а также откажется ли рейх от своих планов увеличения численности сухопутных войск, отражающих его намерение обеспечить себе военное превосходство на континенте. Для соседей Германии на континенте проблема вооружения является единым целым. Кроме того, эта проблема тесно связана с политическими условиями, указанными в лондонском коммюнике от 3 февраля 1935 года в качестве основы общего урегулирования. За истекшее с тех пор время в деле организации взаимопомощи не было достигнуто никакого прогресса, который мог бы в какой-то степени уменьшить опасность, связанную с существенным изменением равновесия военных сил.

2. При определении уровня своего флота правительство республики никогда не исходило из относительной мощи военно-морских сил Великобритании. Оно исходило из географических условий, из необходимости обеспечения безопасности французской колониальной империи, а также из уровня германского флота. Принятие предложений рейха увеличило бы в четыре раза предусмотренные для него Версальским договором военно-морские силы, что вынудило бы Францию также увеличить свой тоннаж. 3. Правительство республики уверено, что проекты Германии вызовут беспокойство держав Северного и Балтийского морей, а также Советского Союза, который в свою очередь увеличит свои военно-морские силы.

В тот же день, 17 июня, сэр Сэмюэль Хор принял нашего посла Корбена. До этого он встретился с фон Риббентропом и недвусмысленно заявил ему, что морское соглашение с Германией не изменит британской политики в отношении Франции. Если ведущиеся переговоры не приведут к положительному результату, это вызовет враждебное отношение к нам британского общественного мнения. В доказательство этого английский министр иностранных дел сослался на вопросы, которые были заданы ему в палате общин главой либеральной оппозиции сэром Робертом Сэмюэлем. В конечном итоге Англия по-прежнему ставит нам в вину ноту от 17 апреля 1934 года.

Вторник, 18 июня. Заседание совета министров. Лаваль зачитал нам посланную им ноту. Я указал, что Англия порвала не только с соглашением, заключенным в Стрезе, и с соглашением от 3 февраля 1935 года, но и с политикой Лиги наций. Она взяла на себя серьезную ответственность. В тот же день, 18 июня, в Лондоне было подписано морское соглашение путем обмена письмами между министром иностранных дел сэром Сэмюэлем Хором и главой германской делегации, главным представителем фюрера по вопросам вооружений фон Риббентропом. Англия действовала за нашей спиной; это было ее ответом на ноту от 17 апреля.

По сообщению военного министра, официально численность германской армии составляла минимум 550 тысяч человек.

19 июня. Лионская секция Лиги прав человека снова заявила о моем исключении. В своем ответе я резко подчеркнул, что не намерен отдавать ей отчет в своей политической деятельности. Политические страсти явно разгораются. Алжирские радикалы сообщили мне телеграммой и письмом о серьезных инцидентах, происшедших 7 июня; «Огненные кресты» добились для проведения своей демонстрации специальных поездов; полковник де ла Рокк произвел смотр своих формирований; состоялся настоящий военный парад, а республиканцы, собравшиеся для выражения мирного протеста против фашизма, были разогнаны полицией.

20 июня. Трудно переоценить всю важность последствий англо-германского морского соглашения. Лондон хорошо отдавал себе в этом отчет. По всему было видно, что Германия начинала ставить вопрос о колониях (Камерун, покупка у Португалии Анголы, переуступка Маршалловых островов). Самым существенным является то, что Англия не предупредила нас о своем решении; успех ее состоит в том, что она добилась зависимости германского тоннажа от английского тоннажа, но это отказ от политики 3 февраля и от политики Стрезы; это первое соглашение по вопросам вооружений, которого удалось добиться Германии; это триумф политики силы и совершившегося факта. Я часто защищал Англию; на этот раз я ее полностью осуждаю. К тому же осложнилась обстановка на Дальнем Востоке.

Пятница, 21 июня. Заседание совета министров. Лаваль зачитал нам свою ноту Германии по вопросу Локарно. Ефтич подал в отставку. Берлин с полным основанием торжествует по поводу заключения морского соглашения. Я вновь настаивал на необходимости сообщить Идену о том, что мы не одобряем образ действий английского правительства.

Активизация фашистских лиг все больше и больше беспокоила моих левых друзей, и я разделял их чувства. Я исключительно резко выступил против «Огненных крестов», осуждая терпимость, которую проявляют по отношению к ним наряду со строгостью в отношении левых деятелей. Мне возразил Паганон; подозреваю, что все это тайны сераля. Я возражал против запрещения демонстрации у Пантеона в честь Виктора Гюго. Я доказывал изо всех сил, что партию радикалов толкают к Общему фронту; показательным является вчерашнее голосование радикалов по заявлениям Лаваля (44 за, 83 против). Блезо зубоскалил. Бертран и Бонне поддерживали меня, если не на словах, то по крайней мере своим поведением. Фроссар, видимо, хотел высмеять меня; он заявил Бертрану: «Остается только закрыть заседание под возгласы «Да здравствует республика!» Эти господа, ныне раскаявшиеся бывшие коммунисты или социалисты, не очень-то жалуют рассудительных, но последовательных демократов. Я выступил с протестом против терпимости, проявляемой по отношению к «Огненным крестам», которые организовали военный парад в Алжире, а также против того, что во время праздника Жанны д'Арк правительство подчинилось угрозам молодчиков из «Аксьон франсез». Бедная Жанна! Теперь от ее имени выступают уже роялисты и клерикалы. Это абсурдно и возмутительно, но факт остается фактом.