Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, нам с тобой теперь всяко не поверят.
– Я этих понтярщиков при лампасах с Чечни на дух не переношу. Помнишь, как под Ножай-Юртом высадились, красавцы? Аккурат на минное поле?
– Это когда они вертолет захватили, чтобы за водкой слетать? Помню. То была картина маслом.
– Ага. Вот только сейчас у нас другая картина. Кистей Репина.
– Да уж, «приплыли»: всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли.
– Ладно, двинули отсюда. Пока девки всю местную ментуру на уши не поставили…
Глава седьмая
Дни прощания, прозрения, прощения…
Мурманск,
18 сентября 2009 года,
пятница, 00:46 мск
…Прилепина сидела на кровати и как могла утешала бившуюся в истерике Юлю. Утешала, притом что сама еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. Между тем в буквальном смысле явившиеся с небес ангелы-хранители в лице подгулявших казачков, распаленные так и не начавшейся дракой, теперь поглядывали на барышень с чисто мужским интересом. Учуяв нутром сей интерес, Коля Котин скоренько взял бразды правления в свои руки и стал настойчиво выпроваживать из номера посторонних бражников. Делиться их с Митричем победой он не желал ни с кем, хоть бы и с самим «атаманом».
– Всё-всё, хлопцы, ступайте. Погостили, пора и честь знать, – приговаривал Котин, настойчиво выставляя из номера примчавшегося на зов в одних подштанниках мастера джигитовки Василя. – Идите с богом, вы же видите, женщинам нужно побыть одним.
– Так, может, охрана или там помощь какая треба? – облизнулся на Ольгу Василь. – Ну как вражины повертаются?
– Ничего. Мы с Митричем их встренем. Ужо так встренем! Иди, братишка, иди.
– Ладно уж. Но, ежели чего – кричите громче.
Василь печально удалился, вслед за ним в коридор проследовал и «атаман». Бросив с порога последний взгляд на поле боя и задержавшись на трясущейся от всхлипов груди Неждановой, зашептал одобрительно:
– Ох и бабень, Колька! Хучь на год, хучь на день! Скажи там Митричу, шоб тожа не тушевался. Бац-бац – и…
– Скажу-скажу, – дрожащими от нетерпения руками Котин закрыл дверь, повернул ключ и возвратился в комнату. – Юльк, ну как ты?
– Спасибо, Коля, – сквозь слезы улыбнулась та. – Уже почти хорошо.
– Да, ребята, огромное вам спасибо! – запоздало спохватилась Ольга. – Если бы не вы! Ваше появление… Это было просто чудо какое-то!
– Я чудила-расчудила, подмахнула крокодилу! – неожиданно пропел Митрич и, упав на кровать лицом вниз, вырубился в один момент. А уже в «момент второй» по номеру разнесся его, лишь слегка приглушенный подушкой, богатырский храп.
Котин весело глянул на Ольгу и виновато развел руками:
– Извини, подруга, но сегодня ты, похоже, осталась без кавалера. Митрича теперь из пушки не разбудишь. Вишь как спит? Ажно бурки от сипа отскакивают. Ну да не журись! Мабуть, меня и на обеих хватит.
– Да я в общем-то и не претендовала. Меня дома свой кавалер дожидается.
– Так то дома, а то – тута. Знаешь, как у нас на Ставрополье говорят? «Баба и курица в ста шагах от двора – ничейные». Правда, Юлька? – Колька присел рядом с Неждановой, по-свойски облапил.
– Э-э, ты это чего удумал? – От возмущения та даже перестала всхлипывать. – А ну убери грабли?! Я кому говорю?!
– Я злодея погубил? Погубил! Я тебя освободил? Освободил! А теперь, душа-девица, я желаю поджениться.
– Отвали! – С трудом высвободившись, Нежданова отошла в другой угол комнаты и сказала, как сплюнула: – Через годик приходи – когда женилка отрастет!
Котин посмотрел на девушку с пьяной похотью:
– Спокойно! Женилка нормальная. Тебе понравится. И твоей подруге тоже.
«Лицо хора» взялось стягивать с себя сапоги и шаровары, что в его состоянии сделать было весьма не просто.
Подруги по несчастью тревожно переглянулись. Ольга взглядом показала на стоящую на подоконнике бутылку: дескать, «давай я ему по башке сейчас тресну». В ответ Юля помотала головой: мол, «хватит на сегодня кровопролитиев, у меня другой план имеется».
– А, была не была! Черт с тобой! – картинно махнула рукой Нежданова, подходя к запутавшемуся в амуниции Котину. – Всё равно ведь не отвяжешься!
Она двумя руками обхватила хмельную казацкую голову и смачно поцеловала взасос.
– Вот это по-нашему! Любо! – ошалело выдохнул едва не задохнувшийся казак.
– Ф-фу, ну и выхлоп от тебя, Колька! Меня чуть не стошнило.
Котин недоуменно дыхнул в ладошку и поднес ее к носу:
– Нормалек! Чистый дирол!
– Это тебе, к свинарникам привычному, нормалек! – строго посмотрела на него Юля и скомандовала: – А ну, марш зубы чистить! Да и душ принять было бы неплохо!
– Ага! Я в душ, а ты сбегёшь! Знаем мы ваши фортели!
– О, господи! – громко вздохнула Нежданова. Она стянула с себя футболку, сняла бюстгальтер и насмешливо протянула их Котину. – На! Бери в залог! Куда я в таком виде сбегу?
Не в силах отвести глаз от темных широких кругов вокруг покрытых гусиной кожицей некормивших сосков, Котин, как зомбированный, попятился задом в прихожую, путаясь в полуспущенных шароварах. Наконец, стряхнув с себя морок, со словами «Юльчик, я сейчас!», он бросился в туалет.
Дождавшись шума воды, Юля щелкнула «старорежимной» (хвала богам!) защелкой-шпингалетом. А Прилепина, подняв с пола оброненную Митричем нагайку, для пущей надежности просунула ее сквозь ручку, чтобы поплотнее зафиксировать открывающуюся во внутрь дверь.
– Ольга! Быстро! – прошептала Нежданова, судорожно роясь в чемодане. Напялив на себя первую попавшуюся маечку, она подхватила с вешалки джинсовую курточку.
– Погоди, а вещи собрать?
– Какие вещи? Ты что?! Да нам с вещами отсюда выйти не дадут! Надо номер сдавать: а у нас тут два пьяных придурка, сломанная кровать и разбитый телевизор… И денег, заметь, ни копья: эти сволочи потырили не только наши паспорта и мобильники, а еще и мои кредитки… Всё, уходим!
Ольга и Юля выскочили из номера, закрыли его на ключ и направились в сторону «черной лестницы»…
* * *– Однако ночка бодрит! – поеживаясь, сердито сказала Нежданова.
Опасливо озираясь по сторонам, девушки шли по улице Книповича, спускаясь с сопки, на которой возвышался оказавшийся столь негостеприимным отель. Местности они не знали совершенно, а предусмотрительно купленная в Питере карта-схема Мурманска по запарке была оставлена в номере.
– Ага. А я, дура такая, маму не послушалась – свитер не взяла. Юль, ты, часом, дорогу не запомнила?
– Какую дорогу?
– Которой нас таксист вез. От здания УВД.
– Ты че, подруга, с глузду съехала? Хочешь опять с этим придурком собачиться?! А ты не допускаешь, что именно он и натравил на нас этих двух ублюдков?
– Чушь какая! Как тебе вообще такое могло прийти в голову?
– Ничего и не чушь, – упрямо тряхнула челкой Нежданова. – А то я ментов не знаю! За деньги на любую подлость способны.
– Ты бы того, полегче на поворотах! – оскорбилась Ольга. – Может, ты забыла, что я сама – мент? Или ты думаешь, что я тоже способна? На любую?
– Да не цепляйся ты к словам! Я вообще, в целом говорю… Во, смотри: судя по количеству огней и рекламы, похоже, там у них местный Невский проспект. Давай туда – там хотя бы людей побольше.
Какое-то время они молча брели в направлении проспекта Ленина (чутье Нежданову не подвело – то действительно была одна из главных городских улиц), а затем Ольга неожиданно задала все это время не дававший ей покоя вопрос:
– Юля, а о каких деньгах шла речь? Что за металлический ящик?
– Деньги Литвы. А ящик? Обыкновенный ящик, – чуть помедлив, ответила та. – Размером примерно пятьдесят на семьдесят.
– Сундук Флинта? С деньгами?
– Ага. Только у Флинта было спрятано гораздо меньше. Денег.
– А сколько там?
– Около семиста тысяч. Налом. В евро.
– Ни фига себе! – потрясенно сказала Прилепина. – А откуда столько?
– Это часть общака Литвы… Откуда? Думаешь, он со мной делился источниками своих доходов? Я знаю про этот ящик исключительно потому… Короче, знаю, и всё… Гораздо больше меня тревожит: откуда эти двое узнали о том, что это знаю я?
– Считаешь, они блефовали, когда уверяли, что деньги затребовал Литва?
– Не просто считаю: я в этом почти уверена.
– Почему?
– Потому что догадываюсь, кто именно пустил их по нашему следу.
– И кто же?
– Это очень страшный человек, – перешла на полушепот Нежданова. – А эти деньги ему нужны не для того, чтобы «выкупить» Литву, а чтобы занять его место.
– Но имя-то у это страшного человека есть?
– Его зовут Александр Александрович Харлампиев.
– Сан Саныч… Странно, никогда о таком не слышала.