За гранью - Марк Энтони

Сердце у нее в груди радостно затрепетало. Она и надеяться не смела, что он с такой готовностью придет ей на помощь. С другой стороны, Логрен — умница, у него выдающееся  логическое мышление и наверняка все просчитал задолго до нее. Так стоит ли удивляться тому, что они пришли к одинаковым выводам?

— Ваша задача — наблюдать, милорд, — сказала Грейс. — Вы хорошо знаете многих, к кому мне никогда не подобраться. Я хочу, чтобы вы очень внимательно следили за ними. И сразу сообщайте мне, если вдруг заметите, что чье-нибудь поведение отличается от обычного — пусть даже в мелочах. «Или если увидите у кого-нибудь свежий косой шрам на левой половине груди», — мысленно добавила она, хотя вслух ничего подобного, разумеется, не высказала — не то чтобы она не доверяла Логрену, просто потребовалось бы слишком многое объяснять.

— Согласен, — кивнул советник. — Добавлю, кстати, что располагаю и другими источниками информации. Заверяю вас, миледи: я приложу все усилия, чтобы отыскать затаившегося сообщника и убийцу лорда Олрейна.

Они обменялись понимающими взглядами, потом Логрен улыбнулся, и Грейс не смогла удержаться от ответной улыбки. В ней снова вспыхнула надежда. Посчитав на этом свою миссию законченной, она уже собиралась поблагодарить хозяина, условиться о следующей встрече и откланяться, но слова прощания так и не успели слететь с ее уст.

Разделявшее их расстояние внезапно сложилось, и она очутилась в его объятиях. Наклонив голову — Грейс почти не уступала ему ростом, и Логрену не пришлось прилагать для этого больших усилий, — он нашел ее губы своими и прижался к ним. Она ощутила вкус вина, специй и еще один, дотоле неизвестный ей, — вкус страсти. Он показался ей волшебным эликсиром, и Грейс с безоглядной жадностью принялась утолять растущую с каждым мигом жажду.

Губы его раздвинулись, с силой впечатываясь в ее рот. Тело Грейс вздрогнуло, словно от электрического разряда, руки ее, подобно маленьким зверькам, запорхали по его плечам, шее, спине… На нем были короткие штаны до колен и белая сорочка, но под тонкой материей угадывались твердые, как железо, мускулы и гладкая кожа, а ощущение его напрягшейся плоти необычайно возбудило ее. Ее прикосновение, в свою очередь, вызвало еще большую эрекцию. В голове у Грейс мелькнуло, что Кайрен отнюдь не преувеличивала, намекая тогда на более чем выдающиеся размеры мужского достоинства Логрена. Пальцы ее проникли под рубаху, скользнули по правой стороне груди, переместились влево…

Они внешне ничем не отличаются от нормальных людей.

Она так страшилась этого момента, что не смогла сдержать вздоха облегчения, не нащупав под белым батистом никаких следов хирургического вмешательства. Грудь эриданца была чистой и гладкой — если не считать редкой поросли жестких курчавых волос.

Горячие руки Логрена, казалось, только прошлись по шнуровке лифа, но этого оказалось достаточно, чтобы та распустилась словно сама собой. Вырез широко раскрылся, и его пальцы уверенно проникли внутрь, ласково и нежно поглаживая трепещущие под их прикосновениями молочно-белые полушария. Легкий стон сорвался с уст Грейс, и она всем телом прижалась к нему.

Значительная часть твоего истинного «я» скрыта за плотно закрытой дверью, и даже мне не под силу проникнуть сквозь эту преграду.

Полузабытая фраза наставницы промелькнула в затуманенном сознании, заставив ее вздрогнуть и сжаться.

Знай, не открыв все замки и запоры, не освободившись полностью, ты никогда не сможешь до конца реализовать свой Дар.

Страх бритвенным лезвием смахнул шелуху эмоций. Нет, она не готова! Она не может и никогда не сможет распахнуть последнюю дверь. Ведь если она это сделает, кто даст гарантию, что таящееся за ней пламя не вырвется из-под контроля и не поглотит ее?

Жалобно вскрикнув, Грейс высвободилась из объятий и отпрянула назад. Пошатнулась, как пьяная, и чуть не упала, едва успев опереться о стену. В устремленных на нее глазах Логрена явственно читались недоумение и обида. Он протянул руку.

— Леди Грейс…

— Простите меня, — с трудом выговорила она, тряся головой. — Простите, ради всего святого…

Не дав ему шанса произнести еще хотя бы слово, Грейс круто повернулась, стягивая одной рукой края распущенного лифа, и стремительно выскочила за дверь. Очутившись в коридоре, она сразу бросилась бежать, не разбирая дороги и пропуская мимо ушей несущиеся ей вслед призывы Логрена.

94

Трэвис, плотно запахнувшись в свой дорожный плащ, стоял на караульной площадке одного из крепостных бастионов. Здесь, наверху, было ужасно холодно и ветрено, но он готов был мириться с этими неудобствами, лишь бы хоть ненадолго избавиться от дыма и вони внутренних помещений. Далеко внизу лежали оба двора — верхний и нижний, — а снующие по ним фигурки пажей и рыцарей, крепостных и фермеров, ноблей и слуг казались отсюда игрушечными. Он поднял голову и с тоской посмотрел на нескончаемую череду клубящихся черных туч, неудержимо несущихся с севера. Их появление над Кейлаваном возвещало о скором воцарении нового властелина. Или возвращении старого, что, в сущности, означало одно и то же.

Быть может, все люди не более чем игрушки в чьей-то могущественной руке? Стоит ли тогда сопротивляться, если все предрешено заранее? Нет, Трэвис, ты не можешь сдаться без боя! Кто-то должен встать на пути Бледного Властелина — пусть даже одиночка вроде того шута, о котором рассказывал Фолкен.

Он повернул голову, подставил лицо тугим студеным струям и закрыл глаза. В голове прояснилось, и Трэвис снова ощутил безграничность открывающихся возможностей — как почти всякий раз, когда он дышал одним дыханием с ветром. Возможно, участники Совета Королей вовремя осознают свои заблуждения и примут верное решение; возможно, доминионы все-таки объединятся и совместно выступят, чтобы дать отпор армиям Бледного Властелина; возможно, он сам когда-нибудь найдет способ вернуться домой, в Колорадо…

Воздух сгустился и заледенел, ветер утих, и ощущение безнадежности пропало так же внезапно, как проявилось. Трэвис открыл глаза. Его окружали лишь мрачные каменные стены, а на много миль окрест простирались унылые заснеженные просторы, которым, казалось, уже не суждено когда-либо оттаять и вновь зазеленеть.

Трэвис поежился. И так замерз, как собака, да еще и мысли лезут такие, что аж дрожь пробирает. Нет, лучше уж вернуться к себе и погреться у камина — пускай даже Фолкен с Мелией опять начнут приставать. Он открыл тяжелую, обитую железом дверь и ступил на широкую лестничную площадку. Аккуратно затворил дверь за собой и шагнул к погруженной в полумрак винтовой лестнице.