Обрести надежду - Кэтрин Борн

— Ну конечно. Поговори.

Фред подошел к постели Мэтта с другой стороны и посмотрел на него с восхищением.

— Привет, Мэтт! Я доктор Хирш, — сказал он. — Ну-ка расскажи мне, каково это — трахаться часами напролет?

От такой неожиданной пошлятины Грейс хихикнула:

— Доктор Хирш, ну как вам не стыдно?!

Фред тоже рассмеялся. И вдруг неожиданно стал серьезным.

— Около часа назад я разговаривал с Дэрэсом, — сообщил он. — Послезавтра мы собираемся выводить его из комы.

— Вот как? Так скоро? — удивилась Грейс.

— Давление почти в норме, и никаких осложнений мы не наблюдали. Так что из комы будем выводить. Несмотря на риск.

— Риск все-таки есть?

— А как же? Риск всегда есть. Тут просто — или повезет, или нет. — Фред снова посмотрел на Мэтта. — А насколько я понял из желтой прессы, Мэтт Коннер — везучий малый.

16

На следующий день Грейс, Джоанна и Черри встретились в пять часов в «Соловьях» пообедать.

Грейс и Черри сразу надели синие сестринские штаны, поскольку обеим нужно было заступать на ночное дежурство; они пришли в бар первыми и заняли столик у окна. У Капитана был «тихий час» — он играл за стойкой в шахматы с Эдом Рыбаком. Рядом с Эдом сидела Конни Уилберсон, библиотекарша-пенсионерка, и уже, наверное, в тысячный раз потчевала его своей несбыточной мечтой вернуть на Черепаший остров огромных кожистых черепах, находящихся под угрозой исчезновения. Когда в середине семнадцатого века английские поселенцы прибыли на эти берега (о чем Конни неизменно рассказывала всякому приезжему, кого угораздило оказаться с ней рядом), первое, что они заметили, было как раз огромное количество гигантских черепах, лежащих на камнях. Это и были гигантские черепахи, самые крупные на земле, вес их иной раз достигал тонны, а название «кожистые» они получили за свой мягкий панцирь. Островитяне-аборигены, индейцы племени сиваной, промышляли в основном дичью и рыбой, но англичане, которые считали черепашье мясо деликатесом, такое количество громадных рептилий расценили прямо-таки как подарок небес. За каких-то двадцать лет черепах уничтожили почти полностью.

— Черепахи — это наше наследие! — выкрикивала обычно Конни, например когда устраивала очередную манифестацию перед «Моус Гросери», где она обращалась к властям города с призывом разработать проект по репатриации черепах. — Верните нам кожистых черепах!

Капитанова племянница Кейти, рослая, крепко сложенная семнадцатилетняя блондинка из Уэстчестера, принесла меню и водичку. Алкогольные напитки Черри и Грейс не стали заказывать, поскольку им предстояло ночью работать. Черри даже не открыла меню.

— Ты что, есть не собираешься? — спросила Грейс.

— Не знаю. — Она зевнула, изящно прикрыв рукой ротик, и прибавила: — Мне кажется, я больше устала, чем проголодалась.

— Нет, тебе надо что-то поесть, — сказала Грейс. — Тут и похлебка вкусная, и рыбка жареная с картошечкой.

— Ну ладно. Может, правда, чего-нибудь поем, — согласилась Черри, открывая меню.

Грейс посмотрела на подругу и заметила в ее облике что-то новое — какое-то теплое сияние, которому не могла подобрать названия. Такое впечатление, что Черри переживала какое-то сильное чувство, от которого вся словно светилась.

— У тебя все в порядке? — спросила Грейс.

— Ну да. У меня все отлично, — улыбнулась Черри. — А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю, — сказала Грейс, не желая смущать подругу, но в то же время не в силах отделаться от любопытства. — Ты выглядишь такой счастливой в последние дни. У тебя что-то происходит?

Черри отвела глаза.

— Вообще-то да, кое-что происходит. Я хотела тебе рассказать, но подумала, может, глупо?

Она действительно хотела услышать слова одобрения от Грейс. Или хотя бы просто поделиться своим счастьем. Настолько сильным и мощным было ее чувство, что ей обязательно нужно было с кем-то поделиться.

Грейс сразу поняла, что здесь что-то серьезное и дело явно не обошлось без мужского пола.

— Ты не стесняйся, — сказала она. — Мне можно рассказывать все.

Черри колебалась, потом все-таки не выдержала.

— Я кое с кем встречаюсь.

— Так это же здорово! — воскликнула Грейс, надеясь, что ее радость не прозвучала преувеличенно, хотя на самом деле она даже почувствовала укол зависти. — И с кем же?

— Вообще-то ты его знаешь, — сказала Черри.

— Вот как? — Грейс быстренько перебрала мысленно всех мужчин из числа их с Черри общих знакомых, но почему-то никто не пришел на ум. — Ну кто это, Черри?!

Черри виновато подняла глаза, приготовившись принять на себя всю тяжесть осуждения.

— Это Рик, — сказала она.

— Кто? — Грейс сначала не поняла, потом до нее дошло. — Нэш, что ли?

— Помнишь, я как-то сказала, что еду встречать тетушку? — затараторила Черри. — Так вот я тебе наврала, потому что постеснялась сказать правду. — Она с мольбой смотрела на Грейс, ища поддержки. — Я же знаю, что ты не приветствуешь шашни с врачами, и знаю, как ты относишься к Рику…

— Черри, пожалуйста, не говори так. Рика я в общем-то даже не знаю. И ты не должна стыдиться, можешь рассказывать мне все.

— Нет, мы встречались-то всего пару раз, — сказала Черри, пряча глаза. — И я даже не знаю, выйдет ли из этого что-нибудь, но он приглашал меня на свидания, и я не хотела скрывать от тебя это.

— А тебе и не надо скрывать, — ответила Грейс с великодушием, которого не испытывала. На самом деле она была потрясена. Даже если опустить ее личную неприязнь к Рику, выходило, что из всех доступных ему в больнице женщин он выбрал самую молоденькую и самую неопытную. Черри. Хотя чему тут удивляться? Ведь Рик как раз из тех, кто не станет сидеть на пассажирском сиденье, ему непременно надо быть за рулем. Этого требует его эго.

Но Грейс решила не разубеждать Черри — не хотела брать на себя ответственность. Ведь кто знает, может, Черри с Риком как раз станут отличной парой. Так кто она такая, чтобы судить? К тому же она уже достаточно насоветовала Джоанне, настраивая ее против Донни, и теперь сама себе казалась (хотя, возможно, и напрасно) эдакой злобной грымзой, которой неприятно видеть рядом с собой чужое счастье.

— А у него, между прочим, полно хороших качеств, — сказала Черри. — Во всяком случае, пока он был со мною очень мил. — Теперь, когда она сделала признание, ей уже не хотелось сдерживать чувства. И опасения тоже. — Он мне действительно нравится, Грейс. Такого я еще никогда не испытывала.

— Так это же очень хорошо, — сказала Грейс со всей искренностью. — Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, ты же знаешь это.

— Да. Знаю.

И все же Грейс чувствовала себя неуютно. Она надеялась, что это не зависть. Вряд ли зависть. Она никогда не завидовала чужому счастью, даже когда сама была несчастлива. Нет, это из-за Рика. Он намного старше Черри, слишком амбициозен и чересчур заботится о себе любимом. Грейс ему не доверяла. И не верила, что Черри обретет с ним свое счастье, особенно будучи в столь уязвимом положении.

Дверь открылась, и в бар вошла Джоанна, тоже в голубых сестринских штанах, поскольку шла с работы.

— Ой, извините, девчонки, опоздала! Без колес сегодня.

— То есть как без колес? Без мотоцикла, что ли? — удивилась Грейс.

— Что случилось-то? — спросила Черри.

Джоанна пожала плечами:

— Мотоцикл у меня Донни позаимствовал.

Конечно, она не могла рассказать им всю историю — как обещала Донни достать в больнице морфин и как потом испугалась, передумала и вместо этого отдала ему свой «мотик». И как позвонила ему сегодня утром насчет того, чтобы вернуть мотоцикл, и услышала, что он не отдаст его до тех пор, пока она не достанет для него наркотик. То есть Донни взял «Сьюзи» в заложники.

— A-а, Донни! — не без ехидцы усмехнулась Грейс, выпуская наружу неодобрение, которое все это время пыталась сдерживать в разговоре с Черри.

Но Джоанна была не в настроении терпеть подобное.

— Ну, мне еще только лекций сейчас не хватает, — огрызнулась она.

— Никаких лекций! — сказала Грейс, краснея. — Поверь мне, никаких лекций не будет! — И она быстренько сменила тему: — Ну как там на работе сегодня? Как обычно, зоопарк?

— Ты имеешь в виду из-за Мэтта? — Джоанна старалась говорить непринужденно, потому что, по правде сказать, не хотела ссориться с Грейс. — Да вообще-то нормально. Только из-за Кэти и этого урода Лэвендера я целый день даже нос не могла сунуть в палату, чтобы взглянуть на него хоть одним глазочком. Значит, вся надежда только на тебя. Кто же еще расскажет мне всякие интересные подробности?