Любовь вне Времени (СИ) - Безумова Эля

— Лапуль, я споткнулся, — скривил он рот в пьяной и глупой улыбке.

— Вставай давай, я оладьев тебе напекла!

Роман кое — как поднялся, прошёл в комнату и плюхнулся на диван.

— Нинэль, давай родная выпьем! Я водки принёс, там в прихожей, в сумке возьми. Уволили меня сегодня!

— Как уволили, за что?! — женщина накрывала стол.

Выпили по рюмочке. Оказалось, что Нурик последние две недели перестал платить зарплату, стал скрываться и врать. А сегодня продавец, на одной из точек сказала, что к хозяину приехал племянник…приехал из солнечного Азербайджана. И место водителя придётся отдать ему, всё — таки родная кровь…

— Да и плюнь ты! — пыталась успокоить Нинка, — найдёшь другую работу.

— Лапуль, я вот о чём подумал, — Ромка засунул в рот аж два блина, с губ его текла сгущёнка, — не хочу больше работать на дядю…своё чего — то надо!

— А чего своё — то?! — не поняла она.

— «Газель!» Например, самим купить «Газель», и заняться грузовыми перевозками. Объявление дадим на разных сайтах, а ты у меня диспетчером будешь, — на этих словах, Роман обнял Нинку и поцеловал в губы. — Лапуленька моя, я соскучился! — расстёгивая домашний халат, прошептал он на ухо.

— Я тоже…очень! — женщина растаяла руках любимого.

Вечером взяли вторую бутылку, а потому Нинка изрядно окосела.

— Чтобы взять в кредит новую «Газель», — продолжал Роман утреннюю тему, — банк требует, наличие в собственности какой — нибудь недвижимости. Понимаешь, как залог, что я выплачу деньги!

В таких делах, женщина ничего не понимала, да и понимать не хотела! С Вениамином Валентиновичем она прожила, как за каменной стеной — все экономические вопросы, он решал сам. Нинка просто знала, где лежат деньги, в шкатулке…шкатулка лежит в серванте, на второй полке. И брала она их любое количество, а сколько там — никогда не считала.

— Так на тебе же полквартиры! — возразила Нинель.

— А надо, чтобы Вся квартира была оформлена на меня, иначе кредит не дадут. В пять банков обращался — везде отказывают, условие одно и тоже. Не забывай, у меня судимость — мошенничество, вот банки и страхуются. — Роман наполнил Нинкину рюмку до краёв водкой, и заботливо подал маринованный огурчик, она так любила ими закусывать. — Так вот, Лапуль, если хочешь, чтобы твой мужик носил тебе деньги…много денег — надо сделать меня полностью собственником.

— Ну так пойдём, да сделаем! — язык уже заплетался.

— А потом мы с тобой официально распишемся! И ты, как законная жена, будешь иметь право на жилплощадь…

— Подожди, подожди ты со своей жилплощадью… — перебила женщина, — ты сейчас чего…замуж меня зовёшь?! — глаза её засветились от счастья.

— Конечно, Лапуль! Ну что мы, как нелюди живём?! Будешь моей единственной, любимой женой… — приговаривал Ромка, укладывая ватное и безвольное от вина тело, на диван. — Спи…утро вечера — мудренее! — добавил он, заботливо укрывая Нинку стареньким одеялом, — завтра всё обсудим. — Последнюю фразу она не слышала…уже храпела. Мужик быстро переоделся, вызвал такси и полетел к Снежке, сообщить ей радостную новость. Нинель будет спать всю ночь…снотворное с водкой делают своё дело.

*****

Танюха только что вернулась с работы. Уставшая и злая, она отчитывала Генку за пьянку.

— Хоть бы на тарелку щей для себя заработал…бесстыжий! Я тебе мамка что — ли…кормить, поить, курево покупать.

Генка, пьяный в стельку, а потому счастливый, пытался успокоить жену:

— Звёздочка моя, не ругайся…я знаешь, как тебя люблю!

— Не дыши на меня! — женщина брезгливо оттолкнула мужа, — устала я с тобой…сил нет.

— А ты брось его! — вмешалась в разговор Снежка, — сама виновата, нянчишься, как с ребёнком.

— Глупая ты ещё и маленькая! — старшая сестра, обессиленно опустилась в кресло, — картошки нажарила?

— Нажарила, только твой муженёк всю сожрал, тебе не оставил, — девушка раздражённо затушила сигарету. — Господи, быстрее бы съехать от вас!

— Сотню раз просила не курить в комнате! Куда это ты съезжать собралась?! — у Танюхи от волнения пересохло в горле. Забота о младшей сестре наполняла её жизнь, хоть какими — то яркими красками и эмоциями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Замуж выхожу, за Романа! — торжественно объявила Снежка.

— Как за Романа?! За этого…

— За этого, за этого… — нервно перебила девушка.

— Ты с ума сошла, он же пьянь! Моей Судьбы захотела?! Да и баба у него есть…Нинэль — то свою, куда он денет?!

— Понятия не имею! — зло фыркнула младшенькая, — куда эта пьянь денется, может помрёт…может пропадёт без вести. Куда — то люди деваются! Почему я должна о других думать?! Мне свою жизнь устраивать надо! — продолжала бухтеть Снежана.

— Жестокая ты, вся в мать! — Татьяна раскраснелась, руки её сжались в кулаки, как будто она приготовилась к бою. — Глупая, на чужом несчастье счастья не построишь!

— Ага, то-то я и гляжу, как ты своё счастье выстроила! Цветёшь и пахнешь от него! — ядовитым голосом парировала сестра. — Правильная ты наша! Сопли всем утираешь, нянчишься…благодетельница херова, тьфу… — сплюнула она себе под ноги.

— Заткнись! — Танюха перешла на визг, — ещё слово и я тебя ударю!

— Истеричка! — хлопнув дверью, Снежка выбежала из комнаты…

Глава 4

К Храму Святого Людовика подъехали затемно. Димитро устало слез с козлов и переваливаясь, как утка на больных ногах, пошлёпал к воротам, они были закрыты. Пришлось долго стучаться. Наконец, вышел старый монах. В руках, он держал фонарь. По всей видимости, его разбудили — лицо явно выражало недовольство. После недолгих переговоров, монах открыл ворота и запустил цирковую повозку на территорию Храма.

Артистам выделили небольшую келью, на полу которой лежали соломенные тюфяки. От ужина, у монахов осталась варёная чечевица, ей и поделились с гостями. Лея с Янко расположились на одном из спальных мест. Вместо подушки, женщина подложила свою руку.

— А где отец…он придёт? — засыпая, спросил ребёнок.

— Димитро договаривается, чтобы мы здесь перезимовали!

— А как же, наши выступления? — удивился мальчик. — Отец всегда говорит, что мы не имеем права на отдых, надо зарабатывать на кусок хлеба…

— Спи, Янко! Не детское это дело, думать о деньгах и заработке! Димитро позаботится обо всём, мы за ним, как за каменной стеной! А на представления, будем выезжать каждые выходные, на центральную площадь Пловдива.

Мальчонка прижался своим хрупким телом к женщине. Он понимал, что Лея права, пока отец с ними, то ничего не страшно.

Димитро вернулся под утро пьяный и счастливый. Всю ночь он пил вино с монахами и договаривался о зимовке. И вот, Настоятель Храма дал своё согласие, за умеренную плату предоставить артистам две кельи для проживания и горячий ужин.

Старый клоун, кряхтя и ворочаясь, стал укладываться на жёсткий тюфяк.

— Димитро, как твои ноги? — встревоженно спросила Лея, она проснулась от скрипа открывающейся двери.

— Всё хорошо, спи! Я договорился — зимуем здесь.

— Отец наш небесный, благодарю тебя! — перекрестилась женщина своей волосатой рукой.

Через час, в дверь кельи громко постучали. Янко громко заплакал. Живко испуганно вскочил, сжал свои шестипалые руки в кулаки и приготовился к бою.

— Живко, это не поле под звёздным небом! Не думаю, что там разбойники…расслабься, мы в Храме! — засмеялась Лея и пошла открывать дверь.

Высокий и очень сутулый монах, в засаленной рясе, стоял на пороге. Лица его, из под надвинутого капюшона, не было видно совсем. Мужчина держал в руках свёрток, из которого доносился жалобный детский плач.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот, велено передать цирковым артистам! — на этих словах, он нервно и быстро сунул кулёк в руки растерявшейся женщины. — Сегодня утром кто — то подбросил на ступеньки Храма! Там, там… — тыча пальцем в плачущий свёрток, виновато лепетал мужчина, — там младенец…девочка!