Психология развития и возрастная психология - Галина Абрамова

Вот и получается, что интеграционные идеи Я человек получает из нескольких источников. Попробую перечислить их по степени персонификации от наименее персонифицированной к более персонифицированной:

– идеи ценности индивидуальной жизни в общественном сознании;

– идеи добродетельного человека в общественном сознании;

– идеи представленности Я человека для него самого и для других людей;

– идея диалогичности Я;

– идеи защиты Я в его уникальности.

Первая группа идей существует в условиях взаимной зависимости людей. Чем больше опосредована эта взаимозависимость различными предметами, орудиями, инструментами, тем меньше эта идея представлена в общественном сознании. В этом смысле любопытно, что по мере зависимости все большего числа людей от действий конкретного лица с предметом становится практически не важно «Кто?» у пульта, а важнее «Какой?» Так появляется новая форма взаимной зависимости людей от свойств психической реальности конкретного лица или лиц.

Вторая группа идей в XX в. претерпела очень сильное изменение, она как бы утратила актуальность. После появления фрейдизма и его весьма неумеренной, и часто просто неумелой, на мой взгляд, популяризации их сама идея идеального, совершенного человека словно бы перестала интересовать людей. Вопрос «Каким быть человеку?» быстро перешел в категорию «личностного рынка».

Насколько можно понимать, это одно из проявлений отчуждения человека от своей сущности, особенно неприглядно (для меня лично) оно выглядит в феминистском движении, когда о равенстве говорит существо, пол которого определить весьма затруднительно. Можно привести не одну сотню примеров, когда само понятие добродетели осмеивается и отрицается в общественном сознании как ненужное. Хотелось бы видеть в этом только момент проявления Добра и Зла – свойств, присущих человеческой природе. Разгул бесов (Ф. М. Достоевский) не возникает случайно – слабая выраженность в общественном сознании идей добродетельной жизни (например, совестливости, стыда, любви, чистоты, честности, порядочности) приводит, думаю, не только к потере содержания этой идеи, но и к возможности отказа от размышления о собственной жизни.

Конечно, это крайний, болезненный и, возможно, патологический вариант, но его облик виден в том экзистенциальном вакууме, который описывал В. Франкл[30], и в отсутствии радости у многих людей. Думаю, что есть смысл здесь напомнить о том, что радость – естественное состояние добродетельного человека, она награда за чистую совесть, за чистоту помыслов и дел. Источник ее не вне человека, а в нем самом – в его следовании, собственном, не насильственном, добродетельной жизни.

Третья группа идей востребуется наиболее полно в обучении и воспитании, в том содержании культуры, которое становится доступным человеку благодаря его общению с другими людьми. Будет ли это преимущественно ненормативная лексика, блатной язык, песни из трех аккордов или нечто большее, нечто другое. Приходится с грустью говорить о том, что особенно в детстве у человека нет возможности самому выбирать – ему предлагают смотреть и слушать, или навязывают, нечто как продукт, исходя из разных соображений, которые далеко не всегда связанны с интеграционной возможностью Я.

Четвертая группа идей – идей диалогичности Я конкретизируется в понятии «развитие», которое воплощают в отношение с человеком окружающие его люди. Варианты здесь невелики: диалог или псевдодиалог – говорение пустых слов, болтовня. Значимость диалога измеряется не его временем, а его наличием. Возможен он при встрече с Мудрецом-философом. Думается, что это именно та группа идей, которая связана с конкретной (возможно – уникальной для индивидуальной судьбы человека) персоной, лицом, личностью. Организовать такую встречу невозможно, она должна произойти как событие.

Такой же персонифицированности требует и идея защиты Я. Думаю, что она связана с существованием подвигов. Не поступков, а подвигов, и является далеко не ежедневным действием человека. Поступок проявляет Я – делает его как бы зримым, видимым самому человеку, он связан с самосознанием.

Подвиг воплощает сущность человека, его способность конкретизировать в действие экзистенциальные идеи других, может быть, всех людей или, по крайней мере, многих нормальных людей. Подвиг осуществляется на грани бытийных и трансцендентных возможностей человека. Он поднимает человека над силами бытия, ему самому и другим людям дает основание для переживания присутствия особой реальности – психической, ее силы, ее энергии.

Вот почему подвиг придает силы не только самому человеку, но и другим людям. Он становится новой мерой в понимании сущностных характеристик жизни, человеческого Я, говоря иначе, преобразует не только картину мира, но и саму концепцию Я как трансцендентального образования.

Подвиг нельзя организовать, его можно только совершить, к нему нельзя подготовиться специально, к нему надо быть готовым, он дается, но не покупается, – ему нельзя найти меновую стоимость, так как он – проявление сущности Я. Если вместо нее – пустота, то о подвигах не приходится даже мечтать, так как нечего защищать и сохранять как сверхценность. Подвиг может длиться мгновение и всю физическую жизнь человека, идея ценности подвига не может быть навязана человеку, она может быть выращена им самим из его трансцендентальных качеств. Это тот самый труд души, который сегодня часто воспринимается и оценивается как бесполезное самокопание и самоедство, разрушающее приличную «упаковку» на «личностном рынке».

История рассудит нас всех, но, пытаясь обсуждать, степень персонификации разных идей, способствующих интеграции Я человека, вообще психической реальности, я бы хотела вместе с читателем, добравшимся до этих строчек, вернуться к проблеме далеко не новой и весьма банальной – проблеме ответственности за жизнь. Одним из ее проявлений которой является жизнь людей – моя, твоя, читатель, его, их, наша, ваша жизнь, такая знакомая и такая неуловимая, непонятная в своей ежесекундной устремленности к вечности.

Характер человека воплощает в себе идеи его времени, он несет в себе концепцию жизни, доступную ему для воплощения. Он в своем характере – одновременно идея и ее воплощение, поэтому в содержании характера отпечаталось время, и не абстрактное, а конкретное, вполне узнаваемое время, так неумолимо ускорившееся в XX в. за счет того объема информации, которую человек может получить извне в одну его физическую единицу – секунду, минуту, час. Если этот объем информации не отвечает современному положению дел в мире – ограничен или искажен, – то человек невольно начинает жить в ограниченном информационном пространстве, искажающем (до неузнаваемости) характеристики жизни, как его собственной, так и жизни в планетарном масштабе.

Учитывая пластичность, изменчивость свойств психической реальности, возможность существования превращенных форм сознания, появляются предпосылки (за счет качества информации, идущей извне) за счет содержания воздействия извне практически лишить человека чувства реальности его Я, превратив его в характер особого типа – псевдохарактер, так как он будет нести в себе не реальные информационные единицы, а фантомные, пустые.

Я закончу эту главу небольшом анализом нашего (моего)времени: времени смены жизненных ориентации, ценностей, времени крушения империи, а для меня и потери Родины. Я не буду подробно описывать все происшедшее за последние годы, попробую по примеру Э. Фромма описать «плюсы» и «минусы» изменении, произошедших в характере взрослых людей, которые с очевидностью были связаны с изменившейся социальной ситуацией – распадом СССР.

Таблица 8

Изменения в характере взрослых при смене социальной ситуации

Я могла бы продолжить эти описания, но не буду утомлять читателя наблюдениями и размышлениями. Думаю, что важно увидеть в этих «плюсах» и «минусах» проявление изменений в процессах интегрирования Я как появление нового содержания идей о возможностях воздействовать на самого себя и других людей, обновленного содержания идей об общности себя с другими людьми, о целостности себя самого.

Необходимость переосмысливать свое место в изменившихся социальных условиях привела к появлению огромного числа психологических проблем, требующих использования, именно конкретного использования, идей о смысле жизни, о ее ценности, о происхождении собственного Я. Это привело к бурному росту спроса на психологическое знание, все науки, способные дать его в более или менее конкретной форме, стали востребованы. Массовым стал интерес к собственному Я и Я близких. Но это почти всегда интерес к конкретному, манипулятивно-управленческому знанию о других и о самом себе.