Психология развития и возрастная психология - Галина Абрамова

Итак, рыночная ориентация характера начинается с восприятия себя как товара, а собственной ценности как меновой. На «личностном рынке» принцип оценки меновой ценности такой же, как и на товарном, то есть полезная ценность становится необходимым, но недостаточным условием.

Успех человека зависит не только от его знаний и умений, но и от того, как он сумел их продать. Это существенно влияет на его же самооценку, которая становится зависимой не от собственных способностей человека, а от цены на них. Человеку надо заботится не о своей жизни и счастье, а о том, чтобы стать хорошим товаром. Но мода на «товар», его нужность для других уже не зависят от самого человека, поэтому и его самооценка начинает зависеть от условий внешних, от того, как воспринимают его ценность потенциальные и реальные покупатели. Если изменчивость рынка выступает мерилом ценности человека, чувства собственного достоинства и самоуважения разрушаются, так как у человека не оказывается необходимого психологического материала для интегрирования своей личности, для восприятия себя как автономного и независимого существа, идентичного самому себе.

Самовосприятие человека и восприятие им других, как давно известно из психологии, практически не отличаются. Если различие между людьми воспринимается через их цену на рынке, то их истинная индивидуальность не только не проявляется, не востребуется, но может и не ощущаться человеком как необходимая для его жизни, для его собственной жизни, Я с его потенциально уникальными качествами становится просто ненужным ни самому человеку, ни другим людям, Он, человек, становится равным другим людям не по принципу ценности его жизни, а по принципу взаимозаменяемости.

Эта ситуация подкрепляется еще и развитием техники, которая нивелирует различия между людьми, ее использующими; унификация многих видов профессиональной деятельности делает людей взаимозаменяемыми, равными не по ценности их индивидуальности, а по ценности их тождественности. «У нас незаменимых нет» – знакомый лозунг, трансформирующийся в условиях «личностного рынка» в другую формулу: «Тебя нет, если на тебя нет спроса». Особенно больно эта ситуация бьет по людям, которые не имеют даже достаточно физических сил, чтобы заявить о своем существовании, – детям, старикам больным, «личностный рынок» и нашей стране только начинает складываться, и его «дикие» формы буквально оставляют за бортом жизни людей, которые не могут себя продать.

Сегодня широко декларируется и новое содержание понятия равенства людей как равенства перед законом, – думаю, что это одно из проявлений восприятия людей по принципу их тождественности, Возможно, это необходимый момент в становлении правового государства как условие социализации человека – условие сохранения его индивидуальной жизни в быстро меняющихся обстоятельствах современного мира.

Насколько можно ориентироваться в истории самого понятия прогресса человечества, слова о равенстве произносились практически всегда, независимо от представления людей об идеальных принципах общественных отношений как о своеобразных условиях равенства для всех людей. Это принцип золотой середины (Аристотель)[20], принцип счастья и пользы (гедонизм, эвдемонизм, утилитаризм)[21], принцип любви (христианство)[22], принцип императива (Кант)[23], принцип жизни (Ницше)[24], принцип единства (Наторп)[25], принцип солидарности (французские социологи)[26], принцип роста знания (Кант и другие)[27], принцип максимализма – счастья для максимума людей (Дж. Милль, Г. Н. Спенсер, К. Михайловский и другие)[28].

Законы, о которых сегодня так много говорят как об условии осуществления равенства, тоже создаются людьми, которые при их разработке исходят из собственных представлений о человеке и его сущности, об индивидуальности как проявлении этой сущности. Выбор оснований для создания законов не является случайным, а отражает те ориентации, которые присутствуют у его создателей, ориентации в специфической реальности, которую и должны отражать законы – в психологической реальности.

Похоже, что сегодня мы наблюдаем фантастическое явление, которому я не могу дать точного названия, но оно есть, с ним встречаешься практически повседневно – в разговорах с людьми, в текстах радио- и телепередач, в красках и названиях на книжных прилавках, в студенческой аудитории, в купе поезда дальнего следования. Внешне это выглядит в преобладании слова «как?» В виде вопроса и утверждения, просьбы, требования, даже угрозы: «Как стать собой, как стать преуспевающим в бизнесе, как завоевать друзей и оказывать влияние на людей, как стать уверенным в себе, как развить память, как освоить иностранный язык, как сложить печь, построить баню…» И так мало (или кажется, что очень мало) «почему»!

Аналитическую работу отдали (отдают, отдаем) кому-то, пользуясь плодами этого анализа в виде рецептов, правил, приемов с гарантированным результатом – успехом в жизни. Измеряется этот успех…

Вот здесь я бы хотела остановиться и прервать свое категорическое утверждение количественным наблюдением. Из нескольких сотен людей, обращавшихся ко мне за психологической помощью, лишь немногие (меньше десяти человек) задавали вопрос «Почему?» В лучшем случае он звучал в форме: «Может быть, мы в чем-то виноваты», а большинство вопросов было о том «Как! Как воздействовать (менять, изменять, переделывать) на другого».

Чем больше я работала (работаю) с людьми, тем больше убеждаюсь в том, что в их сознании преобладает механическая картина психической реальности, где вопросу о сущности человеческой индивидуальности практически нет места. Механичность картины выглядит как предположение о наличии устойчивого механизма, обусловливающего поведение человека во времени, работающего по принципу: сигнал – реакция, Это в который уже раз убеждает в том, что бихевиористы, построив свою схему «стимул – реакция» и положив ее в основу объяснения поведения человека, были ближе всех к построению теории, ожидаемой большинством моих современников.

«Как?» – это просьба об инструкции, с помощью которой можно управлять, манипулировать, в конечном счете – предсказывать качество отношений с другим человеком, гарантировать для себя спокойствие и уверенность. От психологии как науки о человеке не требуют даже попыток аналитической работы (на них нет спроса), требуется рецепт или простое, понятное сразу объяснение, которое легко ложится в схему рецепта, инструкции, правила.

Мне не хотелось бы упрощать историю психологии в XX в., и в начале нового XXI в., но последнее десятилетие ее существования в нашей стране показало, что она очень быстро может превратиться из науки, ориентированной на поиск истины, в сферу деятельности, которая обслуживает задачи манипулирования другим человеком, то есть перестает быть наукой, сливается с бытовым сознанием, растворяется в житейской психологии.

Не берусь судить, хорошо это или плохо, – в конечном счете рассудит история. Но трудно смириться с тем, что кто-то, открывший способ эффективного манипулирования, присваивает себе право на владение истиной и считает результаты собственных манипуляций с человеком показателями развития, отождествляя изменения, вызванные своим присутствием в жизни человека, с качествами самой жизни.

Когда я впервые встретила у Э. Фромма слова о том, что познание человеком самого себя, психология, которая в великой традиции западного мышления считалась условием добродетели, правильной жизни, счастья, выродилась в инструмент для лучшего манипулирования другими и самим собой в рыночных изысканиях, в политической пропаганде, в рекламе и тому подобное, то не почувствовала всей боли, которая звучит в них.

Прошло время, и сегодня, наблюдая за изменением состояния психологии, чувствуя личную ответственность за ее существование, я по-новому прочитала эти строки – в них то, что не могла в момент первого чтения сформулировать сама. Не было у меня для этого опыта жизни в условиях рыночной экономики.

Сегодня этот опыт есть, его вполне достаточно, чтобы сказать о том, что человеку, попадающему в условия «личностного рынка», приходится отказываться от собственного мышления о самом себе, о своей жизни, о своей индивидуальности наконец.

Это увидел и сформулировал в своё время Э. Фромм, но это же самое, только в другой форме, было в нашей стране, когда она называлась Союзом Советских Социалистических Республик. Я точно знаю два проявления такого отказа, они были фактами в моих научных исследованиях времён СССР.

Это – факт нивелирования средств индивидуальности высказывания в письменной речи школьников и факт отсутствия рефлексивного подхода в понимании человека человеком, преобладание оценочного подход с жестко заданными критериями.