Комната с призраком - Питер Хэйнинг

— Мой Бог! — вскричал Эдвард. — Неужели передо мной Клиффорд!

— Да, мой друг, это я, — отвечал незнакомец, — хоть время и не пощадило меня. Перед вами стоит самый несчастный из людей; но позвольте мне не огорчать нежное сердце Каролины пересказом всех выпавших на мою долю несчастий; давайте лучше пройдемся по аббатству: его угрюмый мрак более подходит к той повести, которую я хочу поведать вам.

Пообещав Каролине скоро вернуться, они не спеша направились к монастырской ограде; оттуда через хоры они прошли внутрь здания.

Спокойный воздух ночи, мягкий свет луны и освежающий бриз, что все еще кружил над длинными рядами скамей в разрушенном зале, — красота и благоухание природы были не в состоянии утешить бедного Клиффорда, когда они осторожно пробирались через хоры.

— Друг мой! — воскликнул он в сильном волнении, — возле нас, незримые, парят души тех, кто был когда-то обижен мной! Знайте, что под мраморной плитой, на которой вы видели меня распростертым, молящим небеса об искуплении, под этой плитой покоится прах моей любимой жены, прекраснейшей из женщин, смертью своей обязанной не Творцу, нет! ибо он милосерден, но мне! — жестокому червяку, обуреваемому ревностью.

Теперь они, ускорив шаг, направлялись к западному порталу аббатства, и там, после томительной паузы, Клиффорд продолжал:

— Вы, вероятно, помните, что примерно год назад я получил отпуск и разрешение на поездку в Англию у нашего командира графа Лейцстера; я тотчас же выехал, ибо к этому меня понуждало полученное мной письмо, но, видит Бог, лучше бы мне было остаться! Дело в том, что в письме, помимо прочего, сообщалось, что моя жена, моя любимая Матильда, часто встречается с молодым человеком, который поселился неподалеку от моего поместья К-н. Там же говорилось о том, что на лето она переселилась в небольшое имение, в двух милях от вашего аббатства, и что там она продолжает свои встречи с незнакомцем. Сжигаемый ревностью, я тайно прибыл в Англию и с болью обнаружил, что все разговоры повторяют эти сплетни. Был тихий летний вечер, когда я добрался до деревушки Г. Неверной рукой, с бьющимся сердцем, я постучался в дверь собственного дома. Слуга сказал мне, что Матильда ушла прогуляться к аббатству, и я немедленно отправился туда. Солнце уже село, и серый сумрак окутывал окрестности. На небе взошла луна, и ее серебристый свет слабо озарял руины и темные аллеи; укрывшись в тени ближайшего дерева, я терпеливо ждал, и мне не пришлось стоять долго, когда я увидел, как Матильда, моя прекрасная Матильда идет вдоль аллеи, поддерживаемая рукою молодого незнакомца. Представьте себе мое возбуждение! К несчастью, месть моя была молниеносной; обнажив шпагу, я окликнул злодея — так думал я тогда — и бросился на него. Потрясенная внезапностью нападения и свирепым моим видом, Матильда упала без чувств, и сознание вернулось к ней только тогда, когда мой клинок пронзил грудь неприятеля, защищавшегося отважно, но не сумевшего устоять перед яростью моего натиска. С отчаянным криком Матильда припала к бездыханному телу юноши. «Мой брат! Мой брат!» — были ее слова.

Если бы мир рухнул и провалился в преисподнюю на моих глазах — изумление и ужас едва ли бы были сильнее тех, что охватили меня при этих словах. Смертельный холод сковал мои члены, и я, не двигаясь, стоял уничтоженный и опустошенный. Между тем жизнь вместе с кровью вытекала из ран бедного Уолсингэма; в последний раз вздохнул он и умер на руках любимой сестры, впавшей после этого в состояние, близкое к каталепсии. Рассудок мой, хотя и потрясенный пережитым, повиновался мне. Я сбегал за помощью в соседние дома, и тела перенесли под крышу. Но новый удар ждал Матильду — узнать в убийце собственного мужа! Благоразумнее всего было не торопить события, однако, непонятно как, истина сразу открылась ей, и не прошло двух месяцев, как она упокоилась рядом с ни в чем не повинным братом, который к моменту нашей встречи только-только возвратился из Индии и потому, разумеется, никому в наших краях не был знаком. Они покоятся под этой мраморной плитой, Кортенэй; думаю, и я присоединился бы к ним, если бы не Каролина; если бы она не вошла, подобная ангелу, и если б не встала между смертью и своим братом.

Единственное, что мне осталось теперь, — посещать могилу Матильды и ее брата, безвинно из-за меня пострадавших. И я все время молю Господа о всепрощении, но даже молитва вряд ли бы смогла удержать меня; только музыка способна упокоить мой дух и умерить мои страдания. Накануне вы наблюдали борьбу сердца, пораженного недугом раскаяния. Гармония, которая правит миром, победила его, голос моей Каролины и ее арфа потушили пожар в моей душе. Ее искусство спасает меня и дает мне силы жить, ибо неземное блаженство пронизывает каждый нерв, и мягкий шепот, шепот вечности…

Благочестие и покой зовут меня, и вас теперь не должны удивлять мои частые посещения этих руин. Едва сгустятся сумерки, дважды в неделю мы покидаем наш коттедж и приходим сюда; после молитвы, как и сегодня, мы останавливаемся в дормитории, и рано утром, пока все спят, мы покидаем эту обитель слез и печали.

Такова, мой друг, история моих преступлений и моих страданий, ибо они единственно причина того, чему невольным свидетелем вы были сегодня, но полно об этом, смотрите — Каролина, моя ласковая Каролина, ради кого я живу еще под этим небом и у кого я в неоплатном долгу, — она спешит встретить нас. Я вижу ее у ворот.

Обеспокоенная долгим отсутствием брата, девушка оставила комнаты дормитория и отправилась искать его. Эдвард заметил ее, когда она подошла ближе, и обликом своим она больше походила на божественное видение, несущее мир и покой, нежели на земное существо. И если до сих пор Эдварда в ней влекла ее необыкновенная красота, то теперь, узнав, как заботится она о бедном Клиффорде, он полюбил ее за чистоту души и за доброту ее, и с этого момента он решил сохранить эти чувства до тех пор, пока не будет достоин открыть их ей.

Сейчас же, хотя и с большой неохотой, он был вынужден покинуть своих новых знакомых, так как слуги, обеспокоенные его долгим отсутствием, вышли на поиски. Углубясь в развалины так далеко, как то дозволяли их суеверные страхи, они тщетно окликали своего молодого хозяина, когда он, к великой их радости, живым и невредимым вышел из ворот аббатства. Когда улеглись первые восторги, ему стоило больших трудов умерить их любопытство, неожиданно загоревшееся узнать больше о потустороннем из миров.

Вероятно, в заключение следует добавить, что время и нежная опека сестры успокоили, вселив надежду на Божье всепрощение, доселе смятенную душу Клиффорда. Также необходимо сказать, что со временем Эдвард и Каролина соединились священными узами брака, и вместе с ними в гостеприимном замке Кортенэя раскаявшийся Клиффорд в молитвах и благочестивых размышлениях завершил свой жизненный путь.