Хаос (ЛП) - Шоу Джейми

— Какая попка, — восхищается Лэти из-за моей спины, и я разворачиваюсь и хлопаю его по плечу, пока он смеется.

— Это сделала Ди?

Я оборачиваюсь и вижу, что Джоэль изучает меня, а остальные ребята собрались вокруг. Он смотрит на платье, а вовсе не на то, что под ним, и когда я подтверждаю, что это сделала она, его ответ — пустота. Ни улыбки, ни полуулыбки, ни хмурого взгляда — ничего. Джоэль кивает и уходит, все смотрят ему вслед, не находя нужных слов, потому что правильных слов не существует. Мы с Шоном переглядываемся, и когда он отвечает на мое обеспокоенное выражение лица легким покачиванием головы, мы оба отпускаем Джоэля.

— У тебя будет собственный фан-клуб, — говорит мне Адам, обнимая Роуэн.

Он ухмыляется, как будто собирается наградить меня какой-то тайной честью, и я улыбаюсь в ответ.

— Хорошо. Я всегда мечтала о фан-клубе.

— Только не такой фан-клуб, — предупреждает Шон, как будто я понятия не имею, что такое иметь поклонников, как будто у меня никогда не было парней в яме, выкрикивающих мое имя. Сначала он думает, что у меня никогда не было парня, а теперь он считает, что у меня никогда не было кого-то, кто пытался бы подцепить меня после шоу? Я насмехаюсь над ним.

— Из тех, что дрочат на мою фотографию по ночам? Думаю, справлюсь с этим.

Майк разражается смехом и пробирается ко мне. Он обнимает меня за плечи и одаривает теплой улыбкой.

— Готова взорвать зал?

— Всегда.

Я лучезарно улыбаюсь ему, и он поворачивается к остальным ребятам.

— По-моему, она готова.

— Эта девочка родилась готовой, — хвалит Лэти, и я подмигиваю ему, прежде чем подготовиться к шоу.

Вешаю гитару на шею, вставляю в ухо мониторный наушник и переминаюсь с ноги на ногу, стоя между Адамом и Шоном на темной стороне сцены.

— Я собираюсь поиграть в фан-клуб, — говорит Адам с дьявольской улыбкой. — Не надо потом меня за это ненавидеть.

Мне кажется, я слышу, как Шон вздыхает слева от меня, но, когда смотрю на него, он занят тем, что поправляет ремень своей гитары.

Свет в клубе гаснет, и моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть, но затем ребята выходят на сцену, и я тоже. Крики становятся достаточно громкими, чтобы заставить дрожать подошвы моих ботинок, а кровь в жилах гудеть. В темноте роуди помогает мне подключиться, и я делаю глубокий вдох, настраиваю наушники-мониторы. Жду свою метку.

Телекастер Шона начинает самую популярную песню группы, и я стараюсь не быть совсем фанаткой, деля сцену с ним, с Адамом Эверестом, Джоэлем Гиббоном и Майком Мэдденом. Мое лицо расплывается в широкой улыбке, а затем присоединяется бас Джоэля, затем мой Фендер, затем барабаны Майка. Голос Адама звучит у меня в ухе, но я знаю, что толпа слышит его рев из массивных динамиков по бокам сцены. Их руки подняты, люди подпрыгивают вверх-вниз, вверх-вниз, в бурлящем море тел. Я знаю это чувство — это ощущение, когда твои зрачки становятся большими, кожа пылает, кровь словно закипает. Но на сцене это чувство умножается в сто, в тысячу раз. Я под кайфом от толпы, музыки, мечты.

К тому времени, как первая песня заканчивается, вся толпа кричит, становясь единым целым. Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как The Last Ones To Know выступали здесь, и очевидно, что их поклонники скучали по ним.

И все же Адам заводит их.

— MAYHEM! — кричит он, выдергивая микрофон из подставки и подходя к самому краю сцены. — Господи, как же я по вам соскучился!

Девушки в яме начинают кричать, что они тоже скучали по нему, что они любят его, и Адам поворачивается к Шону и улыбается. Он откидывает с лица лохматые каштановые волосы и смотрит на меня через сцену сверкающими серо-зелеными глазами, прежде чем снова повернуться к толпе.

— Сегодня вечером у нас несколько новых песен для вас! Но сначала видите эту горячую цыпочку, которую мы привезли с собой?

— Черт возьми, да! — кричит глубокий голос в яме.

Адам хихикает в микрофон.

— Это наш новый гитарист, Кит. Мы ходили с ней в школу, и она чертовски талантлива. — Он идет вдоль сцены, привлекая к себе внимание всей толпы. — Сколько парней хотят присоединиться к фан-клубу Кит сегодня вечером?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Оглушительные возгласы, доносящиеся из ямы на этот раз, отличаются от тех, когда силуэт Адама впервые вышел на сцену — теперь в шуме преобладают мужские голоса. Большинство парней, вероятно, здесь с подружками, но никого из них, похоже, это не волнует, когда они отвечают на призыв Адама.

Я и раньше играла для толпы, но не такого размера, и никогда с таким вокалистом, как Адам. Он точно знает, что сказать, чтобы завести фанатов, и я следую его примеру, посылая воздушный поцелуй в яму. Девчонки в первом ряду подбадривают меня, кричат, будто я какой-то герой.

Адам ухмыляется моему мастерству, подпитывая меня своим одобрением.

— Похоже, у тебя есть несколько желающих. Готова устроить им шоу?

Я играю на гитаре такой рифф, что толпа начинает кричать, и даже Адам не прерывает аплодисментов. Когда стены грозят рухнуть, я смотрю на других парней и вижу, что они улыбаются мне — Джоэль позади меня, Майк сзади, а Шон на другой стороне сцены, освещенной синим светом. Затем, прежде чем успеваю опомниться, Адам вводит следующую песню, и еще одну.

Я растворяюсь в музыке, ярком свете ламп, звуках голоса Адама, и ритме барабанов Майка. Сосредотачиваюсь на своем инструменте, позволяя пальцам делать то, чему они были обучены, и поддаюсь кайфу. Мой разум присутствует на сцене, над сценой и в толпе, а капли пота скапливаются у основания шеи и стекают по позвоночнику. К тому времени, как заканчивается первая «последняя песня», моя кожа раскаляется, а мозг полностью поджаривается. Когда я ухожу от толпы, то даже не могу идти. Это похоже на парение, на полет. Словно сон.

— Ты была чертовски крута, — хвалит Адам за кулисами перед нашим выходом на бис.

Фанаты уже требуют еще одну песню, еще одну, и еще, и я хочу дать им тысячу. Я хочу играть до тех пор, пока у меня не отвалятся пальцы, а потом приклеить их обратно и продолжать играть.

— Вы, ребята, потрясающие! — кричу я, упираясь руками в плечи Майка, потому что мне отчаянно нужно за что-то ухватиться. — Это было потрясающе!

Когда Лэти хлопает меня по плечу, я разворачиваюсь и обнимаю его за шею.

— Насколько это было круто?

Он смеется и спрашивает, можно ли меня покружить.

— Да! — кричу я, едва успев вымолвить это слово, прежде чем он кружит меня по кругу. Мои ноги отрываются от земли, и я визжу, мне хочется поцеловать его, или найти религию, или, черт возьми, раздеться догола и вернуться на сцену.

Мы сыграли несколько новых вещей, и толпа их съела. Не то чтобы я сомневалась в этом, но услышать, как они аплодируют песням, которые я помогала писать… песням в исполнении The Last Ones to Know… это было неописуемо.

— Держи, — говорит Шон, протягивая мне бутылку с водой, и, чтобы удержаться от прыжка в его объятия вместо рук Лэти, я беру её и практически выпиваю залпом.

— Я же говорил тебе, что нервничать не из-за чего, — говорит он, одаривая меня той душераздирающей улыбкой, которая заставляет мое прыгающее сердце вспомнить, почему оно так нервничало.

Его футболка с изображением рок-группы влажная от пота, взлохмаченные черные волосы намокли на кончиках и вьются у основания шеи. Его кожа раскраснелась и, вероятно, такая же обжигающе горячая, как и моя, и я задаюсь вопросом, если бы я прижалась к нему, вспыхнули бы мы оба пламенем.

— Еще одна песня! — Крик толпы становится громче, пульсирует под моими ногами. — Еще одна песня! — Мой скальп покалывает, посылая электрические волны вниз по позвоночнику. — Еще одна песня! — Мой медиатор зовет меня, хотя подушечки пальцев онемели. — Еще одна песня! Еще одна песня! Еще одна песня!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты готова? — спрашивает Адам, и я киваю, допивая воду. Вытираю рот рукой и бросаю бутылку в мусорное ведро, а потом ремень моей гитары обвивается вокруг шеи, и я иду обратно на сцену в шеренге.