Непримиримые (сборник) - Сергей Тютюнник

Попав на войну, Самсонов-младший растерялся. Опыта состояния в офицерстве он не имел, людям верил, тыловое хозяйство полка знал в основном по книжкам и схемам. Его подчиненные – заматерелые прапорщики, – почти не таясь, дурили своего юного начальника. Полк, и без того не сытый, сразу почувствовал перемены. Солдаты и офицеры стали жаловаться на скудный рацион.

Командир полка подполковник Зыков сначала ругал только своего заместителя по тылу – бывшего ротного командира Кабисова, бравшего от жизни все, что можно. Потом принялся за прапорщиков, которые вкупе с Кабисовым потихоньку распродавали полковой паек и посуду местным дуканщикам. На молодого лейтенанта не очень наседал. Понимал, что тот по неопытности не может пока справиться с прокормом полка. Но однажды его отношение к Самсонову изменилось. Случилось это в приезд из Москвы старого маршала.

Маршал в Отечественную командовал армией, в 1942-м удержал немца на одном из направлений, в 1953-м с группой товарищей арестовал и расстрелял Берию и за эти заслуги стал одним из многочисленных заместителей министра обороны. Пользовался бы маршал всеармейской и всенародной любовью, кабы не пребывал на военном Олимпе настолько неприлично долго, что впал в состояние маразма. Десятилетиями разъезжал он по войскам для острастки, то есть инспекции, и в конце концов потерял всякое понимание – для чего он это делает. Не боевая заслуженная слава его теперь сопровождала, а рой анекдотов.

При маршале неотлучно находились врач и полковник-адъютант, которые непрестанно следили за температурой угасающего маршальского тела, подогреваемого электрическим жилетом. Полковник подзаряжал карманные аккумуляторы, водил бывшего полководца в туалет и собственноручно расстегивал ему ширинку. Бессильные руки маршала обычно скрыты были под белой буркой, которую он порой не снимал даже летом. Но в Афганистан старый военачальник приехал на исходе короткой дождливой зимы. Нестерпимая азиатская жара тоже была губительна для маршала.

Командир полка Зыков вызвал к себе зама по тылу Кабисова и начпрода Самсонова и, разгладив ухоженную полоску усов а-ля штабс-капитан Овечкин из фильмов о «неуловимых мстителях», стрельнул в подчиненных убийственной фразой:

– К нам летит маршал. – Командир сделал паузу, чтобы закурить и дать возможность Кабисову и Самсонову осознать значимость события, как осознали нечто подобное жители уездного городка, узнав, что к ним едет ревизор.

– По всей видимости, маршал ночевать не будет, – продолжил Зыков, – но гостиницу подготовь (взгляд на Кабисова). И кормежка… Чтоб стол был на высшем уровне (взгляд на Самсонова)! Причем так… Продумайте два варианта обеда: один – в «греческом» зале в столовой, другой – в гостинице. Мало ли, как там свита распределится. Если нужно съездить в Союз за харчами – вперед. Возьмите бэтээры для охраны… В общем, как говорил Никита Хрущев: «Цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!»

Кабисов с Самсоновым собрались уходить, но командир хмыкнул с кривой усмешкой и завершил инструктаж:

– Да, слушай (Кабисову), в нашем штабном туалете или перегородку между отделениями нужно сломать, или новый сортир построить. Маршал, говорят, не расставаясь с адъютантом даже по нужде ходит. В штабном вдвоем не развернуться. Не в общий же они пойдут, в компанию к солдатам…

За продуктами в Союз поехал Вася Самсонов. До границы было сотни полторы километров, поэтому на грузовике в сопровождении бронетранспортеров он обернулся быстро, закупив по какой-то хитрой финансовой статье полковых расходов и кур, и коньяк, и пиво…

Маршал со свитой прилетел на вертолете. Ходил по полку, подметая пыль белой буркой, наброшенной поверх шинели. Говорил бледным голосом нечто незначительное. Расслышать его могли не все, и адъютант-полковник иногда дублировал сказанное стариком для тех, кто не уловил слабые колебания воздуха из маршальских уст.

Визит протекал тихо и безобидно, но маршал вдруг заметил палатки, в которых размещался один батальон, и упрекнул командира, что вот, мол, у вас люди живут еще в палатках, а в других полках уже давно перешли на модули (фанерные бараки), значит, в тех полках, получается, больше о личном составе заботятся, и еще что-то такое пробормотал. И как-то добродушно маршал все это высказал. Зыков поначалу и всерьез-то не воспринял. А с почтением стал объяснять деду, что да, мол, есть еще палатки, но к весне по плану должны подвезти стройматериалы, и тогда, дескать… Но маршал проворковал, что полк – рядом с границей Союза и должен бы уже давно подвезти эти самые стройматериалы. Зыков, все глубже закапываясь, принялся разжевывать старику, что, мол, скорость постройки модулей зависит не от близости границы, а от близости штаба дивизии и стройорганизации при ней, которые все распределяют и планируют… Стоявший рядом командир дивизии стал тыкать кулаком в бок Зыкову, но тот распалился и никак не мог остановиться.

Маршал, сидя на подставленном адъютантом раскладном стульчике, поднял на комполка выцветшие, мутноватые глаза и внимательно посмотрел. Зыков тут же умолк. Увидел и налитые кровью лица комдива и командарма. Стал мысленно рисовать себе цепочку докладов и выводов начальства по поводу инспектирования его полка. Представил, как в высоких штабах сформируется и утвердится мнение о том, что в его полку нет заботы о людях и служба организована из рук вон плохо… И не будет ему, командиру, ни полковничьих погон, ни ордена, ни славы, ни карьеры, а то, может, и с должности снимут. В общем, потухли глаза Зыкова.

У маршала после разговора вокруг палаток пропала охота торчать в этом полку, но врач подсказал, что нужно перекусить, и делегация двинулась в офицерскую столовую, где в «греческом» зале было накрыто для высоких гостей. Маршал нырнул под жестяную крышу столовой, на которую ветер пригоршнями бросал песок, и присел у стола, заваленного салатами, рыбой и жареными курами, задравшими румяные ножки меж бутылок с водкой и коньяком. Сели и остальные, не смея ни к чему прикасаться первее маршала. А тот посидел, покрутил головой, пошарил глазами по столу и спрашивает:

– А молочного ничего нет?

Зыков – зырк на Кабисова. Тот, надув от испуга глаза, покрутил головой.

– К сожалению, нет, товарищ маршал, – холодея, ответил комполка, – как-то не подумали…

– Ну, я тогда пойду. Мне тут есть нечего. Здоровье, знаете… – и встал. За ним остальные.

Вышли из столовой – и к вертолету. Командарм пальнул взглядом в Зыкова, как во врага народа. Комдив с побелевшими губами прошипел:

– Ну, Коля, песец к тебе пришел!

Маршала бережно втащили в брюхо вертолета и улетели, засыпав песком и пылью провожающих, то есть командира полка и его заместителей.

Зыков, проводив взглядом стрекочущий вертолет, тут же набросился на Кабисова:

– Мудак ты! – и, раздувая ноздри, рванул в столовую, где в растерянности бродил около остывающих блюд Васька Самсонов, вспотевший от грядущего.

Кипящий комполка влетел в «греческий зал», хватанул за ногу жареную курицу и – хрясь ею Ваську по бледному лицу. Курица – в куски, теплый жир сверкнул на Васькиной нежной щеке. У Зыкова рука тоже в жире, он – зырк – по столу в поисках салфетки. Нет салфетки. Опять начпрод недоглядел! А у Зыкова и платка в кармане не оказалось. Хоть об штаны руку вытирай! И пока Самсонов приходил в себя после столкновения с курицей, Зыков с расстройства – хрясь! – Ваську жирной ладонью по блестящей щеке. Васька налился клокочущей кровью, выпучил глаза и взвился:

– Вы что?! – Хвать командира за горло. – Вы что?! – завизжал дико. – Вы что?! – И, выставив рога растрепанных кудрей, стал пихать задыхающегося Зыкова в угол, но вовремя подоспевший Кабисов повис мускулистым телом на одной руке, а за другую ухватился замполит полка. Самсонов брызгал слюной и конвульсивно дергался, словно только что обезглавленная курица.

– Сопли подбери! – остывая в испуге за свою репутацию, выдохнул полузадушенный комполка, массируя шею, и бросил офицерам: – Успокойте этого идиота!

Хлопнув дверью, Зыков ушел к себе и с начальником штаба стал пить коньяк, припасенный для высоких гостей. А замполит с Кабисовым затекшими руками долго еще удерживали взбесившегося лейтенанта, пока тот не устал дергаться и не свалился на стул. Ему водки налили, он молча выпил и сверкающими от наплывшей влаги глазами все смотрел вдаль, сквозь уговаривающих его Кабисова и замполита. Он смотрел за забор своего училища, где читали Куприна и Пикуля и офицеры обращались друг к другу по имени-отчеству. А рядом Кабисов и замполит что-то бубнили, пили, ели и подливали Ваське, пока тот не завял. Потом проводили его до офицерского модуля и долго курили недалеко от его комнаты, чтобы видеть и слышать происходящее. Но ничего не происходило.

И стал Зыков Ваську ломать. Однажды при обходе офицерского модуля в комнате, где жил начпрод, комполка увидел горшки с цветами и кактусами.

– Это что за оранжерея? – спросил он назад, за свою спину, где стояли замы и офицеры штаба полка.