Категории
Самые читаемые книги
ЧитаемОнлайн » Проза » О войне » Непримиримые (сборник) - Сергей Тютюнник

Непримиримые (сборник) - Сергей Тютюнник

Читать онлайн Непримиримые (сборник) - Сергей Тютюнник

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 38
Перейти на страницу:

– Никак зацепило вас? – поинтересовался «комиссар».

– Испачкался.

– А пленный где? – встрял председатель.

– Щас вынесут, – долго посмотрев на него снизу вверх, но как бы сверху вниз, ответил Балакин.

Вынесли сначала оружие, потом четыре сочащихся кровью тела и напоследок вывели оглушенного пулеметчика в американском оливковом камуфляже. Из уха и одной ноздри его ползли бордовые струйки.

Глава администрации подошел к этому невысокому, но от худобы казавшемуся длинным бородатому человеку лет пятидесяти и громко, на весь двор, сказал:

– Это Шамиль!

Сказал без испуга и робости. Сказал с распухающим торжеством в груди. «Это Шамиль», – сказал районный глава, и все солдаты потянулись во двор, чтобы посмотреть на живого Шамиля, легендарного и жестокого. Два дагестанца-двухгодичника стали пробиваться сквозь толпу победившей пехоты, чтоб дотронуться рукой до Шамиля, гордости чеченских боевиков. Он шесть лет никому не проигрывал и никому не кланялся, включая арабов, за что те не давали Шамилю ни денег, ни оружия. И он держал при себе небольшой отряд, не имея возможности нарастить силы и полагаясь только на трофеи. Его уважали и противники, и союзники, и поэтому Шамиля никто не предавал. Он сам попался.

От наплыва врагов Шамиль стал трезветь после удара и буравить лица окружавших его людей алмазными сверлами серых глаз. Веснушчатый солдат толкнул его в спину, направляя к Балакину, и Шамиль пошел, покачиваясь от злости за поражение и плен. Он остановился против сидящего в холодке Балакина и прожег его взглядом. Балакину неловко стало за сидячее свое состояние, и он поднялся.

– Я Балакин, старший здесь командир.

Шамиль разжал безгубый рот – черную яму, окруженную седеющей бородой, и все услышали надтреснутый его голос:

– Я Шамиль. И ты меня знаешь…

– Мы считали тебя серьезным противником, уважали за воинское мужество, но теперь ты в плену и подчиняешься мне, – с достоинством произнес Балакин. Балакин любил маршала Жукова и теперь не просто подражал ему, но с каждой секундой наполнялся ответственностью за авторитет отечественной полководческой школы. Балакин стал стыдиться столпившихся, как баранье стадо, бойцов своего войска, резанул комбата недовольным взглядом и проворчал:

– Наведи порядок здесь, комбат! Что они вылупились, как идиоты, боевика живого не видели?!

– Разойдись! Проверить оружие! – рявкнул комбат, и военный народ, включая двухгодичников, засуетился, расходясь со двора с нежеланием.

– Тебя еще будут допрашивать, – продолжил Балакин, – а пока ответь: сколько людей у тебя было на момент окружения и где они сейчас?

Шамиль, выслушав вопрос, молча развернулся к лежащим в ряд четырем телам и всмотрелся. Тут и Балакин, и глава местной администрации, и комбат, и «комиссар», и веснушчатый солдат-конвоир, и еще кто-то тоже стали рассматривать облепленные мухами, дырявые в нескольких местах тела погибших. Один из них еще дышал, но жить ему оставалось недолго, и это все понимали.

Шамиль, показав рукой на троих, сказал, что они – его люди, а тот, что в голубой джинсовой одежде, в отряде не состоял.

– Мы думали, это твой родственник, – слегка пожалел о случившемся Балакин.

Шамиль помолчал, вытер кровь, сочащуюся из уха и ноздри, чмыхнул носом и, не меняя тона, произнес:

– Это не родственник. Это мой сын…

Сознание Балакина заволокло туманом. Он ощущал это физически и стремился преодолеть его плотность. Он молчал, трудился умом и думал, что Шамилю жить нельзя и что он умрет непобежденным.

«Джинсовый» сын лежал с пулями в груди, а Балакин слушал сухой, как протокол, рассказ Шамиля и глядел на бледное лицо убитого, похожее на лицо Иисуса Христа с русской иконы. Но божественного знамения Балакин в этом не видел, а только думал, что это черт знает что и Бога на свете нет.

– Я не хотел, чтобы он воевал, – проскрипел горлом Шамиль. – Он учился в Махачкале. Осенью бросил. Боялся, что его из-за меня арестуют. Приехал сюда. Я отвез его в этот поселок. Поселил у дальней родни. Вместе с женой. Я хотел, чтобы он пережил войну. Я сам заставил его выйти из окруженного поселка, чтоб не попал под бомбу.

Берег сына Шамиль, охранял от пули и людской молвы, от кровников и российских спецслужб… И не уберег…

– Вы напрасно его убили, – заключил свой короткий рассказ Шамиль и прострелил взглядом растерянного Балакина: – Он ничего плохого вам не сделал.

– Мы его не убивали, – напористо стал оправдываться Балакин. – Ты сам его убил. В нем пули из твоего пулемета.

– Нет, – крутил головой Шамиль, – это ты, командир, убил моего сына. И Аллах тебя покарает.

И Балакин постыдился под сенью светлого образа маршала Жукова спорить дальше. Он отвел взгляд от бронепробивающих глаз Шамиля и посмотрел на мертвого юношу, бывшего студента, облепленного мухами. Мысль о Боге и черте не уходила. Балакин достал из кармана свои очки, но не надел. А Шамиль, потерявший в жизни все, вдруг рванулся из круга офицеров, ударил кулаком в лицо зазевавшегося на допрос солдата-конвоира, вырвал у него автомат, передернул затвор…

Пока Шамиль спорил с судьбой, выдирая у веснушчатого бойца автомат, и передергивал затвор, все офицеры стояли молча, растерявшись от наглости пленника, и лишь глядели удивленно на Шамиля. Только чеченец – глава администрации – выхватил из кармана пиджака пистолет системы Макарова и сдвинул флажок предохранителя…

Шамиль вырвал автомат у зазевавшегося солдата, разбив ему нос, и сыпанул очередь в сторону Балакина. Но тот стоял в глубине круга, и все пули достались «комиссару» Постникову, который стоял с краю, а значит, ближе всех к Шамилю…

Глава администрации вытянул длинную свою руку с пистолетом и выстрелил в Шамиля, свалив его на землю пулей в грудь. Шамиль упал на солдата-конвоира, и тот, оправившись от удара в лицо, стал шустренько выбираться из-под рухнувшего на него тела. Солдат выбрался, выхватил из ослабевших рук Шамиля автомат, вытер кровь под расквашенным носом и выпустил очередь в живот Шамилю из своего беспокойного оружия. Перепрыгнув через мгновенно умершего «комиссара», комбат подлетел к солдату и, схватив его за куртку, затряс, обрывая пуговицы:

– Солдат! Я тебя убью! Фамилия? Фамилия твоя как?!

– Прекратить! Прекратить, епвашумать! – заорал Балакин, позеленев лицом, и хрястнул о сухую закаменевшую землю свои итальянские очки.

Комбат бросил тормошить солдата и повернулся к задыхающемуся Балакину.

– Разойдись! – на пределе закричал Балакин и, потратив все свои силы, стал медленно оседать на землю.

Никто не расходился. Никто не двинулся с места. Никто не проронил ни слова. Лишь два выстрела донеслись издали. Это тихий офицер ФСБ под шумок расстрелял двух отсеянных на фильтропункте таджиков-наемников. И два диких голубя, прошелестев крыльями, унесли в клювах их души. И пришла тишина…

Лейтенант Паганель

– Слышали: наш Паганель застрелился? – сообщил в столовой во время обеда молодой капитан – замполит батальона.

– Да ты что?! – изумился майор Ползиков, отложил ложку и стал вытирать пот с прогрессирующей лысины. – Я так и знал, что этим кончится. Жалко парня.

– Он не застрелился. Только попытался, – внес поправку капитан из полкового медпункта. – Его должны под суд отдать за какое-то преступление.

– Именно поэтому он и застрелился, – настаивал на своем капитан-замполит. – Натворил каких-то дел там, на новом месте, а суда и тюрьмы испугался. Вот и пустил себе пулю в лоб.

– А какой здесь еще может быть суд?! – возмутился лысеющий майор Ползиков. – И так в этом Афгане сидим, будто в зоне, не знаем, как выбраться. Сотни своих людей уже положили да еще судить тут друг друга будем!

– А что, по-вашему, здесь судить не за что? – заспорил молодой замполит. – Кое по кому тюрьма плачет…

– Особенно по Паганелю! – не сдавался Ползиков. – Тоже, нашел преступника! «Вооружен и о-о-очень опасен»!

Офицеры, услышавшие этот разговор, перестали хлебать постный борщ и подняли головы от тарелок. В столовой стало тихо. Только ветер за жестяными стенами выл.

Юный лейтенант Вася Самсонов имел расклешенный и приплюснутый нос, кудрявую черноволосую голову на гибком, как шланг, теле, нежные девичьи щеки, которые он брил раз в два дня, и веру в то, что, по большому счету, все люди – братья. Вера его происходила от размеренной, лишенной драматизма жизни за забором военного училища, где читали Куприна и Пикуля, говорили об офицерской чести и изучали тыловое хозяйство полка.

Отец Васи – полковник, прослуживший по интендантской части всю свою офицерскую жизнь, твердой рукой направил сына по той же линии, надеясь оградить его этим от превратностей судьбы. Но опека продолжалась недолго. Папа вышел в запас, по причине чего не успел спасти свое чадо от Афганистана. К тому же Вася не торопился сообщать бате о своем отъезде в Афган. Открылся только в день посвящения в офицеры, когда распределение по округам уже состоялось. Папа наглотался таблеток от давления, пообещал ничего пока не говорить матери и в последний раз проявил служебное рвение: растормошил всех старых друзей и выхлопотал сыну капитанскую должность в относительно безопасном афганском гарнизоне.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 38
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Непримиримые (сборник) - Сергей Тютюнник торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...