В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О их замечает! — усмехнулась Женя, ибо и сама это отметила. Просто считала блажью потерявшего память братика. Братики они такие, не от мира сего — у всех подруг, у кого есть братья, сходное мнение.
— Не просто замечает. У меня сложилось впечатление, что считает их равными. Кивает им, здоровается. Марину чуть до слёз не довёл — она думала, «царевич так шутить изволит», — перекривила Ольга братову личную служанку. — А он всерьёз. По неосторожности рассыпал бумаги и лично кинулся собирать, хотя она уже бросилась делать это. Вдвоём собирали. Она пришла и говорит: «Если есть неудовольствие, скажите, вашвысочество, я готова на любую другую работу, где по вашему мнению справлюсь, только не гоните прочь».
— Дурында! — хохотнула Женя, а мама лишь ещё сильнее нахмурилась.
— При этом он может писать и нормальным языком — вот то, что они сделали сегодня по домашнему заданию, физика. До дуэли успели. Играет музыку… И, Жень, я оставлю свои слова в досье, что песня была неизвестна Марье, подошью их к делу, как второстепенный, но имеющий место быть фактор. Мы не знаем точно, что он эту песню не играл ранее, но и не можем доказать обратное. Пусть будет.
Тут не согласиться было сложно. Не после всего услышанного.
— В общем, есть странности и в музыке, пусть и без специалистов мы не разберёмся. И на закуску — его поведение. Неприятие окружающего мира. Идея фикс о силе мужчин.
— Расскажите мне про эту дуэль, — заулыбалась «мать Елена».
— Да нечего там рассказывать, — взяла слово глава дружины, тяжко вздохнув. — Не дуэль это была, а дурь Сашина. — Помолчала, подумала. — Оля права, у него как будто пунктик в мозгу, что мужчина должен быть сильнее, чем есть. Как будто неверие, что у нас настолько большая разница. Это понятно, можно списать на амнезию, тем более, что он и раньше ко мне подходил с просьбами научить его драться…
— Против кого, хотелось бы знать, — усмехнулась матриарх.
— Вот и я так отвечала. Так что не скажу, что сегодняшний выпендрёж на пустом месте. Но вот то, что случилось в зале… — Она покачала головой. — Во-первых, он стоял в стойке. Явно кем-то поставленной, узнаю руку мастера. Может мастера плохонького, из подвального спортзала Москворечья для бедных, но всё же, двигался в ней Саша уверенно. Я сама хотела к Ирине подойти, — взгляд на царицу, — но не успела, у вас, оказывается, тут и без меня целое расследование. А второе… — Она снова замолчала и внимательно обдумала следующие слова. — Девочки, Саша никогда не вставал с пола вот так, отхватив, и не рвался снова в бой. Снова и снова, на грани безумия. Это фанатизм, он пытался что-то доказать сам себе. Не прыгал, истеря. Не требовал. Не бил ногами и руками. Не грозил «мамой-царицей», и что «нас всех по стенке размажут». Он молча, стиснув зубы, пёр на Марью, прекрасно видя, что не может её даже достать. Я не такой следователь, как Ольга, но независимо от неё говорю: это не наш Саша. Может лучше, может хуже — не берусь судить, но точно не тот, кого я знала.
— Из-за кромки люди возвращаются довольно часто, — произнесла вдруг Арина. — В моей практике было несколько таких случаев. И эти люди полностью поменяли свою жизнь. Потому, собственно, и становились моими пациентами.
— Родные просили за ними наблюдать? — предположила Женя.
— Вроде того, — кивнула Арина, и Женя поняла — врачебная тайна. Если матриарх княжеского, или сильного боярского рода после клинической смерти начинает чудить, достаться может всему роду. А значит нужна проверка в клинике на дееспособность. Не простой клинике, а где врачи не болтают. Оттого и можно доверять Ромодановской — она, похоже, именно на этом вопросе, проверке на адекватность родственников Великих, и специализируется.
— Если вернулся он — то да, он ОЧЕНЬ изменился, — произнесла тётка Настасья. — Но это не отменяет его стойки. И пусть примитивной, но попытки использовать технику. Будто его кто-то начал учить махать руками, но не доучил. Я это чувствую, и ЭТО Саше взять было неоткуда.
— Арина, мы тебя слушаем, — произнесла мама после паузы, во время которой все сидели, обдумывая происходящее. И Ромодановская, перечитав сделанные только что записи, произнесла:
— Понимаю, что вы хотите спросить. Это называется «Диссоциативное расстройство идентичности», оно же «раздвоение личности». Но то, что вы только что рассказали, не просто не ДРИ. Это совсем не ДРИ!
— Подробнее, — скупо произнесла царица. — И Арина, меньше умных слов, пожалуйста, кроме Поликарпа Людмиловича их красоту некому оценить.
— Хорошо, попробую. — Арина поёжилась, но продолжала держаться уверенно, хотя кто другой при таких словах царицы бы запаниковал. — ДРИ возникает из-за травмы, но не физической. Все случаи, с описанием которыми я сталкивалась, это последствия травм психологических. Как правило, насилие в детстве, невозможность ответить на агрессию. Что-то, что поражает человека до глубины души в юном возрасте, а потом, после события-активатора, какой-то нервной встряски, всплывает во взрослом. Его личность делится на несколько альтер-эго, некоторые из них даже не знают о существовании других. Эти личности по-разному повествуют об одних и тех же событиях, дают разные оценки одному и тому же процессу, по-разному реагируют на одинаковые раздражители. Даже зоны мозга у них активные при этом разные! Это не то, что пациент — хороший актёр и играет — нет. Тесты показывают, такое не сыграть. Это и правда разные личности.
— Говорят, они могут быть совсем разные? — подала голос Женя. — По полу, возрасту, жизненному опыту?
— Так, да не совсем, — тяжело вздохнула и нахмурилась Ромодановская. — Да, это могут быть, например, старик и девочка. Мужчина и женщина. Разные возраста, разный пол — это возможно.
