Высокое напряжение - Октем Эминов

Полковник, пока говорил, все время смотрел в глаза Хаиткулы, но тот не был этим смущен. Во взгляде полковника была строгость, даже жесткость, но и доверие к собеседнику. Он разбирался в людях и сразу же оценил, кто сидит перед ним, понял, что его слова не пролетят мимо ушей этого молодого майора.

— Почему я тебе привел этот пример из моей практики? Ты не должен торопиться, надо работать абсолютно спокойно. Никаких точных сроков! У тебя есть не срок, а цель — раскрыть преступление. Сроки ставятся, и понятно почему: чтобы не ослабить ход расследования, чтобы оно не пошло на самотек… И вместе с тем, если ты завершишь дело не за один срок, а за два, даже и тогда будь доволен своей работой…

Хаиткулы слушал полковника, но мысли его стали сбиваться на другое, на тот случай, о котором тот только что рассказал. Он так и видел этот двор и двух человек с мешками на спинах. Жители не запомнили их, значит, они были здесь в первый раз. Мать с дочерью принимают своих гостей, те пьют, едят. Летом солнце заходит в девять-десять часов, а пришли они примерно в семь. Женщина провожала их, когда солнце садилось. Три часа… Что они могли делать все это время? Только отдыхали?..

Полковник сразу же отреагировал на рассеянность майора, сделал паузу, давая собеседнику возможность использовать и свое право продолжения беседы.

— Простите, товарищ полковник. Вы говорили об очень важных вещах. Я уже думал о них… Но мне не дает покоя случай, о котором вы только что рассказали. Убийц было двое. Подпаска скорее всего убили также два человека. Примечательное сходство.

— Нет, майор, это преждевременный вывод. Почему объединили эти случаи? Оснований нет…

— Основания, по-моему, есть, и вернуться к тому случаю тоже, я думаю, не поздно. Они ушли на глазах соседей, но могли вернуться потом, когда все легли спать.

— То, что они вернулись, ничем не подтвердилось. Во дворе спали люди. Они бы услышали стук в дверь, проснулись бы.

— А если те предупредили хозяйку, что вернутся, если, скажем, не сумеют достать билеты на вечерний или ночной поезд?

— Ты сам понимаешь, что она могла оставить ночевать у себя только очень близких родственников, просто знакомых не пустила бы ночью. А родственников, живущих далеко от нашего города, у нее не было.

— А где был ее муж?

— В колонии.

— В какой?

— Рядом с Магаданом.

— Да-а, я понимаю ваше положение, товарищ полковник, неудачи, конечно, не помогают следствию.

— Нет, майор, нам помешали успехи, а не неудачи, как ты сказал.

— Разве успехи вредят?

— Да. Иногда… Если совершаешь ошибку по причине первоначального успеха, мнимого на поверку, то очень трудно бывает найти правильную дорогу обратно… У двери того сарая мы нашли каблук от мужского ботинка. Оказалось, одного пьянчужки, не раз судимого, а тогда пропивавшего все, что можно было, и свое, и чужое. Когда деньги кончались, ходил по дворам и клянчил старье или милостыню. В тот день он заходил к этой женщине, просил пятерку. Она отказала, и многие слышали, как он ей пригрозил: «Я тебе покажу за это». Бедняга, он не ночевал в ту ночь дома. Отпирался, но суд был настроен против него. Выпустили его после того, как Ашхабад вмешался… Мы его оправдали — каблук он оторвал, зацепившись за порог калитки. Разозлившись, поднял его и швырнул… Ну, тот и улетел под дверь этой женщине. С трудом все это удалось подтвердить, он же никогда трезвым не бывал, ничего не помнил — где бродит, где ночует. Ночь проспал в овраге за железной дорогой… Теперь у меня к тебе несколько вопросов по новому делу… Старое тебе уже не пригодится.

Домой Хаиткулы вернулся поздно. Теперь он нисколько не жалел, что его начальник отнял у него свободный вечер. Он был убежден, что нескоро забудет сегодняшнюю встречу — может быть, никогда. Перед ним предстал человек несгибаемой воли, не опускающий рук ни при каких обстоятельствах. Человек, берущий на себя всю полноту ответственности и не сваливающий на других свои неудачи.

Он понимал, почему полковник не советовал вторично возбуждать дело об убийстве двух женщин. Профессионально он прав — когда голова занята одним вопросом, не стоит загружать ее и другими… И все же то преступление не выходило у него из головы. Порыться в том деле стоит — нет ли в нем моментов, сходных с делом об убийстве подпаска? Хаиткулы попросил Джуманазарова отпустить его в Ашхабад для проверки старых картотек. Подполковник охотно выписал командировку. Хаиткулы позвонил старому другу Аннамамеду: встречай!

АШХАБАД

Поезд Чарджоу — Ашхабад опоздал на полчаса. Аннамамед был на седьмом небе от радости, что приезжает его верный товарищ, и готов был бы ждать на вокзале хоть сутки… Хаиткулы приехал в костюме — было уже тепло, голова, как всегда, не покрыта. «Не меняет привычек», — с удовлетворением подумал Аннамамед. Друзья обнялись.

— Мне кажется, не успел я уехать, как ты вычеркнул меня из списка своих знакомых, — шутя, задел друга Хаиткулы.

Аннамамед Геллиев хотя и располнел, но не потерял чувства юмора.

— Своих друзей я записываю вот в этой книге. — Он показал на сердце. Как старший, первым стал расспрашивать Хаиткулы о его семье, о здоровье, делах и успехах в них. Они поехали к Аннамамеду домой на окраину. Рассвело, но город был окутан весенним туманом, фонари желтыми пятнами плавали в белой пелене. Туман изменил перспективу, улицы, казалось, раздвинули свои берега, дома были с трудом различимы. И все же Хаиткулы увидел из окна машины то, что хотел увидеть, — корпуса «Красного креста», которые он некогда излазил в поисках Марал.

Дом и двор Аннамамеда не изменились — все тот же виноградник, тот же заборчик, который сейчас показался Хаиткулы ниже, чем год назад.

Хаиткулы строго спросил Аннамамеда, стоя посреди двора:

— Друг мой, для чего ты кончал университет? Неужели ты не в состоянии даже застеклить веранду?

Дети и жена Аннамамеда встречали гостя на пороге дома. Услышав его слова, жена, улыбаясь, пожаловалась:

— Если не будете почаще приезжать и напоминать ему, боюсь, веранда рухнет на нас. Диплом защитил и совсем опустил руки.

Аннамамед защищался:

— Что я слышу? Стрекочет как сорока, а дома так ни слова! Мне уже становится завидно на чужих жен, такие они общительные. Ну теперь и мне будет кем гордиться. У Марал что, тоже острый язычок?

— Еще какой! Мне тоже становится не по себе, когда она молчит.

Младшие дети Аннамамеда то и дело забегали к дядям, уютно расположившимся на кошме, отделанной нохурским орнаментом. Тормошили их… Детей у Аннамамеда много, растут быстро.

— Старшая учится в десятом, тоже хочет стать юристом. Девушке, я считаю, больше подойдет другая профессия — врач или учитель. Она, когда была маленькой, любила в больницу играть, все колола нас «шприцем»… Не могу ее уговорить. Посоветуй, что делать?

Хаиткулы поднял чайник, давая понять, что он пустой, и крикнул:

— Гелин-эдже[5], чаю!

Больше года Хаиткулы не был в этом доме, но то, что он чувствует себя здесь как родной человек, обрадовало Аннамамеда.

Жена принесла новый чайник:

— Пейте! Теперь мы пьем амударьинскую воду. — Забрала пустой чайник и вышла.

Хаиткулы негромко, чтобы не было слышно в приоткрытую дверь, ответил другу:

— Если бы не ты был старше меня, а я, надрал бы тебе уши за плохие советы дочери. По-моему, это предрассудок, что каждая девочка должна стать врачом. Не от этого ли многие из них так плохо бывают подготовлены? Становятся врачами без любви к профессии, и результат — равнодушие к больным. Так что считаю: то, что ты говоришь, — это почти преступление. Разве тебе нравится врач, который хочет побыстрее отделаться от тебя? Или когда он на твоих глазах листает учебник, чтобы определить, чем ты болен?.. Мы часто приходим в ужас, когда узнаем, что кто-то бросил институт через год-два после того, как поступил. Пропали, мол, годы! А я думаю, наоборот, спасены годы! Те, кто вовремя понимает, что плохо быть посредственным врачом, инженером, учителем, агрономом, гораздо дальновидней своих родителей. Дочь хочет стать юристом — отлично! Девушки зачастую бывают справедливей, чем ребята, их сверстники. Женщины, по-моему, вообще лучше чувствуют, где правда и где ложь.

— Вах, убедил! Боюсь, что попал не в бровь, а в глаз, но это я не о дочери сейчас, а о себе… По-моему, я тоже посредственность в своем деле, только не хватает силы воли признаться в этом.

Аннамамед последние слова проговорил с горечью.

— Это что-то новое! Что за настроение, Аннамамед! Или с Ходжой Назаровичем портятся отношения?

Аннамамед покачал головой.

— Нет, собой я недоволен, в этом все дело. В моем возрасте становятся полковниками, не то что подполковниками. А я живот отрастил, а все с одной звездочкой хожу. Даже младший сын спрашивает: «Когда я в школу пойду, ты уже будешь генералом?..» Ему через два года в школу…