Кто стреляет последним - Фридрих Незнанский

— Все-таки был! — заметил Меркулов.

— Пусть и будет, — посоветовал парень. — Мы задействовали его через выключатель. Так что, если нужно, вы просто выключаете настольную лампу и говорите о чем угодно. Хоть о бабах. А если снять — другие влепят. Коль уж один поставили, значит, следят.

— Резонно, — подумав, согласился Меркулов.

— Спасибо, все свободны, — проговорил Грязнов.

Ребята ушли.

— Не знаю, Слава, как мне с тобой расплачиваться, — сказал Меркулов. — Выписать наряд на мойку окон?

— Да что с вас возьмешь! — отмахнулся Грязнов. — С вашим-то нищенским финансированием! Мне в основном мужья платят.

— За то, что доказываешь неверность жен? — спросил Турецкий.

— Ты будешь смеяться, но нет. Наоборот. За то, что доказываю верность. Иногда, правда, требуют организовать неверность верной жены. Это самая дорогая работа.

— И делаешь?

— Делаю, — признался Грязнов. — Если решил — все равно разведется, хоть с моей помощью, хоть без нее. А куда деваться? Жить-то надо. И моих людей кормить.

— Незавидная у тебя работа, — отметил Турецкий.

— А у тебя завидная?

— И у нас незавидная, — закончил их пикировку Меркулов. Он разлил по стаканам остатки драй-джина. — Спасибо, Слава. А то больно уж неуютно я себя здесь чувствовал. Ну, будем здоровы!

Когда Грязнов ушел, Меркулов вернулся к своему письменному столу и — не без злорадной усмешки, как показалось Турецкому, — включил настольную лампу.

— Докладывайте, Турецкий, — официальным тоном приказал он.

— Вот отчет. Ознакомьтесь. — Турецкий положил перед Меркуловым спецдонесение по делу Осмоловского, подготовленное следователем Мосгорпрокуратуры Косенковым, и с десяток листков, в которых изложил информацию, собранную в институте Осмоловского, и свои выводы.

Меркулов сменил очки на более сильные и стал внимательно читать. Закончив, произнес:

— Признаю: работа проделана большая, но результатам не соответствует. А большая работа, не давшая эффекта, — правильней назвать ее не большой, а продолжительной.

— Я сделал все, что было в моих силах, — смиренно ответил Турецкий.

Меркулов выключил настольную лампу и жестом предложил Турецкому занять кресло у окна.

— А теперь, Саша, послушай меня. Вот список людей, которые получают оперативную информацию о важнейших событиях одновременно с ответственным дежурным по городу и начальником Московского УВД.

Турецкий внимательно прочитал список. Там были: заместитель председателя кабинета министров, высшие руководители прокуратуры, МВД и ФСБ, мэр Москвы, руководитель управления по борьбе с организованной преступностью…

— Это — в продолжение того нашего разговора на Страстном бульваре, — объяснил Меркулов. — О возможности утечки информации.

— В деле Осмоловского? — уточнил Турецкий.

— Нет, вообще. Все эти люди, — кивнул Меркулов на список, — вне подозрений. Кроме, пожалуй, одного. Грошев, Михаил Андреевич. Начальник Регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Слишком быстрая карьера. Подозрительно быстрая. Был заместителем начальника областного УВД. Трамплином стало избрание в Госдуму. Избирался в Подмосковье. Отчеты о затратах на избирательную кампанию на первый взгляд в ажуре. Но есть основания подозревать, что потрачено было в сотни раз больше. Если не в тысячи. И откуда взялись эти деньги — очень большой вопрос.

— Что за человек? — спросил Турецкий. — Ты с ним знаком?

— Нет. Ни разу не сталкивался. Он недавно на этой должности… Тебя что-то смущает? — спросил Меркулов, заметив некую отвлеченность в лице Турецкого.

— Да, — признался тот. — Я вот о чем думаю. Чтобы занять сегодня высокую государственную должность, нужно предварительно очень многим — извиняюсь, это выражение академика Козловского — жопу лизать. Чтобы стать, например, заместителем председателя кабинета министров, нужно столько услуг оказать самым разным людям, что и представить трудно. Так что твое утверждение, что эти люди, — Турецкий кивнул на список, — вне подозрений, выглядит, мягко говоря, сомнительным. Никого из этого списка исключать нельзя.

— Очень хочется верить, что ты неправ, — помедлив, отозвался Меркулов.

— Мне тоже, — кивнул Турецкий. — Но стоит хоть на секунду представить, что прав… Знаешь, как лингвисты определяют мат?

— Ненормативная лексика.

— У Даля по-другому: слова и фразы, выражающие особое состояние души. Вот иногда и хочется выразить это особое состояние. Как, например, сейчас.

— Но ты все-таки воздержись, — посоветовал Меркулов. — Как-никак, а разговариваешь с начальством.

Турецкий помедлил с ответом:

— Нет, Костя. Извини, но ты мне не начальство. И генеральный прокурор не начальство тебе. И даже сам Президент. Иначе мы работали бы в солидных фирмах и ездили бы на «мерседесах». Но мы здесь, потому что пытаемся сохранить достоинство России. Она станет великой страной, в которой будет править закон, и только закон. Я в это верю. И ты в это веришь. Для этого мы и работаем. Извини за высокопарность, но мы должны отдавать себе отчет, что к чему, если хотим делать общее дело.

— Спасибо, Саша, — серьезно ответил Меркулов. — Я не ждал, что такие слова будут тобой произнесены, но рад их услышать. Скажу тебе больше. В силу своей должности я могу влиять на принятие и других решений — политических. И уверяю тебя: я не упущу такой возможности, когда она мне представится. А теперь давай вернемся к делу профессора Осмоловского.

Рассуждения Турецкого и Меркулова полностью совпадали. Даже если в истории с убийством профессора Осмоловского и его лаборантки были замешаны высшие государственные чиновники, сам механизм преступления исключал их непосредственное участие. Слишком мало времени было у тех, кому было поручено убийство опасной свидетельницы. Ничтожно мало. Следовательно, информация о местонахождении лаборантки поступила к организаторам убийства или к его непосредственным исполнителям, скорее всего, из службы «02». А еще точнее — от одного из операторов.

— Эту версию и нужно разработать в первую очередь, — заключил Меркулов. — Пока ты в институте Осмоловского вникал в фундаментальную науку, в операторской «02» работал Косенков — под видом стажера. И кое-что раскопал. Наводящее на серьезные размышления.

— Что именно? — спросил Турецкий.

— Он сам тебе доложит. Косенков и Яковлев включены в твою бригаду. Так что вызывай их к себе — и начинайте работать.

— Так уж прямо и вызывай! — усмехнулся Турецкий. — Пройдусь до Петровки, ноги не отвалятся. Заодно хоть с ребятами пообщаюсь, сто лет их не видел!

— Как знаешь, — согласился Меркулов. — Действуй!

Из своего кабинета Турецкий созвонился со следователем Мосгорпрокуратуры Аркадием Косенковым и попросил его приехать к начальнику второго отдела МУРа подполковнику Яковлеву, а сам пешком отправился на Петровку.

Начальник МУРа генерал Федоров, к которому Турецкий зашел первым делом, встретил его дружелюбно-насмешливым возгласом:

— А, корреспондент! Привет-привет! Как жизнь молодая?

— Я вас умоляю! — взмолился Турецкий. — Забудем про корреспондента, а? Так ведь и приклеится прозвище, не отстанет!

— Ладно, не буду, — смилостивился Федоров. — Значит, все возвращается на круги своя? Рад, что вы с Меркуловым вернулись. Искренне рад. Хоть он и успел уже забрать у меня Яковлева. В твою, как я понял, бригаду. Ты по делу ко мне?

— Нет. По делу я к Яковлеву. А к вам заглянул просто засвидетельствовать свое почтение.

— Засвидетельствовал? — спросил Федоров.

— Засвидетельствовал.

— Тогда — всего! Извини — дела…

В кабинете начальника второго отдела МУРа перед письменным столом Яковлева сидела роскошно одетая дама средних лет и курила длинную черную сигарету. Сам Яковлев, склонившись над столом, усердно что-то писал. Вся его плотная, с широкими плечами фигура была напряжена, словно бы он не ручкой водил по бумаге, а выполнял какую-то нелегкую физическую работу.

— Женщина пишет, мужчина курит — «контора». Женщина курит, мужчина пишет — допрос, — констатировал Турецкий, останавливаясь на пороге. — Похоже, я помешал?

— Заходи, — кивнул Яковлев. — Мы уже заканчиваем.

Он дал женщине подписать протокол допроса, отметил пропуск и выпроводил ее из кабинета.

— Чертова писанина! — пожаловался он, пожимая Турецкому руку. — Когда же у нас будет, как в Америке? Сидит стенографист — тюк-тюк, и все готово!

— Будет, — успокоил его Турецкий. — Когда обгоним Америку по производству мяса и молока на душу населения.

— Утешил! — усмехнулся Яковлев. — Ну, разузнал что-нибудь в институте Осмоловского?

Турецкий не успел ответить. В дверь постучали, всунулся Косенков: