Ученик Хранителя Cнов - Елизавета Лещенко

Дверь в один из близлежащих классов была распахнута.

Элегантный учитель с идеальной осанкой мерил шагами пространство от двери до окна — Том невозмутимо вещал о войнах крестоносцев притихшим юношам и девушкам. Поверх тёмно-синего свитера с горлом он надел пиджак, волосы были аккуратно собраны в низкий хвост. От игриво-радостного выражения на его лице, к которому так привык Эрни, не осталось и следа. Он неспешно прохаживался из одного конца класса в другой. Все не только внимательно слушали его, но и следили глазами за его перемещениями.

Похоже, тот факт, что формально до окончания урока оставалась всего пара минут, его совсем не смущал. Никто из слушавших его не собирал вещи и не зевал.

Едва ли кто-то из детей или взрослых в этой школе считал его чудаком: одного его взгляда или слова здесь было достаточно, чтобы всё вокруг притихло. При звуке его имени сотрудники школы расправляли плечи, поправляли одежду и волосы. Похоже, Поль был единственным, кто был здесь с Томом на короткой ноге.

Эрни вдруг ощутил гордость: так мать может гордиться своим повзрослевшим сыном, так взрослеющий сын может гордиться своим отцом…

Возможно, Том действительно станет ему настоящим отцом. А если ничего не получится? Он просто не будет об этом думать. Хотя бы сегодня.

* * *

Кабинет французского был маленьким и уютным. Парты здесь были парными. Эрни и Нина заняли один из последних столов.

Невысокий худощавый темноволосый учитель, держа руки в карманах своих приталенных брюк, приветствуя класс, покачивался на каблуках. Непринуждённо наклонив голову набок, он по-французски поинтересовался, как все провели каникулы. Мальчик в рубашке в красную клетку и девочка в малиновых брюках немного сбивчиво, но смело поведали всем о своих путешествиях, вечеринках и покупках. Учитель довольно кивал, деликатно поправляя их, когда они делали ошибки.

В оставшееся время все смотрели чёрно-белый фильм с субтитрами о достопримечательностях Парижа. Эрни и Нина играли в крестики-нолики.

* * *

Кабинет музыки был, несмотря на пасмурный день, очень светлым. Он находился на последнем этаже, здесь было много высоких окон, расположенных близко друг к другу. Потолок тоже был довольно высокий.

В центре класса стоял рояль. На некотором расстоянии от него полукругом располагался ряд кресел, похожих на театральные. Эрни присел на одно из крайних, Нина присела рядом. Похожие друг на друга девочки перешёптывались, поглядывая в их сторону. Какие они, всё-таки, дети. Хорошо, что Нина не такая. Похоже, она, как и Эрни, чувствовала себя с ровесниками немного не в своей тарелке. В её поведении присутствовала несвойственная их возрасту рассудительность: полу-детское поведение девочек с виду совсем не трогало её. Она как будто всё время думала о чем-то своем, обращая внимание на окружающих только формально.

Возле стены, слева от рояля, стоял стеллаж с нотными сборниками и разными книгами по теории и истории музыки. Слева от стеллажа висел большой портрет Иоганна Баха и небольшая полка с антикварными пластинками. На крайней из них был изображён танцующий Элвис Пресли с микрофоном, головой вниз. На стене напротив висела репродукция картины, где мужчина в средневековой обстановке, носивший берет и длинные волосы, играл на лютне.

Учитель — мужчина с белоснежными, до плеч, волосами, и длинными-длинными пальцами, раздавал всем доски для письма и листы бумаги.

Он присел за рояль и, прикрыв глаза, вдохновенно заиграл «Лунную сонату». Закончив игру, он попросил написать эссе о своих впечатлениях от прослушанной музыки, и обрисовать увиденные образы.

Эрни почему-то привиделась рыжая кошка, с высокого деревянного табурета (грубо сколоченного из грубых досок), созерцавшая мир сквозь окно. Эрни долго думал, писать об этом, или нет, и всё-таки решил написать.

* * *

Урок труда, наоборот, проходил на нулевом этаже, в мастерской с маленькими прямоугольными окошками и квадратными потолочными лампами, без белого света от которых здесь, наверно, было бы темно, как в склепе.

В середине класса стоял широкий стол с несколькими поленьями, небольшим топориком и довольно примитивными инструментами для обработки древесины.

А вот на полках у стены стояли самолепные глиняные вазы и фигурки, обожжённые в печи, несколько учебных картин по дереву, самодельная стеклянная ваза, несколько фигурок оригами. Эрни вдруг почувствовал себя как дома.

Мальчик со светлыми волосами, снова прищурившись, с неодобрением косился на поленья, скрестив на груди руки.

Рыжеволосый коренастый парень, закатив рукава, с воодушевлением потирал ладони.

Учитель, одетый, как показалось Эрни, чересчур изящно для такой обстановки, поставленным тенором обратился к ним так, как будто играл на сцене пьесу Шекспира:

— Господа, сегодня мы, как бы приземлённо это ни звучало, будем колоть дрова. Кто-нибудь из вас делал это раньше?

Трое ребят, включая рыжеволосого парня, отрицательно покачали головами. Эрни не стал стесняться:

— Я умею это делать.

— Великолепно… как, прости, твоё имя?

— Эрни. — Три парня смотрели на Эрни с любопытством, как будто идея спросить его имя не посетила ни одного из них до последнего урока.

— Отлично, Эрни, ты сможешь расколоть это полено на три примерно одинаковые части, а потом разделить их на половинки?

— Да, конечно.

— Ну что ж, тогда — за дело, а остальные пусть немного отойдут.

Эрни взял топорик (такой лёгкий и удобный, его руки с ещё не сошедшими мозолями даже соскучились по работе), пригляделся, замахнулся, и быстро расколол полено на шесть почти идеально равных частей, почти не оставив щепок на столе под ним.

Учитель удовлетворённо, но сдержанно кивнул:

— Очень хорошо, тут тебя учить нечему. Можешь присесть вон там и заняться пока своими делами. Теперь пусть попробуют остальные.

Эрни присел на низкий стульчик, стоявший возле полок с поделками, и занялся тестом по биологии.

Парень со светлыми волосами немного поранил руку и его освободили от уроков на три дня. У рыжеволосого парня получалось неплохо, хотя щепки летели во все стороны. Брюнет, неплохо говоривший по-французски, тоже справлялся, хоть и медленно.

Эрни заметил на полке рядом с собой деревянный брусок и нож для резьбы по дереву. Руки как будто сами тянулись к инструменту: как давно он в последний раз держал такой нож в руках?

— Простите, могу я взять это?

Учитель с полминуты серьёзно разглядывал Эрни, напряжённо размышляя.

— Ты забегаешь вперёд, но, хорошо: если ты умеешь делать это, брусок твой на сегодня.

— Спасибо.

Эрни уже знал, что будет вырезать: объёмная фигурка лютниста, чем-то похожего на того, чей портрет висел в кабинете музыки, кружилась перед его внутренним взглядом.

Эрни быстро и уверенно работал, придавая силуэту форму, вырезая мелкие детали, черты-штрихи, придающие образу индивидуальность