Туристическая энциклопедия (маршруты по СНГ) - Автор неизвестен - Энциклопедия

Еще через две минуты среди дыма мелькнул первый огонек, а среди людей произошло движение к своим накидкам, вызванное преимущественно тем, что перспективы стали всем очевидны.

Еще через восемь секунд пошел дождь, и была буря, и был ветер, и был гром, ну просто ой, ой. Потом мы еще не меньше получаса сосредоточенно сушились, грелись, ругались и грызли свои приблизительно съедобные конфеты. Выдвигались идеи вставать прямо там, но тучи вновь ушли, пришли даже кусочки синего неба, и эти идеи были с негодованием отвергнуты всеми. Даже автором, хотя я и не помню точно, кто это был. Не я. Наверное, то была мысль народная.

Когда тучи ушли, оказалось, что еще, собственно, и не вечер, и что можно еще плыть, и мы пошли снова с упорством маньяков вперед, через кляксообразные озера Пебозеро и Хизиярви (причем сложно точно сказать, где именно кончилось Пебозеро и началось, так сказать, Хизиярви), мимо многочисленных абсолютно покинутых (и одной не совсем покинутой) деревень, каждая из которых больше двух коробок домов как правило не содержала (все с замечательными названиями, к примеру, там был дом, который называется Кангашнаволок), и мимо снова под солнцем получивших цвет деревьев, кустов, травы, поганок, обломанных сучьев, мусора, коряг...

Приключения продолжались. В итоге через часок мы подплыли вплотную к озеру Вороньему, так ни разу и не сбившись с московского графика, и стали искать там стоянку. Первые попытки позорно провалились. Мы облазили порядочные участки берега, но нашли лишь указатель, который самодовольно говорил, что справа - страна Духов, а слева - страна Дураков. Наверное, ее установил какой-нибудь дух или дурак. Пограничник. Общеизвестно, что на озере Вороньем находится так называемый остров Добрых Духов, там понатыкано множество деревянных скульптур и чего-то еще, оттуда-то и мог прийти дух. Дурак мог прийти с любой стороны, это естественно и тоже общеизвестно. Они встретились и поставили указатель.

Но дураки отхватили себе неплохую территорию; именно слева мы нашли прекрасную стоянку, обезображенную надписью "Мыс Уютный", ровную, с дровами, с черникой, с благоустроенным очагом, даже с баней и коптильней, с хорошим причалом и видом на море. Пока мы искали стоянку, тут как тут приперлись новые тучи, стало опять неприятно, холодно, так что мы разгружались и разбивали лагерь быстро, не тормозя. Вот мы с Даниловым разгрузились тогда примерно за минуту, и больше никогда не разгружались быстрей, а поставились еще минут через десять. Не все, конечно, могут не тормозя сделать работу качественно, так что Ченцов расставил палатку прямо под наклонившимся стволом большой сосны, но это мелочи, ничего другого и не стоило ожидать. Стоянка была отличная, но решили, что дневка, запланированная еще в Москве, будет отменена по причине нецелесообразности.

Ужин оказался отмечен новым слоном - Ксеня достала банку абрикосового джема, а Данилов ее съел. Я порой удивляюсь, до чего он прожорлив. Почти как Фионин. Он схватил эту банку, сел с ней подальше от всех и быстро-быстро начал поедать джем ложечкой. Когда кто-нибудь подходил, Данилов со стонами отдавал немножко джема, но когда этот кто-нибудь уходил, он снова с урчанием набрасывался на еду, и таким образом благодаря своей близости к банке он один съел процентов семьдесят джема. Сердце мое плакало, и мы с ним едва не подрались. Столько продукта пропало! Вечером погода совсем испортилась, скоро стемнело, и мы легли спать. Вот такие бывают боевые дни.

Moral level: 5 (Satisfactory).

Выдержки из некролога

Дорогие товарищи! От имени и по поручению Правительства Страны Добрых Духов и всего Добро-душного Народа мы вынуждены с глубоким прискорбием огласить всем тягостную весть. Сегодня, одиннадцатого августа тысяча девятьсот девяносто пятого года, приблизительно в четыре часа утра по Вороньему времени, на озере Вороньем после тяжелой и продолжительной болезни скоропостижно скончалась Народная Утешительница всех угнетенных и вымокших Хорошая Погода. Добрые духи, непроходимые дураки, все прогрессивное человечество понесли тяжелую утрату. Хорошая Погода родилась в конце июля... отличалась наилучшими качествами... тепло и солнечный свет... всегда на самые ответственные посты... работа с туристами... болела почти с рождения... тяжелый приступ восьмого августа... почти полностью оправилась... надеялись... вновь ухудшение... надеялись... Удар. Непоправимой утратой... Безвременная кончина Хорошей Погоды потрясла... возмущенные туристы... некому заменить... тепло... моральные качества... солнечный свет... навсегда останутся в наших сердцах.

11 августа

Мы одними из первых узнали о смерти хорошей погоды. Это было немудрено. Весь день с утра и до вечера погода была смертельная, даже, скажем прямо, убийственная. Очень плохо. Ну очень плохо. Мама! Как нам плохо. А жить хочется. Безумные идеи идти в такую погоду погибли сами собой прямо утром. Весь день и холод собачий, и дождь идет не переставая, Лебедю вот к обеду залило палатку. Все ходят туда-сюда мокрые, злые, шурша накидками и проклиная судьбу. Все вещи вокруг тоже холодные и мокрые, и на них постоянно налипают грязные сосновые иголки. Костер с утра минут сорок никак не разводился, и это несмотря на то, что вокруг стоянки в достаточном количестве есть и береста, и лапник. И дров на этой стоянке сколько угодно, - просто редкостное изобилие. Но все настолько мокрое, что без оргстекла не обошлись. Солнца и света день совершенно не принес, - все было беспросветно серым, и вид на озеро только удручал своей тоскливостью.

У всех весь день все нормальные мысли находились в кристаллическом состоянии по причине мороза (красного носа). Все же остальные мысли делились условно на две четко разделяемые категории. Первая (героическая) - в течение всего дня - "Если эта погода будет продолжаться и дальше, то что? И как нам жить? И кто вообще пойдет дальше? Я пойду дальше? Нет, я в такую погоду не пойду. Ищи дурака". Вторая (прозаическая) примерно после пяти часов дня - "А ведь сегодня мы уже ничего больше есть не будем". Эти мысли вызывали тоску и отчаяние.

В пояснение к первой, героической, следует сказать, что впереди по московской раскладке оставалось еще в лучшем случае четыре ходовых дня (причем два ближайших - даупские числа), а денисов сволочной радиоприемник авторитетно заявил, что погода портится окончательно и, судя по всему, бесповоротно на всем европейском севере (будьте здоровы), и что таких могучих циклонов сюда уже давно не приходило, и что вообще по народным приметам какой сегодня день, таким и будет все оставшееся больное лето. Несложно было видеть, что день был отвратительным, а следовательно, и от будущего не стоило ждать ничего мало-мальски доброго. Общее настроение неплохо ассоциировалось с темой ободряющей песни "Дети юга".