Туристическая энциклопедия (маршруты по СНГ) - Автор неизвестен - Энциклопедия

Moral level: 6 (Normal).

10 августа

А сегодня Финик уничтожил рис. Это у него здорово так получилось, успешно. Ченцов завтрак варил. А мы только собирались вылезать из палатки. Вдруг Ченцов кричит: "Финик, ты что с рисом сделал!?" Все тогда уж сразу вылезли, пошли смотреть. Ну что, ничего особенно и не сделал, испортил только. Когда на первый день Мурена протекла, и все продукты промокли, рис не избежал общей участи. Но Фионин оказался хитрей и высушил его по мере возможности. Но рис, как выяснилось, был еще хитрей, и высох не до конца. А потом, когда он, будучи влажным, попал снова в родные свои молочные пакеты, он получил возможность портиться сколько душе угодно, потому что его уже никто не контролировал. И рис использовал эту редкую возможность полностью. Из четырех пакетов два совсем заплесневели и выглядели настолько неаппетитно, что их пришлось выбросить. Но это значит, что запас продуктов, о необъятности которого постоянно говорил Лебедь, сократился еще на две порции завтраков. Завтраков стало еще на два меньше. Все радовались. Ченцов тоже не унывал. Хотя это и странно, поскольку это ведь его будут бить, если продуктов не хватит. Фионин же и будет бить. Я ведь поэтому и радовался. Наверно, Ченцов до такого поворота темы просто не додумался. А надо бы. Наказания за глупость не заставляют себя ждать.

Такое наказание настигло Ченцова в то же утро и заставило нас всех стоять на волнах и ждать, пока он, Ченцов А.А., подкачает свои борта. Вчера он, понимаете, бездельничал, причем так долго, что даже успел собрать и разобрать свою бестолковую байду, но когда дело дошло до того, чтобы сделать что-либо полезное, а именно поддуть баллоны, его разломало. Трудно было бы найти более неподходящий момент. Когда же все быстро погрузились, рассчитывая пройти озеро по как можно меньшей волне, и бодро (для быстроты) вышли на продуваемое всеми ветрами пространство, до этого тормоза неожиданно дошло, что на сдутых баллонах он может и не пройти озеро, тогда он десантировался на ближайшие камни и принялся надуваться. Волны между тем использовали дополнительное время и вышли на качественно иной уровень.

Озеро Лежево - самое большое на маршруте. Его, конечно, с Энгозером не сравнить, но это все же не лужа вокруг дома, и волна там в благоприятные для этого момента может подняться весьма приличная. Дело усугубляется еще и тем, что озеро идеально подходит для разгона ветра - оно явно не замусорено островами и имеет простейшую форму вытянуто сверху вниз. То есть с северо-запада на юго-восток. Если плыть поперек, как делает большинство групп, озеро можно пересечь за пару часов, а вдоль, видимо, можно плыть годами, если ты тормоз типа того же Ченцова. Некоторые группы, далекие от сомнительного счастья нести в своем составе таких тормозов, все же идут туда, тогда в конце пути они выходят в Среднюю Охту, по которой сваливаются, испытав дополнительные трудности, в озеро Воронье. Нам это, очевидно, не грозило, и потому нам требовалось всего-то пересечь Лежево поперек.

Как и следовало ожидать, волна, которая еще утром и не помышляла о работе, незадолго до нашего выхода спохватилась и стала резко усиливаться. С помощью Ченцова она успела разойтись к тому времени, как нас вынесло на большую воду. Так что нам осталось только ободрять себя размышлениями о том, что рассекание волн способствует увеличению чистоты байдарок и экипажей. Ладно еще погода была вполне сносная.

Путь по Лежеву делится пополам мысом Всех Уезжающих с Маслозера. (Там можно свернуть на Маслозеро, где живут некие железные полумифические фермеры, которые способны транспортировать всяких нуждающихся, куда им надо). Это одна ходка. У мыса на устрашающего вида камнях можно постоять и отдохнуть, если это кому-то может понравиться. Дальше открывается вид на лес, среди которого имеет место вытекание из озера реки на озеро Воронье. Там я лишний раз убедился, что друзья мои богатым интеллектом, увы, не страдают. Я единственный сразу увидел исток реки. Ровная полоска леса там имела очевидный минимум, но все расплылись кто куда, только не прямо по курсу. Дмитрий Александрович вообще рванул резко влево и сильно отдалился от коллектива. И только потом, когда стало уж совсем очевидно, что я прав, все дружно скорее бросились туда и даже не поблагодарили меня. Впрочем, я на это особенно и не рассчитывал, от них нельзя ожидать слишком многого. Тем более, что мне стало как-то не до того.

Дело в том, что по Лежеву мы шли по нормальной погоде, небо было по привычке засорено кучевыми облаками, но сквозь них изредка даже пробивалось солнце. А вот когда мы подплывали к плотине, - выходу из Лежева, - и уже не находились в зоне влияния волн, вдруг оказалось, что нас вот-вот накроет тучами настолько безобразного цвета, что жизнь сама собой как-то показалась откровенно печальной штукой. Это даже были не то чтобы тучи, а скорее единый антитуристический фронт густой серо-синей окраски, могучий и абсолютно непрошибаемый. Он недвусмысленно пер на нас спереди, так что не оставалось даже шансов уплыть от него.

Следующим номером программы снизу было Торосозеро, удивительно мерзкое, мелкое, без стоянок, сплошь затянутое различной тиной, изъеденными листьями кувшинок и прочей гадостью, битком набитое мертвыми стволами сосен, на ветках которых было опять же понавешано на удивление много тех же отвратных водорослей и всякой другой дряни. Короче, Торосозеро оставляет откровенно гнусное впечатление, остается только радоваться, что оно такое маленькое. Однако часок-то точно мы скоротали развлекаясь предложенными нам отвратительными видами. Погодка тем временем подошла к концу, антитуристический фронт накрыл нас и мог раздражать уже не только спереди, но и со всех сторон сразу, стало холодно, неуютно и вообще поганенько.

Торосозеро, к счастью, кончилось, и впереди нас ждал порог Пебозерский, обозначенный вместе с Немесом как один из наиболее сложных порогов похода. Перед ним по описанию живет средненькая шивера и ряжевая стенка. Сам порог, опять же по описанию, характеризуется относительно чистым сливом, правым плюгавеньким рукавом, забитым камнями, бревенчатыми стенками по бокам, быстрым течением и огромным бульником на выходе, который к тому же неясно, где и обходить. Гроза все никак не торопилась разразиться, и мы прошли пару черти-чего такого, что можно с натяжкой принять за шиверы, а также мы прошли мимо бревен, явно бывших когда-то стенкой.

Наконец мы уткнулись в порог. Там было все по описанию, правый рукав, бревенчатые стены, быстрое течение и, как выяснилось вскоре, бульник на выходе. Он был единственным препятствием, но создавал устрашающего вида метровую волну над собой, и такая же по виду бочка дислоцировалась чуть ниже по течению, но справа. В итоге почти перекрывался весь выход из порога. Эта оптимистическая картина не видна от места зачаливания, так что ее первым увидел Данилов, который отважно пошел по скользким бревнам сбоку от порога осматривать его. За ним по ошибке пошел и я; мне очень надоело сидеть в луже, и я решил пройтись. Я моментально замерз до околоминусовой температуры, а на обратном пути еще поскользнулся и провалился в воду по колено, что тоже не прибавило бодрости. Еще мне очень не понравилось то, что я увидел, хотя Данилов и прокидал камнями второе бурление и сказал, что там, наверное, чисто. Я не был уверен, что нам так уж сильно повезло, но мы пошли первыми проверять даниловские теоретические выводы. Тут как раз и пошла гроза, и еще Лебедь обрадованно сказал, что все самые гадкие пороги мы всю жизнь проходили в проливной дождь. Я не протестовал. Для вида я тоже порадовался и сделал даже какое-то ценное замечание по этому поводу, но на самом деле мне уже ничего не хотелось, разве что согреться. Добрый Данилов недовольно заметил, что он против того, чтобы я так дрожал, потому что якобы Пельмень слишком раскачивается, Ченцов запоздало побежал смотреть, как проходится порог. (Он потом по своей врожденной неуклюжести упал там в воду). Жизнь продолжалась в привычном темпе. Порог проходится. Там и вправду чисто, и мы все под проливным дождем его успешно прошли.