Двоеверие - Руслан Валерьевич Дружинин

Рядом громко хлопнула дверь, Василий занял место водителя. Следом начали загружаться остальные охранники. Волкодавы расходились по готовым к отъезду машинам. Большая часть ратников поднялась на стены и башни, прикрывать выезд. Дверь для Жени, улыбаясь, открыл Егор. Она села на пассажирское место и поставила рюкзак себе под ноги. Егор заглянул в окно и в шутку пригрозил Василию.

– Чтобы глаз с неё не спускал! Без Женьки вернёшься – ворота тебе не открою.

– Аминь. – Не к месту бросил Василий. Егор поглядел строже, но опять улыбнулся.

– Жень, я совет тебе дам, ты подумай, но судить не спеши. Моё дело торговое, по-всякому выкручиваться приходилось... Ты в дороге, если сильно понадобится, соврать не бойся: про себя соври, про конвой, если спросят откуда и куда едите.

– Нет, Егор. Врать я никогда больше не буду.

Василий покосился и хмыкнул.

– Всего ведь не знаешь. Ложь тебе и другим может быть жизнь спасёт, – без всяких шуток напомнил Егор. Женя смотрела в ответ как можно твёрже. Он вздохнул и улыбка, хоть и немного печальная, снова вернулась. – Что же делать с тобой… правды тогда не выдавай.

– Если ты тяжести грехов, Женька, боишься, так я могу поднести, – кинул Василий. Егор поглядел на него без любви, сжал ей на прощание руку, похлопал по дверце и отошёл от машины.

Перед броненосцем медленно раскрывались ворота. Женя пристегнула ремень и вынула из планшета самодельную карту. Дорога на юг вилась мимо села Таёмное через восточную переправу, за ней – первое серьёзное испытание: степные равнины языческого Поднебесья.

– В конвое подчиняешься только мне. С чужаками не разговаривай. Остановки делаем по моему указанию. Если какую-нибудь машину на ходу подобьют, мы бросаем её и едем дальше. Если подбивают нас, конвой останавливается и подбирает. Пока ты жива – я тебя защищаю. Пока слушаешься меня – остальные живут. Подставишься – угробишь всех нас и всё дело. Один караван ты уже потеряла, второй раз я такого не допущу, я тебе не Данила. Ты всё поняла?

Женя расстегнула рюкзак, достала из него пластиковый пакет, но задержала в руках.

– Чего молчишь? Чего это? – кивнул на пакет Василий. Женя убрала рации обратно в сумку.

– Ничего. Мне тут собрали в дорогу. Ты юг, Василь, знаешь, конечно, лучше меня. Возле Степей я тебе, как никому доверяю. Да и за перевалом ни один человек много Зим не бывал. Там мы все друг за друга ещё крепче держаться будем.

Василий окинул её придирчивым взглядом, но допытываться не стал и завёл двигатель. Корпус броненосца завибрировал, в кабине пахнуло топливом. Машины из автокорпуса медленно выкатывались через ворота.

Глава 17 День чёрного ветра

С восходом солнца снова поднялся туман. В густом мареве охотники полагались больше не слух, чем на зрение. Но многие часы, проведённые на дозорной лёжке, утомили и чуткие Навьи уши. Матёрый охотник, почти что старик, недвижно затаился на лёжке и не разговаривал со своим крепким напарником. Усталость накатывала на дозорных как раз перед рассветом. Хотелось скорее вернуться в нору, встретить весту, детей, и отоспаться, как отоспались давно сменённые ими на окраине полуночники.

Восемнадцать Зим мира, и каждый день в ожидании войны. Каждый день они пересчитывали караульных на стенах или машины из караванов, въезжающие или выезжающие из Монастыря. Но сегодняшним утром никто не покидал Монастырь, да и стен не видно из-за тумана. Может быть осенью или на следующий год, когда люди накопят запасы, Навьи стаи поднимутся и устроят набег на каменную Обитель. Но сейчас машины превращались в добычу далеко за чертой, на глухих просёлочных дорогах или в окрестных общинах.

Позади раздался глухой стук по дереву. Матёрый старик оглянулся на лёжке. Обычно сменщики шли не таясь, чтобы дозорные заранее узнали об их появлении по шуму шагов и хрусту веток. Здесь же удар прозвучал всего один раз, будто кто-то подкрадывался, но оплошал. Охотник помоложе поднял оружие и прислушался. Матёрый глубоко вдохнул сырой воздух, но утренний ветерок уносил запахи прочь от лёжки в лесную чащобу. Скорее уж их самих раньше учуют.

Матёрый ткнул два пальца себе под глаза и показал напарнику в сторону зарослей. Тот кивнул и покрался с лёжки. Старик остался его прикрывать. Навь всегда ждёт беды от людей, но не со стороны леса. Теперь же знакомый кустарник, успевший набить оскомину во время дозоров, казался укрытием чужаков. Посланный на разведку охотник подкрадывался, не торопясь, и придерживал ружьё наготове. В голову старика внезапно воткнулся клевец. Стальной шип пробил череп, глубоко вошёл в мозг и оборвал жизнь Матёрому. Напарник обернулся на шум. Человек в чёрной маске с прорезями для глаз медленно вынимал оружие. С клевца тонкой струйкой стекала бурая кровь. На пятнистой куртке убийцы нашивка с волчьей мордой и христианским крестом. Вместо того, чтобы вскинуть ружьё и стрелять, охотник кинулся прочь. Волкодавы никогда не нападают на Навь в одиночку. Он был прав. Из кустов его свалил удар чеканом в лицо. Давясь кровью и выбитыми зубами, охотник пополз по хвое. Его быстро догнали и проломили голову.

Ни одного выстрела или крика. Шестеро в масках и в меховых шапках бесшумно зачистили лёжку. Ещё восемь таких же отрядов прошлись по Навьим укрытиям в приграничье и перебили дозорных.

Сотник Волкодавов оттянул рукав куртки и сверился с часами. Последняя лёжка зачищена как раз вовремя. Проездные ворота Монастыря медленно открывались. За внешние стены выехали девять броненосцев и две замаскированные под грузовики автоцистерны. Стоило головным машинам покинуть Обитель, как единый строй разомкнулся и два броненосца с грузовиками поехали