Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия - Питер Акройд

3 августа 1914 года Германия объявила войну Франции, а на следующий день вторглась в Бельгию. Либеральная администрация осудила нарушение нейтралитета континентального государства и объявила войну Германии – из солидарности с Бельгией и с целью помочь своим союзникам, Франции и России. В правительстве теперь считали, что нет иного выбора, кроме как вступить в противостояние с государством, признанным в Британии сильнейшей угрозой ее безопасности и процветанию. Германию следовало остановить.

Заявления кабинета делались в полной уверенности, что война закончится в считаные недели, и все воинственно настроенные люди разделяли этот оптимизм. Британский флот, в полной боевой готовности стоящий в Северном море, по-прежнему превосходил немецкий, а что до сухопутных войск Тройственного союза, то предполагалось, что они быстро зажмут Германию и Австро-Венгрию в тиски с запада и востока. По всеобщему убеждению, обширные территории Британской империи могли обеспечить сколько угодно солдат. Исходя из всех этих соображений, Грей уверял палату общин: «Мы меньше пострадаем, вступив в войну, чем если останемся в стороне». Черчилль нисколько не сомневался, что сама Англия не ощутит конфликта, занимаясь «обычными делами».

Подобный оптимизм воодушевлял не только Грея и Черчилля. Всего несколько недель назад Лансбери, Харди и Хендерсон публично клеймили все «капиталистические» и «империалистские» войны; а теперь верхушка Лейбористской партии следовала линии правительства – за исключением Макдональда, ушедшего в отставку с поста лидера из-за своих пацифистских убеждений. Лоу и юнионисты предложили Асквиту уверенную поддержку в случае объявления войны и объявили, что прекращают активную оппозиционную деятельность как в палате общин, так и в Ольстере. Король Георг тоже воспрял духом в начале войны и в последующие месяцы сильно проникся антигерманскими веяниями, несмотря на многочисленные немецкие титулы и семейные связи. Более того, он решил «прикрыть» свое тевтонское происхождение, сменив название династии с Саксен-Кобург-Готской на Виндзорскую.

По Британии прокатилась волна патриотизма – впервые со времен начала Бурской войны. Патриотизм смешивался с чувством облегчения: на этот раз империя выступила в защиту нейтрального соседнего государства от неспровоцированной агрессии, а не нападает на фермеров ради наживы. Когда мальчишки, разносчики газет, принялись выкрикивать заголовки об объявлении войны, народ высыпал из лавок и домов, чтобы радостно приветствовать добрые вести. Популярный журнал Горацио Боттомли John Bull[33] задал тон названием статьи – «На заре величайшей славы Британии». Радикальные интеллектуалы радовались крестовому походу против «прусского милитаризма». Многие прогрессивно настроенные граждане надеялись, что в ходе конфликта удастся навсегда похоронить отжившие пережитки политической, экономической и социальной сферы родом из XIX века и выстроить нечто лучшее. Станет ли это концом одной эпохи и началом другой? Политики, народ и интеллигенция демонстрировали наивность поколения, не имевшего опыта европейских войн. Для тех, кто родился во второй половине XIX века, вооруженный конфликт сводился к неким военным действиям на далеком расстоянии от берегов Британии против существенно более слабого противника. В последний раз страна сражалась на континенте в эпоху Наполеоновских войн, и эта история уже быльем поросла. Таким образом, Англия слепо, с самонадеянной уверенностью и нетерпением, вступила в конфликт, которому суждено было стать первой общемировой войной.

* * *

С одной стороны выступали Германия и Австро-Венгрия, «центральные державы», позже к ним присоединилась Османская империя. На другой располагались Британия, Франция и Россия, прозванные «союзниками», и примкнувшая к ним Италия. Солдаты, отправляясь в Бельгию, распевали национальные гимны; патриотизм и оптимизм смешивались и порождали эйфорию. Те, кто переживет последующие годы агонии и ужаса, еще вспомнят те песни, что горланили мужчины, отправляясь на Западный фронт; некоторые из них так и умерли с песней на устах.

Бесчисленное количество англичан погибнет в этой войне. В первую неделю августа был набран экспедиционный корпус из шести пехотных и одной кавалерийской дивизии. Планировалось отправить их в Бельгию в качестве подкрепления французской армии. Недавно назначенный военный министр лорд Китченер, ветеран антибурской кампании, полагал, что Бельгия слишком опасна как театр военных действий, но французские штабные офицеры и их соратники в британском командовании переспорили Китченера. Дальнейшие события доказали его правоту. Решение отправить войска в Бельгию лишило Британию тактической свободы и обрекло страну на сражения бок о бок с французскими союзниками в течение всей войны.

Куда больше, чем стратегия, Китченера беспокоила численность войск. В отличие от других европейских стран Британия, будучи морской державой и обладательницей огромных густонаселенных территорий, не видела необходимости в большой действующей армии. «Принимая решение о войне, – вопрошал Китченер кабинет министров, – задумались ли вы, что у вас нет армии? Приходило ли вам в голову, что война продлится годы и на нее понадобятся десятки тысяч солдат?» Вскоре ему разрешили призывать добровольцев из числа взрослого мужского населения.

Воодушевленные тем, что «война – славное дело, и британцы всегда выигрывают», как выразился один солдат, миллион человек явились в призывные пункты, причем некоторые до тех пунктов шагали пешком всю ночь. Броские лозунги на плакатах подстегивали народ ответить на воззвание Китченера: «Твоей стране нужен ТЫ», «Женщины Англии! Исполните свой долг! Отправьте мужчин сегодня в нашу Славную Армию!» и «Папа, а ты что делал во время войны?». После нескольких недель обучения добровольцы выстраивались в шеренги на улицах деревень и городков и отправлялись к ближайшей железнодорожной станции, провожаемые приветственными криками остающихся. Поезда развозили их по английским военным базам, откуда вскоре они переправлялись на Западный фронт.

Бои в этом регионе, названные затем приграничным сражением, преподали отрезвляющий урок. 23 августа 1914 года возле города Монс в Бельгии британцы впервые участвовали в большой битве вместе с французами. Ликующие немецкие войска, только что взявшие Брюссель, втрое превосходили силы союзников. В этих нелегких условиях британские отряды сражались доблестно, однако не смогли остановить наступления Германии. В самой Англии новости об отступлении союзных войск, согласно The Times, «прогремели как гром среди ясного неба». Посыпались вопросы о подготовке войск. Солдат обучали и снаряжали по устаревшим стандартам имперских военных кампаний, но готовы ли они к современным вооруженным столкновениям на континенте? Ружей достаточно, а как насчет пулеметов, ручных гранат и телефонной связи?

Немцы теснили англо-французские силы километр за километром (маневр, вошедший в историю как «Великое отступление»). Союзники покидали деревни и городки Северной Франции, оставляя за собой груды мертвых тел. Трупы своих бросали, поскольку не было времени хоронить. Победоносные войска Германии уничтожали или депортировали тысячи мирных французов и бельгийцев, среди них множество женщин и детей; порой обнаженные мертвые тела вывешивали в мясных лавках. Такие действия породили «жуткий страх» среди гражданского населения и подстегнули безжалостную антигерманскую пропаганду в Англии. В результате на немцев нападали прямо на улицах, громили немецкие магазины и мастерские, а многих отправили в лагеря для враждебных иностранцев.

Хорошо