Москва – Испания – Колыма. Из жизни радиста и зэка - Лев Хургес

Выхожу на перрон, мои друзья совсем загрустили: денег на житье мало, а шансов на быстрый отъезд никаких, ночевать негде – здесь не Пятигорск, палатку у вокзала не поставишь. Сложили мы свои вещи и предаемся горестным размышлениям. Я говорю: у меня, мол, есть билет до Москвы, девушек отправим по моему билету багажом, а Володя как-нибудь доедет на буфере. Оставшиеся деньги можно и пропить. В это время мимо нас проходит старичок-железнодорожник и, по-видимому, сильно под мухой. «Это дело хорошее, – обратился он к нам, – если пропить, то и я вам могу составить компанию». Сперва Клава было погнала его, но потом выяснилось, что он проводник багажного вагона того поезда, на который у меня есть билет. Он завтра именинник, а его напарник заболел, и ему придется самому все время принимать и выдавать багаж, даже некогда обмыть свой 58-й год, а тут он услыхал про выпивку, и его осенила идея взять нас с собой в багажный вагон. Мы доедем до Москвы и по дороге будем ему помогать с багажом, а он сумеет достойно отметить столь знаменательное событие, как свой день рождения. Узнав об этом, наши девушки кинулись его целовать: ведь они были спасены – и на работу не опоздают! (В то время с этим было очень строго. За прогул немудрено было и срок получить.) Тут же мы перетащили свои вещи в стоящий неподалеку багажный вагон. Мы с Володей остались караулить вещи, а девочки отправились на базар запастись продуктами в дорогу, ведь до отхода поезда оставалось часа три-четыре. Через некоторое время они появились, неся с собой три буханки белого хлеба, два круга краковской колбасы, с полведра помидоров, несколько бутылок вина, килограмма два соленых огурцов и бутылку коньяка. Если огурцы, помидоры, даже вино можно было еще купить на базаре, то появление белого хлеба, колбасы и коньяка было нам с Володей совершенно непонятно. Оказалось, что Клава на радостях, что все устроилось так хорошо, сдала в торгсин свое золотое колечко и на полученные «деньги-боны» организовала это Лукуллово пиршество.

В скором времени вагон прицепили к поезду, и наш хозяин стал нас инструктировать, как управляться с багажом. Я надел его фуражку, а Володя – форменную куртку. Принимать багаж оказалось совсем несложно, а выдавать, как впоследствии выяснилось, еще проще: мы запускали в вагон хозяев багажа и предлагали самим забирать свои вещи. Между прочим, как это ни удивительно, за всю дорогу, до самой Москвы, не было ни одного недоразумения, несмотря на то, что проводник всю дорогу либо пил, либо спал, либо похмелялся, и как он выразился по прибытию в Москву: «В первый раз совершил такую приятную поездку».

Перед самым отъездом я вспомнил, что у меня есть теперь совершенно мне ненужный билет на этот поезд, и решил для поправления наших финансов его продать (ведь многие не могли уехать из Минвод). Но настолько невероятным казалась людям покупка билета до Москвы непосредственно перед уходом поезда, что на перроне не нашлось ни одного человека, пожелавшего его купить. Ни в Невинномысской, ни в Тихорецкой, ни в Ростове я не смог продать билет, так и привез его неиспользованным в Москву.

Дорога до Москвы была на редкость веселой. У нас были продукты и вино, а наш проводник, оказывается, имел свои изрядные запасы того и другого. Менее чем через двое суток мы прибыли в Москву. Попрощавшись с железнодорожником, мы забрали свои вещи и отправились по домам. Я еще долго поддерживал самые дружеские отношения с Валей, Володей и Клавой и часто проводил с ними праздники и просто свободное время.

САМОЛЕТ «МАКСИМ ГОРЬКИЙ» И СЛУЖБА В АВИАЦИИ

Самоубийство Анатолия Александрова. – Испытания первых радиомаяков на линии Москва – Арзамас – Казань. – Успехи авиации и самолет АНТ-20 «Максим Горький». – Медкомиссия ГУГВФ и зачисление в агитэскадрилью им. М. Горького. – Оснащение и оборудование «Максима Горького». – Самолет АНТ-14 «Правда». – Доставка матриц «Правды» в Ленинград и вынужденная посадка близ деревни Дуняково. – В Ленинграде в день убийства Кирова. – Капитан Петражицкий и история воздушного боя. – Испытания и полеты на «Максиме Горьком». – Воздушный парад на Красной площади 1 мая 1935 г. – Авиационный праздник в Тушино 2 мая. – Полет с Сент-Экзюпери на «Максиме Горьком» 15 мая. – 17 мая (день 25-летия автора) и «пятидневка-непрерывка». – Роковой полет 18 мая: гибель «Максима Горького». – Звонок матери вместе с Зоей Р. – Самолет АНТ-9 «Крокодил» и облет крупнейших городов страны. – Несостоявшийся визит Молотова. – 10 суток ареста за пуговицу на спичке. – Гауптвахта на Моховой. – Работа над дипломным проектом. – Три месяца в Мурманске: наладка в торговом порту мощного коротковолнового передатчика «ДРК-1». – Проблема радиомаяков на трассе Москва – Ленинград. – 17 ноября 1936 года: Абрамов из «ЦК партии» высылает машину.

1

Работать я продолжал по-прежнему на своем старом месте, организуя связь с Беломорканалом по линии ГУЛАГ. Пожалуй, следует остановиться на одном весьма печальном инциденте, связанном с одним из выдающихся советских музыкантов – Александровым (старшим)[59]. Работая в ЦДКА, я был избран членом бюро комсомольской организации. Секретарем у нас был комсомолец 20-х годов – Беренц, человек очень честный и принципиальный. В те времена только создавался пользующийся до сих пор всемирной известностью ансамбль Красноармейской песни и пляски под руководством профессора А. Александрова (впоследствии генерала, народного артиста СССР, многократного лауреата, автора музыки Гимна СССР, знаменитой песни «Идет война народная»[60] и пр.).

В нашей организации состоял младший из семьи Александровых – Анатолий, который работал в Театре Красной Армии электромонтером. Это был всегда очень замкнутый, молчаливый и небрежно одетый парень. Никогда ни с кем не дружил, всегда держался обособленно и никогда не брал комсомольских поручений. Его считали в организации балластом и если держали, то только из уважения к имени отца. Однажды утром уборщица театра нашла нашего Толю висящим за кулисами сцены. Около трупа была найдена записка, в которой он писал, что кончает свою жизнь совершенно добровольно из-за невыносимых домашних условий. Наш Беренц употребил всю свою энергию для определения истинных причин этого самоубийства и на закрытом бюро изложил все, что ему удалось узнать. Оказалось, что в семье Александровых буквально все были очень талантливыми музыкантами и настолько же заядлыми алкоголиками: все – кроме Толика, который один в семье не обладал никакими музыкальными талантами, но и в рот не брал ни капли спиртного. На Толика смотрели как на паршивую овцу, в семье его третировали, а частенько, под пьяную руку, и поколачивали. Часто его выгоняли из дома и ему приходилось ночевать за кулисами сцены театра, где однажды в припадке отчаяния он и повесился, оставив записку, непонятную для людей, не знавших истинных условий его жизни.