Красный сад - Элис Хоффман

Жена рыбака

1935

Жена рыбака появилась весной. Она жила с рыбаком в доме из одной комнаты на отшибе возле Угорьной реки. Рыбак на неделю уходил, а следующую неделю проводил с молодой красавицей-женой, длинные черные волосы которой влачились бы за ней по пятам, не закалывай она их шпильками. Она ни с кем в городе не разговаривала, даже не поднимала глаз, когда с ней здоровались. Никто не знал ее имени и откуда она родом. Никто и не спрашивал в то время.

Время было трудное, и неприязнь возникала легко. Возможно, поэтому поползли разные слухи. Истории имеют над людьми власть, даже когда мир распадается на части. Банк закрылся, а семья банкира вынуждена была перебраться в коттедж за церковью. Они ухаживали за церковным двором в обмен на кров и пищу. Кожевенная фабрика стояла заброшенная, как и большинство мельниц вдоль реки. В городах люди голодали. В Нью-Йорке, в Центральном парке, выросли сотни лачуг. В Олбани изголодавшиеся люди взбунтовались. Жителям Блэкуэлла, штат Массачусетс, повезло больше, чем многим другим. У многих были собственные сады. Люди сами шили себе одежду и выжимали из своего хозяйства все возможное. Однако постепенно последствия краха финансового рынка ощутили на себе не только сильные мира сего, но и обычные люди. Каждый так или иначе пострадал: кому-то заморозили или закрыли банковский счет, у кого-то отменился заказ на поставку яблок, у кого-то прохудилась крыша, у кого-то сын или дочь не смогли окончить школу. Каждый день люди слышали низкие гудки поездов, которые везли сирот, высылаемых на запад. Эти поезда не останавливались в Блэкуэлле — только в Амхерсте или Олбани, но иногда пассажирам удавалось выскочить из вагона, когда они замечали место, которое внушало им симпатию — даже если это был всего лишь лесок или полоска поля, где можно устроить лагерь. Скоро развелось так много чужаков, что обитатели Блэкуэлла уже не знали в лицо всех жителей в окрестностях многих миль, как это было раньше. Пастор начал советовать держать с незнакомцами ухо востро. Рекомендовал запирать на ночь двери.

В это самое время люди и стали развлекать друг друга рассказами про рыбака и его жену. Они рассказывали эти истории за чашкой кофе, а когда кофе не стало — за чашкой суррогатного чая, дешевого настоя из листьев вербейника. Жене рыбака было лет двадцать, не больше, — с этим все согласились, в то время как рыбаку, Горацию Келли, было не меньше семидесяти и характером он отличался таким вздорным, что рассорился со своей семьей и жил на отшибе. Люди предполагали, что молодая женщина вышла за старика с горя или по принуждению. Может, она была служанкой или сиротой. Может, Гораций спас или похитил ее. Оптимисты высказывали догадку, что рыбак выручил ее из большой беды, которая стряслась с ее семьей в Нью-Йорке или на Среднем Западе, где фермеры разорялись каждый день. Пессимисты предрекали, что этот брак долго не продлится.

Гораций Келли ловил радужную форель и лосося, ему часто попадались рыбины длиной даже в семнадцать дюймов, весом в три фунта, но больше всего ему везло на угря, тут ему не было равных, и он славился на весь округ. Говорили, что за свою жизнь он поймал больше миллиона угрей, в сумерках запуская джутовые мешки в воду, и угри набивались в них мускулистым скользким сгустком. Благодаря стараниям Келли угрей в реке стало гораздо меньше, чем в старые времена, когда весной вода кишела ими и становилась черной от тысяч извивающихся тел.

Жена рыбака ходила по домам, продавая рыбу, закопченную в каменной печи. Она надевала халат поверх платья, черный шарф, ботинки на шнуровке. Когда ее спрашивали о чем-то, она кивала, а если не знала ответа — пожимала плечами. Цена на рыбу была написана у нее на маленьких карточках, но, если у покупателя не хватало денег, она брала сколько было. В дни, когда коптилась рыба, запах разносился по всему городу. Из печной трубы поднимались клубы сизого дыма, а иногда во дворах выпадал дождь из черной чешуи. Так как сбережения в банках пропали, а наличные деньги кончились, люди вскоре стали предлагать в обмен на рыбу у кого что было: корзину яблок или свежей земляники, дюжину коричневых яиц из-под несушки. Когда положение стало еще хуже, в обмен пошли семейные сокровища: серебряная ложка, брошь с бирюзой, даже том «Больших надежд» в кожаном переплете, который Гораций Келли пустил на растопку коптильни.

По прошествии года стало совсем худо. Город захлестнула преступность. Воровали белье с веревок, где оно сушилось. Совершали набеги на сады. Кто-то взломал ночью городской музей Блэкуэлла и унес то, что можно продать за живые деньги. Таверна Джека Строу, закрытая во время сухого закона, снова открылась, но какие-то бродяги развели неподалеку костер, и она сильно пострадала от пожара. Люди предчувствовали — что-то должно случиться. Планы, которые они строили на будущее, перечеркнула чья-то могущественная рука, и никто понятия не имел, какая судьба ждет его теперь.

Разговоры про рыбака и его жену слышались все чаще. В июне две молодые женщины заметили, как жена рыбака прокралась к реке. Они стали наблюдать за ней и увидели, что она кормит хлебом угря, а тот ест у нее с руки, как собака. Угорь, сообщили женщины, был невероятных размеров. Жена рыбака смеялась при этом и что-то приговаривала, чем опровергалась высказываемая некоторыми теория, что она глухонемая. Она с такой нежностью положила руку на спину угря, что женщины смутились и отвели глаза в сторону.

Вскоре после того городские мальчишки, которых заставляли регулярно рыбачить, чтобы приносить рыбу к семейному столу, застали жену рыбака в другой странной ситуации — она стояла по пояс в воде. Сначала они приняли ее за бревно, а Кален Джейкоб, сын банкира, начитанный и наделенный воображением мальчик, подумал, что это русалка. Жена рыбака вздрогнула, заметив мальчишек, и уплыла, как рыба — голова под водой, длинные черные волосы извиваются вдоль голой спины. Некоторым мальчикам она после этого стала сниться, а кое-кто грезил о ней всю жизнь, вспоминая эту минуту в глубокой старости, оставив рыбалку в далеком прошлом. Жену рыбака стали часто встречать вечерами у реки, она бродила по воде. Люди ходили посмотреть на нее, как выходили посмотреть на небо, если ожидался звездопад. Несколько раз они слышали, как она разговаривает с угрем, будто с ребенком или домашним животным.

В августе дороги Беркшира заполнил народ: честные люди искали работу, жулики — чего бы украсть, матери — пропитания для своих детей. Многие из этих людей потеряли надежду. Кто-то устроил привал на Ленточном лугу. Из досок и старых гвоздей, найденных на железнодорожных путях, сколотили лачуги. Всю ночь жгли костры. Миссис Джейкоб из церкви обходила дома, чтобы собрать хоть немного еды для нуждающихся. Когда она постучала в дом рыбака, его жена дала больше всех. Целую копченую рыбину. И куски рыбного филе, готового для жарки. Она не сказала ни слова, укладывая рыбу в пакет. Только приложила палец к губам, показывая, что рыбак ничего не должен знать о пожертвовании.

Большинство людей помогали чем могли несчастным и нуждающимся. Женщины собирались по вечерам, шили и штопали одежду для детей, которые оказались на попечении города. По воскресеньям церковь бывала полна, возможно, потому, что пастор после проповеди раздавал хлеб и яблоки. Он клялся, что вера спасет их город, хотя многие сомневались, сможет ли страна выдержать это испытание, не говоря уж об их городке. На первый взгляд Блэкуэлл оставался таким же, как прежде, но при ближайшем рассмотрении человек замечал большие изменения. Заборы завалились. Мужчины сидели на стульях возле молитвенного дома без дела, без работы. Собаки колли, сбившись в стаю, искали тень. Они уже давно начали охотиться на кроликов, а как-то раз эти добрые пастушьи собаки от голода задрали олененка возле пруда. Домой они возвращались со следами крови вокруг пасти и на шерсти.

В конце лета в Беркшир прибыла еще одна группа чужаков — по направлению правительства. Их было пять человек — детский писатель, два профессора, два журналиста. Им поручили собирать местный фольклор в рамках Федеральной программы поощрения писателей. Честно говоря, им крупно повезло — получить в это время хоть какую-то работу. Они всей компанией сели в поезд до Олбани, по дороге пили много виски и много смеялись. Все пятеро были выбиты из колеи выпавшими на их долю трудностями и полученным идиотским заданием. Но другой работы не было, и они решили извлечь из этой все, что только возможно. По дороге они развлекались, подшучивали друг над другом и пытались взять верх друг над другом. Всю дорогу, пока поезд карабкался в гору, они рассказывали нью-йоркские байки: кто где печатался, кто у кого брал интервью, кто учился в Гарварде или Йеле, у кого лучше, больше, значительней послужной список. Они заключили пари перед тем, как выйти из поезда в Олбани: фольклор искать будет каждый сам, и тот, кто отыщет самую интересную легенду, самую необычную историю, тот получит бесплатную выпивку от остальных в Оук-баре отеля «Плаза» в Нью-Йорке на будущий Новый год. На платформе они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.