О Вечном (или нет) - Евгений Викторович Хромов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не нужно быть волшебником, чтобы видеть будущее: несчастье повторилось. Однажды мы с дочерью собрались на большое выступление в столицу. Постоянно перебиваться случайными подработками, скитаясь от деревни к деревне, было невозможно. Ворота столицы одинаково открыты как для хлеборобов, так и для шутов. Люди тянулись со всех районов города, чтобы увидеть волшебное представление. Маленькие дети волокли за руки утомлённых работой родителей; глашатаи и церковники прерывали свои речи, и, молча открыв рты, наблюдали за происходящими чудесами; стражники сошли с назначенных постов и заняли первые ряды у сцены. Казалось, произошедшее событие в лесу там и осталось. Первый номер публика встретила на ура, и я позволил представлению набрать обороты. Я жонглировал огненными шарами и тушил их о голые ладони.
На моменте, где я начал подбрасывать кольца и ловить их головой, люди взволновались сильнее обычного. По толпе пошли перешёптывания. Понять, что происходит, было невозможно. Вперёд выдвинулся глашатай, верный глас короля, а с тим верный глас божий. «У него нимб на голове — богохульник!» — воскликнул старик. «Это не нимб, а корона. Он хочет свергнуть властителя!» — заявил второй. Городской священник крикнул: «Чернокнижник!» Недовольные возгласы звучали отовсюду. Эпилог заключил начальник королевской стражи: «Да, Его Высочество управляет королевством искуснее, чем самый искусный извозчик управляет телегой. А эти бродячие циркачи только и могут, что её раскачивать!» Слов строгих, как закон, оказалось достаточно для моего ареста. На секунду все звуки стихли. Дальше был слышен только лязг мечей, вынимаемых из ножен. Стражники бросились на меня. Женский крик, детский плач. Лейтмотивом шла речь глашатая, успокаивающего разбегающихся людей: «Только король знает, куда вести эту телегу, только один король!» Я старался даже взглядом не выдать местоположение дочери. Мне удалось лишь увидеть её спину, скрывшуюся в сплетениях ног горожан. Воспользовавшись всеобщей паникой, ей удалось сбежать из города.
Я смотрел в эти исступлённые войнами лица стражников и вспоминал, где раньше мог видеть этих людей. Вспоминал, не считал ли я их раньше братьями по оружию, когда юношей пил и закусывал у походного костра. Громкий смех солдат пробудил во мне воспоминания о кровавых сценах убийства. Когда-то король погнал сотни мужчин войной на соседнее королевство. Те страшные дни можно было разглядеть разве что в шрамах на лицах людей и выбоинах на городских стенах. Война осталась далеко позади, однако люди не перестали сражаться за корону. Они влачили ностальгию по войне не только в ножнах, но и под шлемами. Кто убивает дракона — становится драконом, кто убивает короля — королём, я всегда мечтал только оставаться собой настоящим… Решение было очевидным. Я убил себя медленно, внимательно наблюдая за происходящим в мире ужасом, и сложил оружие. Это была не моя война. Моя дочь истинно любила своего отца, ведь позволила ему не воевать.
Звучно тарахтела деревянная повозка. Раскачиваясь-разваливаясь, неторопливо катилась она до тюремных казематов. Казалось, спицы повозки были настолько тонкими, что не выдерживали даже моего скромного веса. Что уж говорить о буянах, периодически запрыгивающих ко мне, размахивая кулаками. Провожающие стражники не возбраняли самовольно накидываться на своего пленника. Напротив, им по-прежнему нравилась эта затянувшаяся игра. Не они же сегодня оказались под колёсами повозки. Через решётку солдаты улыбались мне, а я улыбался солдатам. Мы все смотрели через решётку, хоть и с разных сторон.
Представление не окончилось. Отнюдь, к полудню зрителей только добавилось. Я больше не размахивал руками и не улыбался беззубым ртом. У столичного выступления был прописан другой финал. Наблюдать за происходящим было так же интересно, как и выступать на сцене. Я старался не отводить глаз, хоть изредка и поглядывал в обе стороны. Не проскочит ли среди деревьев маленькая мохнатая спинка? В конце, как и полагалось, в действо вступили зрители. Улюлюкая и кидая камни, они подводили к финальной морали. Так хотелось выйти и заявить новоиспечённым актёрам: «Спасибо, что все примерили костюмы палачей. Это было ожидаемо. Теперь можете распнуть вашего короля!» Жаль, не учтиво прерывать представление, даже если знаешь его финал.
…
Монстры могут не иметь острющих клыков, длинных крючковатых когтей, тонких глаз ядовитого цвета, пышного мехового или чешуйчатого покрова… Единственное, что объединяет всех монстров — ненависть, что теплится внутри. Она смешивается с кровью, она пульсирует по организму от сердца к голове, от головы к ногам и обратно. Монстры ненавидят всех и вся из-за своей сущности. По этой же причине они стремятся творить зло на земле.
Я не обижался на свою дочь за то, что не спасла старика от шайки королевских разбойников. Я сумел сбежать сам, как обычно — показал свой последний фокус с развязыванием верёвки «одной силой мысли» и исчез в тиши чащи перед самой казнью. Скрываясь от звуков опасности, я ещё воображал, что среди деревьев рыскали не солдаты, а моя дочь — при этом не ждал её обратно. Совершенно. Я же сам научил её сбегать от проблем — хороший отец преподал плохой урок. Дочь лишь следовала наставлениям родителя.
И всё
— Готовы сделать заказ?
— Одну классическую лапшу, пожалуйста.
— И всё?
— И всё…
изобр. 14. Надпись «ЧТО-ТО…». Характер надписи неопределён.
О людях и птицах
Люди происходят не от обезьян, а от птиц. Всем эволюционным теориям и сходствам вопреки. Причём своё начало человечество берёт не от определённого семейства пернатых, а от всех сразу. В ком-то больше активности и балагурства от чайки; у кого-то расчётливость и разум, как у ворона; кто-то красив и певуч, словно канарейка; кому-то была дарована отважность и благородство орла; кто-то неуклюж и нескладен, точно киви… Так нравилось думать Сергею, работнику торговой компании ООО «Эдем».
Мерчендайзером Сергей стал не так давно, около месяца назад, когда искал работу, которая смогла бы оплатить съёмное двухкомнатное «гнёздышко», но уже с гордостью носил бейджик с указанием профессии. Казалось, вылупившись из яйца, мужчина уже был готов расставлять шоколадки и бутылочки пива по полкам. Как бы высоко он не летал под куполом цирка в юности, уже в подростковом возрасте быстро пришлось спуститься на землю — найди другую профессию. Прыгать-прыгать-прыгать. Подобно пернатому, что перестал летать в удовольствие,
