Морская раковина. Рассказы - Хосе де ла Куадра

— Знаю. Это далеко. На лесистом склоне горы Булубулу. Это маленький холм. Я думаю, индейский курган. Он похож на кошачью голову, вы сами видите. Это не так часто встречается, верно? Ну так вот, говорят, будто здесь…

География Кубильо была сказочной и анекдотической. Он знал, в каком месте что происходило, знал все местные предания. Он мог точно указать место, где убийца бросился на свою жертву и где жертва упала наземь; места, где зарыты сокровища, где пылает адское пламя, где слетаются ведьмы, где появляется сатана, где, наконец, показываются привидения в самых разнообразных и страшных обличьях: то дерево движется и шевелит ветками, точно руками, то злобный дракон с горящими глазами. Все знал Педро Кубильо, старый пастух.

И случаю было угодно, чтобы этому человеку выпала на долю большая удача.

У богатого скотовода, дона Касимиро Сеговии, увели стадо в сто голов. Дон Касимиро позвал Кубильо.

— Найди мне стадо, а если удастся, то и воров. Кража была совершена нынче ночью, мы напали на свежие следы. Ведь ты хорошо знаешь эту глухомань, правда? А уж я тебя отблагодарю, ты не сомневайся! Десятая часть стада будет твоя. Согласен?

Педро Кубильо не раздумывал. Ему представляется удобный случай нажиться — зачем же он станет от него отказываться? Тем более что до сих пор он ни одного сентаво не заработал своим трудом. Он, жена и дети жили на средства его тестя, лавочника-испанца, доброго, отзывчивого человека, который, чтобы его дочь и внуки не умерли с голоду, приютил их у себя, а вместе с ними и Кубильо, и всех содержал. На свои личные нужды Кубильо тратил то, что ему давали случайные заработки: петушиные бои, игра в кости и особенно в мацзян[14],— тут он не имел соперников и обыгрывал даже китайцев, державших в городе свои лавочки. Но те несколько монет, которые ему удавалось таким способом заработать, он тратил на вино и на сигареты, а главное, на одеколон «Флорида» — это была его страсть, его мания.

Теперь же дело будет обстоять иначе. В его тощем кошельке появятся толстые пачки банковских билетов, и на эти деньги он сможет доставить себе в Гуаякиле множество еще не изведанных удовольствий. Все будет к его услугам: смазливые девчонки и заграничные вина в кабачках; редкостные напитки в восточных ресторанах; долгие прогулки на автомобиле по широким улицам, под благодетельным покровом ночной темноты, с хорошенькой спутницей… Кроме того, он купит детям новую одежду, а то они ходят в старой, да и старья у них маловато… Так как же Педро Кубильо пропустит редкий случай, тем более что этот случай может и не повториться?

Он взял себе в помощники четверых самых отчаянных пеонов дона Касимиро, и они, хорошо вооруженные, верхом на добрых конях, двинулись через пастбище по направлению к лесу. Кубильо руководствовался интуицией. По его соображениям, воры должны были сперва спуститься к Сускалю, затем перевалить горы и продать скот в индейском поселке, где его не клеймят и где у продавца не спрашивают письменного разрешения.

Кубильо рассчитал правильно. Сорок часов не слезали они с коней и все-таки настигли воров. Это были, по-видимому, горцы, народ необстрелянный, при первых же выстрелах они, бросив добычу, пустились наутек.

Педро Кубильо собрал и пересчитал стадо. Не хватало всего только двух коров, — воры, наверно, съели их с голоду на привале. Все остальные были налицо. Девяносто восемь коров! И десятая часть — его! Без всяких разговоров!

Он въехал в селение, как полководец, одержавший победу. Его так переполняли тщеславие и гордость, что он едва не свалился с коня.

С тех пор Педро Кубильо стал человеком уважаемым. Он и сам чувствовал, что в душе его произошел какой-то переворот. Он выбрал себе профессию: он будет искателем стад, и только. Чем не занятие?

Несколько подобных операций упрочили его положение и принесли ему изрядный барыш.

Неожиданно настали плохие времена. Плохими они были для Кубильо, а для скотоводов скорее хорошими: отряды конной полиции увеличились, был издан закон, грозивший тем, кто угонял скот, ссылкой на Галапагосские острова; ворам ничего не оставалось делать, как уступить поле деятельности жандармам, и теперь жандармы могли угонять стада безбоязненно и безнаказанно.

Профессия Кубильо оказалась ненужной. Никто больше не звал его на помощь. Односельчане относились к нему уже не с таким почтением. Чтобы заработать деньги на мелкие расходы, он вынужден был вернуться к своим петухам, игральным костям и картам. Бремя забот о его семье вновь легло на плечи лавочника.

Тут-то лукавый и попутал Кубильо, он подхватил его так же легко, как поток подхватывает соломинку, и потащил за собой.

Однажды, когда во владениях дона Касимиро Сеговии, первого клиента Кубильо, воцарилась ночь, Кубильо бесшумно, как змея, подполз по траве к корралю и проломал в нем изгородь. Он знал, что делает: скот выбрался через пролом и, пользуясь темнотой, убежал в лес.

Дон Касимиро Сеговия ни секунды не сомневался, что это дело рук воров, и, не ставя об этом в известность сельскую жандармерию, обратился за содействием к Кубильо.

И тот сотворил чудо.

После этого Кубильо стал повторять набеги, но уже не на старика Сеговию, а на других скотоводов, и всякий раз с блестящими результатами.

Все шло как по маслу. Казалось, для Кубильо вернулись счастливые времена. Никто с ним не торговался, денежки он загребал лопатой, а на денежки чего только не сделаешь!

Кубильо был счастлив.

Однако святому Хасинто в конце концов надоело покровительствовать Кубильо и он от него отвернулся. В околотке пошли пересуды: что за чертовщина? Неужели такой ничтожный человек, как Педро Кубильо, обладает чудодейственной силой? Колдун он, что ли?

Когда пастухи из ближайших асьенд приходили по воскресеньям в село, то в кабачках только и разговору было что о Кубильо… Каким это образом Кубильо разыскивает пропавшие стада? Они, люди такие же бывалые, как и он, исходившие свой родной край вдоль и поперек, не могли с ним тягаться. И почему это он никогда не находит воров? Может, он с ними сговорился, что, если он их «не найдет», они укажут ему то место, где?.. Может, он просто-напросто стакнулся с ними? А может…

Тут-то и стал разматываться клубок.

Однажды Кубильо отправился, как. обычно, на заведомо удачные поиски угнанного скота, но его неожиданно остановил полицейский патруль.

— Следуйте за нами, дон Кубильо! Сеньору комиссару нужно с вами поговорить.

— Со мной? О чем же это? О чем?

— Он хочет узнать ваш секрет… Ха-ха-ха!

Кубильо обвинили в воровстве. Его, который всегда находил пропажу!

Комиссар «пришил ему дело» и приговорил к году высылки на Галапагосские острова. Кубильо подал апелляцию, но дотошный судья, вместо того чтобы отменить приговор, увеличил срок высылки до двух лет.

И вскоре на борту бригантины, перевозившей заключенных, Кубильо отплыл из Гуаякиля по направлению к острову Сан-Кристобаль, входящему в состав Галапагосского архипелага.

Колония заключенных в Сан-Кристобале существовала лишь на бумаге. На самом деле никакой колонии там не было.

Когда корабль прибыл в порт, заключенным сказали:

— А ну-ка, марш отсюда! Мы сейчас будем грузить судно.

А на острове осужденные вольны были делать все, что угодно, даже умирать с голоду, если у них не хватало сноровки, чтобы промышлять себе пищу охотой или рыбной ловлей. Они должны были сами думать о себе, — обойди они весь поселок, ни в одном доме им не дали бы ни куска хлеба, ни в одной из асьенд, — а их и было-то две-три на всем острове, — они не получили бы работы.

Но Педро Кубильо не растерялся. Вместе с другим высланным, бедным индейцем, укравшим у хозяина-миллионера свинью, он решил попытать счастья на острове.

В Кубильо проснулась его давняя страсть — бродить наугад, без цели, и теперь его наметанный глаз радовался при виде диких стад, пасущихся в глубине острова Сан-Кристобаль, — при виде громадных быков, жирных коров, резвых телков, и у всех этих стад не было хозяина, их некому было возвращать. Это были стада, потерянные для человека.

Засмотревшись на одно из таких стад, Кубильо затосковал. Он даже чуть было не расфилософствовался.

Впрочем, как-то раз он все-таки пустился в философию. Им перебежало дорогу стадо свиней, и, посмотрев ему вслед, Кубильо сказал индейцу:

— Погляди, Пиньяс: за одну свинью тебя выслали… А сколько их здесь!

Индеец не ответил. Его мучила малярия: только отпустит— и опять начинает бить.

— Несправедливо тебя осудили, верно, Пиньяс?

Кубильо начал строить планы:

— Давай жить вместе, Пиньяс! Вдали от поселка. Построим себе хижину и заживем!

Но индеец был человеком обреченным. Малярия, которую он схватил в гуаякильской тюрьме, где он сидел в ожидании корабля, неминуемо должна была доконать его в этой суровой стране.