Интриганы - Борис Хмельницкий

– Не переходите на личности! – оскорбился Астриль.

– Дубравы создают помехи для перемещения боевой техники, – категорическим тоном заявил маршал. – Пора их всех спилить к едреной матери!

Сумерки упали на землю, и губернатор отошел от окна. Генерал поразился его видом, вместо подтянутого и спортивного мужчины перед ним стоял сутулый человек с посеревшим лицом и набрякшими мешками под глазами.

– Природа ложится спать, – сказал он. – Вот бы и нам с вами уснуть, чтобы не думать об этом проклятом кризисе.

«Это уже не камушки, булыжники», – сообразили Замятьев и Загладьев.

– Давай, предлагай свою программу, – сказал Замятьев Загладьеву.

Загладьев достал лист бумаги, развернул его и встал.

– Мой департамент проработал программу, которая даст нам возможность оттолкнуться от дна, – прочитал он по бумажке. – Но для ее реализации нужны деньги, а господин Замятьев финансировать эту программу отказывается.

– Потому как с деньгами каждый дурак от дна оттолкнется. – Ты без денег попробуй, – сказал Замятьев. – У нас нет денег, ваше превосходительство, – сообщил он к Французову. – Но мы держимся.

– Где же деньги?

– Исчезли. Деньги имеют свойство исчезать.

– Так найдите! – бакенбарды Французова начали краснеть.

Прокурор тяжело поднялся со стула.

– Уже ищем, ваше превосходительство.

Губернатор обвел глазами присутствующих.

– Почему я не вижу тут начальника Следственного комитета?

– Он сейчас на Багамах, – живо ответил прокурор.

– Что он там делает?!.. – взорвался Французов, и волосы на его бакенбардах встали дыбом.

– Деньги ищет. – Прокурор не сводил глаз с губернатора. – Я сегодня тоже туда вылечу. Думаю, мы вместе быстрей найдем.

– Я, конечно, не являюсь членом Правительства, я только советник губернатора в экономической сфере, но мне кажется, имеет смысл на тридцать процентов урезать чиновникам зарплаты и прекратить финансирование спецзаказов, – внезапно предложил Ухтомский.

Лица чиновников вытянулись и посерели. По их лицам можно было понять, что они лихорадочно считают, насколько придется увеличить суммы откатов, чтобы восстановить финансовый статус-кво. Один только маршал думал не о себе – о родине.

– Протестую! – вскричал он. – Вы что, хотите ослабить обороноспособность губернии?! По статистике у нас на сто пятьдесят жителей приходится всего по одному танку. То есть танков по сравнению с населением меньше одного процента. Черт с ними, с зарплатами, но отказ от госзаказов я расцениваю как государственную измену!

– А мы с братом по-простому, по-крестьянски! Долой! – вскричал Ге второй. – Перекуем танки на орала!

– Я сейчас твое орало перекую, падло! – Маршал вскочил и выхватил из ножен саблю. – Отрежу бейцелы на хрен!..

Братья Ге тут же нырнули под стол, от беды подальше.

– И под столом, суки, достану! – продолжать бушевать маршал.

– Думаю, предложение господина Ухтомского нужно принять, – сказал Мостовой. – Народ взволнован, господа, а впереди выборы губернатора.

– Народ взволнован? – раздался голос одного из братьев из-под стола Ге второй. – А Служба безопасности у нас на что? Они за это зарплату полу…

Мостовой нагнулся и заглянул под стол:

– Кто это сказал?

– Черти это, господин генерал, – выговорил, заикаясь от страха, Ге первый и указал на свое плечо. – Хамят из-за отсутствия нужных напитков. От жажды совсем озверели!

– Не тревожьтесь, ваше превосходительство, – подхватил Ге второй, – мы их сейчас накажем.

И оба брата начали усиленно сгонять чертей с плеч.

– Может, вернемся к повестке дня, господа? – с яростью в голосе спросил Французов.

Воцарилось молчание.

– Разрешите выйти, – поднял руку Пухов. – Не могу больше терпеть.

– Что за детский сад, Аскольд Феликсович?! – Бакенбарды Французова приобрели бордовый оттенок. – Тут решается жизненно важный вопрос, который, кстати, и вас касается.

– Брюки мокрые, – пожаловался Пухов. – Маршал подложил мне на стул помидор.

– Опять?! – Бакенбарды губернатора затряслись. – Когда это кончится, господин маршал?!..

– Но смешно же, – сказал маршал и подкрутил усы.

– Вон! – завопил Вольдемар Викторович, и с его бакенбард на пол посыпались волосы. – Все вон!..

Чиновники гуськом двинулись к выходу из кабинета. Братья Ге вылезли из-под стола и, взяв ноутбуки, направились к выходу.

– Ноутбуки оставьте, – велел Мостовой. – Это госимущество.

– Да? – наивно заголубели глаза братьев. – Мы не знали. – И живо выскочили за дверь.

Французов и Мостовой остались вдвоем.

– Ты только посмотри, что творится?! – продолжал бушевать Французов. – Денег нет, губернией управляют идиоты, а прокурор летит на Багамы. Зачем, спрашивается?! – Волосы из бакенбард полетели на пол кучно, как листья в листопопад.

– Он там виллу достаивает.

– И начальник СБ спокойно об этом говорит?!..

– Ничего нового тут нет. Честно говоря, меня больше тревожит состояние вашего здоровья. Ваши бачки лысеют прямо на глазах.

– Увы, – тяжело вздохнул губернатор. – Настроение – хоть в омут.

– Дальше может стать еще хуже, – сказал Мостовой.

– Не говори загадками, – попросил губернатор. – У меня и без того голова трещит.

– Самсон вам все сейчас объяснит. – Мостовой быстро вышел из кабинета.

Губернатор подошел к столу, достал из ящика пузырек с таблетками, кинул одну в рот и запил водой.

В кабинет Антон Антонович ввел Самсона.

– Говорите, Самсон, – сказал генерал. – Говорите так, как говорили бы со своими друзьями на вокзале.

– Такого со мной никогда не было, – запинаясь и уставясь в пол, начал Самсон. – Засыпая, я вижу ее лицо, просыпаясь – слышу ее голос. Наяву и во сне у меня болит сердце, я не нахожу себе места. Эта женщина убивает меня.

– При чем же тут я? – спросил Французов.

– Очень даже при чем. Правда, он не назвал предмет своей любви, но вы могли бы сразу догадаться, – сказал генерал.

– Догадаться? – повторил губернатор, и тут его осенило. – Диана? Он говорит о Диане?..

Второй раз за день ярость вспыхнула в груди губернатора. Красная ярость затуманила глаза и вырвалась наружу. Он бросился к Самсону и схватил его за грудки. Из горла с хрипом вылетали слова, тоже огненно-обжигающие.

– Ничтожество!.. – кричал Вольдемар Викторович, не помня себя. – Неблагодарное ничтожество! Я отправлю тебя на рудники, тварь!..

Самсон молчал, голова его безвольно болталась из стороны в сторону.

– Отпустите его, – Антон Антонович с трудом оттащил губернатора от Самсона. – Он не виноват.

Самсон сполз по стене на пол.

– Он не виноват, – уже спокойнее повторил генерал. – Это же естественно, что он влюбился в Диану, он – это в какой-то степени вы. И у него такие же чувства и реакции.

– Я не могу жить без нее, не могу жить без нее… – монотонно повторял Самсон, раскачиваясь, как раскачиваются повредившиеся в уме люди.

– Взгляните на него. Такая любовь может лишить рассудка, – сказал Антон Антонович. – И перед вами два пути, ваше превосходительство. С Дианой и перспективой оказаться вместе с ним в палате номер шесть, или без нее выиграть выборы на очередной срок.

Последние слова Мостовой произнес с сарказмом, но губернатор не обратил на них внимания. Он смотрел на Самсона, и его била мелкая дрожь.

– Нет, – жалобно проговорил губернатор и рванул ворот рубашки. – Душно… – Пуговицы с треском разлетелись по комнате. Рой странных видений пронесся у него в голове: дождь, заливающий землю, пустынный берег, волны, смывающие человеческие следы на желтом песке, лицо ясновидца в сером тумане. И навалилось, сдавило грудь чувство бесконечного бессилия.

Губернатор с трудом взял себя в руки.

– Он, возможно, сойдет с ума, но я останусь в трезвом рассудке. И я больше не желаю слышать ни о каких лечебницах, все это бред балаганного фокусника.

– Бред или правда, не имеет никакого значения. Важно, что в это верит население, – серьезно сказал Мостовой. – Вы не имеете права уподобляться кассиру, – все тверже и увереннее продолжал он, видя растерянность губернатора. – Ваше отстранение от дел уже стало предметом обсуждения в кулуарах. Расползаются две версии: утрата реальной власти и болезнь. Пока еще без диагноза. Но если Самсон попадет в лечебницу, станут говорить, что губернией правит сумасшедший. Догадываетесь, какова будет реакция населения и как это отразится в бюллетенях? Вы не должны, не имеете права отступать, в период настигшего нас кризиса ваш гражданский долг оставаться на своем посту. Вы – это губерния. Губерния – это вы. Без вас губерния погибнет.

– Кризис, народ, гражданский долг… – отчуждаясь, проговорил Вольдемар Викторович. – Ты обо всем подумал, только человека забыл. А я не робот, я человек.

– Вспомните историю. Мы чтим властителей до тех пор, пока их поступки непостижимы, – сказал генерал. – Таков менталитет нашего народа. Но стоит властителю проявить нормальные человеческие чувства, как его тут же выметают из политики.