Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина - Анджей Анджеевич Иконников-Галицкий

находился сумасшедший дом. Еще недавно содержались здесь шизофреники и алкоголики из двух районов: Лодейнопольского и Подпорожского. Когда в конце 90-х сюда вернулись люди православные и начали восстанавливать обитель, им пришлось делить территорию с «психами». Как раз во времена этого странного сосуществования, лет пятнадцать назад, проходил я дорогой из Ковкениц в Старую Слободу. Зашел и в монастырь, где божьи люди уже деятельно восстанавливали храм, а в бывших братских корпусах коротали дни их тихие и буйные соседи. Троицкий собор был заперт, но мне повезло: в монастырских воротах повстречал я пациента больницы, отпущенного на прогулку. Щуплый, испитой питомец дома скорби, именовавший себя Генералом («Если меня искать будешь, заходи во второе отделение, спроси там Генерала, меня все знают»), помог отыскать церковного старосту.

Староста отпер собор. Все внутреннее пространство его покрыто фресками, творением мастера Леонтия Маркова, современника Петра Великого. Но фрески не в петровском духе, а писанные по старине. И много-много в них о конце света, о сатане и о мелких одолевающих человека бесах. Замечательна эта роспись своим мистическим символизмом, выразительно-напряженным изображением борения в человеке Духа Божия со злыми черными духами разрушительных сил. Как будто, иллюстрируя Священное Писание, слушал Марков слова, вложенные Достоевским в уста Мити Карамазова: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей».

Сейчас монастырские постройки полностью переданы Церкви. В Преображенском соборе теперь, после десятилетий советского заточения, вновь покоятся нетленные мощи преподобного Александра. Удивительным образом за полтысячелетия они не только не истлели, но сохранились практически неизменными. Даже кожные покровы не потемнели. Преподобный благословляет паломников своей широкой, крестьянской рукой, преодолевая смерть и тление, побеждая разрушение верой.

Заповедный вепсский лес и сотворение мира в русской печке

Автобус ковыляет по ухабам медленно и долго. Кругом все лес и лес, сквозь его гущу, как лысина в волосах, иногда заблестит озеро. Да еще лесовозные колеи, грязные и раскоряченные, нерадостно разнообразят обочины дороги. Наконец поворот, мелколиственная зеленая занавесь расступается, слева открывается пространство поймы; внизу, оправленная высокими берегами, сверкает быстрая вода – река Оять. Она разрезает окружающую лесистую равнину так глубоко, что местами ее пойма превращается в настоящий каньон. Очередной поворот дороги – и мы въезжаем в старинное село Винницы, расположенное вдоль берега Ояти на одной из самых живописных ее излучин.

Название села – из вепсского языка, ибо исконное население этих мест – вепсы. По-русски в разные времена название писалось различно: Выдлицы, Винглицы, Винницы… Первое упоминание – в приписке к Уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича. Сама грамота датируется 1137 годом, а приписка, видимо, сделана в XIII столетии. Здесь село названо Вьюницы, и указана сумма платежей, взимаемых с него: три гривны в год, втрое больше, чем с рядовых деревень Обонежской пятины. Видимо, село было большое, богатое. О старине напоминает погост, расположенный в северо-восточной части села. От него сохранилось несколько деревянных построек XVII–XIX веков, настолько искаженных переделками советского времени, что с трудом угадывается их священное предназначение. Две церкви, главки коих давно утрачены, дом привратника, при котором, по-видимому, стояла когда-то часовня… На их темном фоне как будто бы светится новенькая, из свежих бревен срубленная церковка.

Село вытянуто по наклонным берегам вдоль Ояти. Среди стандартных новых построек попадаются старинные, потемневшие от времени избы на высоком подклете, в пять окон, с непременным декоративным балкончиком под коньком. Дымок там и сям поднимается из труб: суббота, топят бани.

Кто такие вепсы? Еще лет сто назад их страна и сама их народность лежала большим белым пятном на этнографической карте Европейской России. В многотомном дореволюционном издании «Россия. Полное географическое описание нашего отечества» о вепсах только краткое упоминание: «С водью соседила весь, границами обитания которой были: на западе – южное побережье Ладожского озера и река Волхов… на западе – Белое озеро; на севере весь граничила с финскими племенами, известными у новгородцев под общим именем заволоцкой чуди». Далее: «В летописи весь упоминается в перечне племен, плативших дань варягам, а также в союзе племен, призвавших варяжских князей». И наконец: «У русских вепсы известны под именем чуди, чухарей, кайванов»[12].

Еще сообщается об особенностях приоятьского говора (умеренное «цоканье» и произношение «о» почти как «у») и о том, что жители деревень по Ояти – хорошие гончары. Скота держат мало за неимением мест для выпаса, ловят рыбу, которой богаты здешние реки и озера, из нее пекут пироги-рыбники. А деньги зарабатывают в основном валкой и переработкой леса.

В летописях весь действительно упоминается в связи с легендой о призвании варягов. Повесть временных лет, написанная в конце XI – начале XII века, сообщает под 859 и 862 годами, что весь вместе с ильменскими словенами платила дань варягам, а обитала в окрестностях Белого озера, коим вначале овладел варяжский князь Синеус, а затем его брат Рюрик. Чуть позже, под 882 годом, тот же источник утверждает, что в войске князя Олега во время его похода на Смоленск и Киев, наряду с варягами и представителями разных славянских и неславянских племен, были воины из племени весь. В XII веке этноним «весь» исчезает из летописных источников, сменяясь термином «чудь», имевшим, по-видимому, более широкое значение. Это название (в обиходной форме – «чухна», «чухарь») сохранилось до XX века; оно распространялось на несколько народностей, близких по языку и культуре: эстонцев, ижорцев, вепсов. По данным исследований 1920-х годов, большинство жителей южновепсских деревень называли себя чухарями; севернее, на Свири и Ояти, господствовало самоназвание «людики», такое же, как у части южных карелов. Общепринятым этноним «вепсы» сделался только в 1930-х годах, когда была разработана вепсская письменность и строились планы создания национальной автономии. В те же самые 1920–1930-е годы началось систематическое изучение языка, культуры, быта и исторического прошлого вепсов. К этому времени всех чухарей – людиков – вепсов насчитывалось 25–30 тысяч, и жили они в глухих деревнях, в лесных дебрях, в стороне от дорог. Только там сохранились вепсская речь, традиционная культура и образ жизни.

Главные богатства земли вепсов – лес и вода.

Леса здесь бескрайние, дремучие. Реки и озера чистые, рыбные. Такой чистоты, такого изобилия природы почти уже не осталось в окружающем техногенном мире. Подобные места ныне приходится охранять от губительного вторжения постиндустриальной цивилизации. В 1999 году был образован природный парк «Вепсский лес» площадью 189 тысяч гектаров, имеющий статус охраняемой природной территории. В «Вепсском лесу» охраняются старинные коренные ельники, сфагновые болота, дикие озера, обитающая повсюду живность. Но главное – благодаря заповеднику здесь может сохраниться