Эвтаназия, или Последний парад - Игорь Афанасьев

В этот момент краем глаза он увидел, что по гребню огромной волны скользнули знакомые узкие лодки!

— Чукчи, — прошептал Кожанов, и скупая мужская слеза выкатилась из его глаза.

— И где они взялись, — проворчал Нечитайло с сожалением глядя на то, как капитан ставит бутылку на её законное место в шкафчике.

— Докладывайте, — сурово нахмурился командующий Черноморским российским флотом.

— Связь восстановлена! — радостно докладывал офицер, — Энергоблоки работают, корабль вышел из полосы шторма!

— Знаю, знаю, — поторопил офицера адмирал, — подводники помогли?

Офицер замялся, но всё же рискнул доложить: — Извините, товарищ адмирал, обошлись чукчами. Родственники Каяковых подоспели.

— Всё равно — наши. — Вскинул брови адмирал. — Но к сроку успеют?

— Никак нет, — побледнев, доложил офицер, — опаздывают на двое суток. Очень сложная будет погрузка в Истанбуле. Много груза у народа скопилось.

— Что предлагаете? — коротко спросил адмирал.

— Мы должны задержать выход танкеров, — осторожно предложил офицер.

— Приказ по флоту! — чётко произнёс адмирал. — Кораблям Черноморского флота выйти из Севастополя на Одессу.

— Слушаюсь, товарищ адмирал, — вытянулся офицер и закрыл папку с докладом, — но возможен международный скандал. По какому поводу выход…

— А вы придумайте повод, — резко оборвал его адмирал, — соображайте!

— Парад! — осенило офицера. — Парад Черноморского флота в честь Дня независимости Украины!

— Молодец, — по-отечески похлопал по плечу офицера адмирал, — растёшь. Готовь дырку в погоне для новой звезды.

Одесса встречала День независимости Украины и провожала пассажиров нового круиза. Тысячи одесситов собрались на Потёмкинской лестнице, на портовых зданиях и перронах. С присущим одесситам юмором они обсуждали происходящее, ни коим образом не вмешиваясь в события.

— Мужчина, вы такой большой, что за вами белого света не видно! — проталкивалась сквозь толпу миниатюрная красотка.

— Становитесь сюда, будет виднее, — указал мужчина на своё колено, и девушка немедленно воспользовалась его предложением.

— О, теперь я буду видеть всех этих идиотов! — умостилась босыми ногами девушка на колене мужчины. — У вас не колено, а железнодорожная платформа! — игриво похвалила она мужчину.

— Платформа не платформа, — сладко улыбнулся одессит, — но не колено точно!

Общий смех перекрыл возмущённый крик:

— А шоб я был так здоров, так ни одного одессита на посадке! Шо за дискриминация? Антисемиты!

— Эйзенштейн, шо вы орёте? Хотите сесть — я вас устрою!

— Спасибо, не надо! Это я так, к слову.

— Говорят, что этих утопят прямо на Лузановке.

— А вам не всё равно?

— А если там потом бычки переведутся?

— Так купите себе бычка на Привозе!

— А точно, ни одного одессита на посадке!

— А шо вы удивляетесь? Одесситы посадок не любят!

— А шо любят одесситы?

— Ша, хлопцы! Одесса любит всё, кроме понтов!

Сотни автомашин и автобусов беспрерывной цепочкой подкатывали к трапам огромных танкеров и выгружали оттуда счастливцев, которым достались билеты на круиз. Некоторые из везунчиков пытались сопротивляться, отказывались от своего права взойти на борт, но передвижная психиатрическая бригада быстро фиксировала у этих несчастных шизофрению в последней степени и их поднимали на борт в смирительных рубашках.

Духовой оркестр играл народные украинские мелодии и все стычки медиков и ментов с пассажирами смотрелись, как задорный гопак.

Депутат Госдумы, Алекс и Майкл следили за посадкой с борта флагмана эскадры, танкера JEUTANAZIJA-2.

— Так, — раскладывал бумаги на столе депутат, — область мы прикончили, следующим рейсом отправим пригороды!

— Вы что, хотите весь городок прихватить? — наивно поинтересовался Алекс, помахав рукой знакомой журналистке.

— А что с ними цацкаться? — презрительно усмехнулся депутат. — Пьянь, рвань! На фабрике работать некому! Я уже четыре эшелона китайцев зарядил в Харбине. Скоро подвезут.

— Может, корейцами разбавите? — прихлебнул виски из стакана Майкл.

— Нет, — возразил депутат, — корейцев я на лук отправлю! Они это дело знают.

— Ну, что, — нетерпеливо потёр руки Алекс, — пора и в дорогу!

— Вы их как, — многозначительно поинтересовался депутат, — сразу, или покатаете?

— Да придется до Бермуд тащить, — вздохнул Майкл, — что-то наши восточные друзья не отвечают на звонки.

— А там, на Бермудах? — поинтересовался депутат.

— А на Бермудах — треугольник! — приподнялся с кресла Майкл и похлопал Алекса по плечу. — Давай, Цицерон, толкай прощальное слово.

— А Черноморский флот? — забеспокоился депутат. — Вы же слышали, вышел из Севастополя, чтобы провести парад в честь дня независимости! Подождём!

— Нельзя, — покачал головой Майкл, — обстановка нервная. Того и гляди кого-нибудь кондрашка хватит — паника начнётся.

— Корабль на рейде! — закричал вахтенный матрос.

— А вот и флот! — потёр руки депутат. — Проведём парад достойно!

Адмирал стоял на мостике флагмана Черноморского флота ракетного крейсера «Москва» и вглядывался в приближающиеся очертания берега.

— Занять позиции по периметру, — отдал он приказ и его слова понеслись по всем кораблям флота.

Сотни телекамер включились в одно мгновение. Алекс, Майкл и депутат поднялись на специально выстроенную трибуну, и Алекс подошёл к микрофону.

— Друзья! — проникновенно и радостно произнёс Алекс. — Всего несколько месяцев тому назад мы провожали в поход первооткрывателей новой эры в жизни нашей страны. Извините, в жизни вашей страны! А точнее — в жизни стран бывшего СССР!

Только теперь, когда каждый из вас может выбирать — между правом влачить жалкое существование, и правом достойно и красиво поставить точку в конце своего жизненного пути, можно сказать, что перестройка победила окончательно и бесповоротно. Для того чтобы ваши страны вошли в число наиболее развитых стран остаётся совсем немного: легализовать лёгкие наркотики и проституцию, разрешить свободную продажу огнестрельного оружия, признать законными однополые браки и, конечно же, бороться за то, чтобы каждый из вас мог умереть свободно не под голландским флагом, а под флагом Родины.

— Черноморцы на подходе, — подсказал Алексу продолжение речи Майкл и указал на корабль, приближавшийся к порту на всех парах.

— Все у кого есть глаза могут посмотреть перед собой и увидеть, что в день старта нашего второго круиза, нас пришли приветствовать корабли Черноморского флота! Ура, товарищи!

Гробовое молчание было ответом на призыв Алекса.

— Я не понял, — завёлся Алекс, — вы не хотите приветствовать Черноморский флот?

— Глаза разуй! — раздался крик из толпы. — Под красным флагом идут!

— Бинокль! — закричал Алекс и ему моментально передали требуемый прибор. Он навёл резкость и увидел красное полотнище на мачте.

— Под красным флагом, — подтвердил Алекс и повернулся к депутату, — что бы это значило?

— Может ГКЧП прозевали? — почему-то охрип депутат. — То-то я Зюганова три недели не могу вызвонить!

— Нужно выходить в море, — нервно дёрнул Алекса за руку Майкл, — кончай базар!

— Выходим, — согласился Алекс и дал знак оркестру.

Оркестр урезал марш.

— Не понял, — оторвал бинокль от глаз адмирал, — это кто такой под красным флагом из строя вырвался?

Офицер — порученец приложил бинокль к своим глазам и прошептал восторженно: — Успели! Ей Богу, успели! Разрешите доложить!

— Знаю, знаю, — перебил его адмирал, — я же говорил: там, где Кожанов — держись Европа!

Майкл, Алекс и депутат побежали по трапу на головной корабль, но в этот момент из толпы раздался знакомый вопль зоркого одессита:

— Флаг сменили!

Над видимым уже невооружённым глазом судном взметнулся Андреевский флаг.

— Так это же Евлампий! — раздался пронзительный женский крик.

— Какой Евлампий? — обомлел Майкл и внимательно всмотрелся в очертания приближающегося корабля.

И он, и Алекс, и депутат Госдумы, и вся Одесса уже могли отчётливо рассмотреть отца Евлампия с развевающейся гривой волос на носу судна; шикарные автобусы, грузовики и легковушки с фирменным знаком «Янычар»; Зарецкую, стреляющую в воздух из пистолета; Рудину, обнимающую Кожанова за плечи; Баринова и Машу с огромными чукотскими бубнами в руках и загоревшие, счастливые лица членов команды затонувшего корабля.

— Конец, — прохрипел Майкл, — они живы!

(Слово «конец» — это компромиссная запись сказанного, но дальнейшее уточнение противоречит общепринятым нормам приличия.)