На берегах таинственной Силькари - Георгий Граубин

Капиталист с капиталистом всегда договорятся. Чехословаками командовал генерал Гайда — крупный помещик. Он приказал своим солдатам уничтожать Советскую власть во всех пунктах, которые они будут проезжать. «Советская власть — плохая власть, — говорил он. — Она хочет нас арестовать и выдать нашим врагам. Вот почему нас загнали в Сибирь».

Враждебно настроенные чехословаки все ближе подъезжали к Забайкалью, расстреливая по дороге большевиков и восстанавливая старую власть.

Во Владивостоке и Мурманске высадились англичане, французы, японцы и американцы. А с юга на Читу наступал атаман Семенов.

Житель Цаган-Олуя А. Астраханцев так записал в своем дневнике: «Что же это делают те люди, которые так много учили и так много знают; знают, что такое беспорядок, знают, какой от него вред. По моим соображениям, власть строится так же, как и большое каменное здание, снизу, а не сверху. Власть, строящаяся сверху, все равно будет несколько раз разрушаться и давить народ».

Но ни французские, ни английские, ни японские, ни американские капиталисты не могли допустить власти, которая строится снизу.

Без их помощи атаман Семенов не смог бы пойти в наступление на Читу. У него не было ни винтовок, ни пушек, ни лошадей. Но стоило ему появиться в Харбине (Маньчжурия), как к нему со всех сторон потекли деньги. Английские капиталисты выдали Семенову сразу полмиллиона рублей (он» были «щедрее» русского царя: тот в 1906 году отпускал на разгром Читинской рабочей республики «только» 150 тысяч), Франция — четыре миллиона. Правда, французы давали эти деньги по частям: то на покупку лошадей и седел, то на автомобили, то на пулеметы и пушки. Но от этого их роль душителей революции не менялась.

Потом расщедрилась Япония: японцы несколько раз выдавали Семенову по полтора-два миллиона.

Советской власти никто не давал денег. Она могла обратиться за помощью только к рабочим и крестьянам: «Нужны люди, оружие, средства. Нужна пехота, конница, артиллерия. Все это нужно теперь же, немедленно, враг у ворот. И только, сами все это мы можем создать. Только на свои силы рассчитывать».

И рабочие и крестьяне ответили: «Мы, узнавшие, что такое свободный гражданин, никогда не будем добровольными рабами… Мы будем биться, пока хватит наших сил, мы никогда добровольно и смиренно не склоним свою голову под гнетом иностранцев-хищников».

В Забайкалье завязались бои. Красным фронтом командовал легендарный Сергей Лазо, а командирами частей стали учителя, крестьяне, машинисты паровозов, слесари.

Семенова и навербованных им солдат дважды удавалось прогнать за маньчжурскую границу. Сам атаман чуть было не попал в плен. Но каждый раз в Маньчжурии Семенову подносили новые миллионы, он получал подкрепления и снова выползал из-за рубежа.

Не успели Семенова второй раз прогнать за границу, как с запада накатились волной белочехи. Защищаться от них уже не было ни сил, ни оружия. Красногвардейцы, выехавшие им навстречу, стали отступать. Бронепоезд, на котором находился Сергей Лазо, шел последним. Он прикрывал собой эшелоны с остатками войск и отбивал яростные атаки белочехов.

Большевики Читы заявили: «Пусть погибнем мы все, но мы знаем, что вслед за нами придут тысячи других, свежих, сильных и мужественных бойцов за радостное освобождение всех трудящихся от цепей капитала!»

Остатки наших разбитых частей отступали все дальше на восток. Но оказалось, что и на востоке уже все занято врагами — белогвардейцами и японцами.

На станции Урульга поезда остановились. Здесь в школе собралась историческая конференция ответственных советских работников и представителей воинских частей. На ней было решено фронт ликвидировать, полки распустить и, уйдя в леса, накапливать силы для новых боев. «Временно мы уходим, — сказал Сергей Лазо. — Нам нужно идти в деревни и вести там революционную большевистскую работу. Запасаться оружием. Деревня не примирится с атамановщиной и интервенцией… Партизанская война неизбежна».

Кончилось совещание пением «Интернационала». После демонстрации на пристанционной площади красные бойцы ушли, кто по домам, кто в тайгу. Над Забайкальем спускалась черная ночь террора.

Иностранные капиталисты не жалели денег и оружия, чтобы помочь русским буржуям задушить революцию. При этом они не забывали и о своих интересах. Японская газета «Фузан Ниппо» писала:

«Сибирь изобилует природными богатствами. Американцы и европейцы уже знают, насколько богата Сибирь, и стремятся к разработке ее богатств. Япония имеет также права на разработку сибирских богатств».

Кто дал эти права японским капиталистам — неизвестно. Вероятно, они считали, что приобрели их за те миллионы, которые «вложили» в Семенова.

Что касается американцев, то они давно стремились в Сибирь. Еще до закладки Великого сибирского пути американские предприниматели просили разрешение построить железную дорогу от Иркутска до Читы. После того, как эта дорога была все-таки построена русскими, сенатор Беверидж заявил, что на восток от Иркутска простирается «естественный рынок» Америки, который она должна захватить. А финансист Гарриман просил продать ему целиком весь Великий сибирский путь.

Не успели в России свергнуть царя, как во Владивосток на военном судне приплыла из Америки «техническая миссия». Возглавлял ее главный инженер строительства Панамского канала.

Первым предложением этой миссии было… продать американцам железную дорогу «хотя бы» до Самары и «хотя бы» на сто лет. (Даже тогда, когда уже все интервенты были изгнаны из Советской страны, один из деятелей республиканской партии Вашингтон В. Вандерлип предложил Ленину продать Америке Камчатку в обмен на… признание Америкой Советской России!)

Японцы, едва высадившись во Владивостоке, передали белогвардейскому командованию свои «предложения»: они готовы тотчас выплатить 150 миллионов рублей, но взамен хотят получить рыбные промыслы до самой Камчатки, все железо, находящееся во Владивостоке, и навечно — Инжильские угольные копи.

Когда Красная Армия взяла Самару и пошла на Уфу, белогвардейское командование растерялось. Оно попросило японцев двинуть свои войска к Уралу. Японцы охотно согласились, а в благодарность за эту услугу попросили отдать им железную дорогу, по которой они будут ехать. И кроме того, поинтересовались, на аренду каких территорий они сверх этого могут рассчитывать.

Командир японской дивизии, прибыв в Читу, издал «дружественный приказ». В нем говорилось, что императорская армия, проливая свою дорогую кровь, не имеет никаких территориальных притязаний. А в это время управляющий министерством иностранных дел колчаковского «правительства» телеграфировал в Париж: «Имеются свидетельские показания о соглашении между Семеновым и японцами, предоставляющем в распоряжение последних все золотые прииски Забайкалья».

Почти все японские генералы были одновременно и представителями деловых кругов. Деловым кругам безразлично, на чем зарабатывать деньги — на кока-коле или на крови. Поэтому Семенов очень быстро договорился с ними о переоборудовании Петровского завода в крупный военный завод. Затем он на 36 лет запродал им леса на северо-восточном берегу Байкала. Японская фирма «Начиро Дзицугё Тосси Куминай» решила строить там писчебумажную фабрику, чтобы продавать ее изделия «по вольной цене и вывозить во все города России и за границу». А другая фирма вместе с русскими купцами договорилась построить несколько суконных фабрик.

Интересно, что эта распродажа русских лесов и земель называлась фабрично-заводским совещанием. Участникам совещания полагалось два процента от заключенной сделки и штабу атамана — три процента. Членами же совещания были генералы и офицеры штаба Семенова. Поэтому они так бойко и торговали.

Когда в Забайкалье было создано еще одно акционерное предприятие, иркутская газета писала, что, кроме русских и японских банков, «непосредственно в качестве акционеров в этом предприятии принимает участие атаман и целый ряд видных военных чинов при штабе атамана Семенова».

В штабе Семенова карты природных богатств составляли чаще, чем военно-топографические. Составляли их, конечно, не из любви к природе: ими тоже торговали налево и направо. Недаром, едва только японцы высадились на Дальнем Востоке, газета «Приамурские известия» сообщила: «В Зею приехали семь японских инженеров для покупки приисков по реке Зее… Приехавшие японцы знают наш округ лучше, пожалуй, чем наше министерство торговли и промышленности. Им известно, кто какими приисками владеет, где какое золото, какие производятся работы, местонахождение приисков и другие подробности».

Отряд японских офицеров-геологов отправился и на Забайкальский рудник Калангуй. Этот отряд был снабжен подробными картами, изготовленными в штабе Семенова.