На берегах таинственной Силькари - Георгий Граубин

Настоящая война между хозяином и рабочими разгорелась на Шерловой Горе.

Небольшой рудник в этом поселке принадлежал трем предпринимателям. Двое из них его и в глаза не видели: они жили в Петербурге и только получали за добытую руду деньги. Третий «пайщик» — немец Эмерик — жил на Шерловой Горе. Он и был настоящим хозяином: вел все дела рудника, обманывая не только рабочих, но и своих сотоварищей.

От казны Эмерик не раз получал денежную помощь, но ни разу не рассчитывался с рабочими вовремя.

Как-то рабочие заметили, что Эмерик собрался вывезти в Читу всю добытую вольфрамовую руду. Рабочие запретили ему это делать, пока он не рассчитается с ними. Эмерик съездил в Читу и привез деньги для расчета. Но вместо десяти тысяч раздал только пять. Рабочие заявили, что пока он не раздает остальные деньги, они его с рудника не отпустят.

Наутро Эмерик «нашел» немного денег (якобы занял у подрядчика Харанорских копей). Чувствуя неладное, рабочие устроили ревизию. И тут хозяин куда-то исчез. Обыскали весь поселок — нет! Тогда рабочий Г. Владимиров сел на лошадь и погнал ее в Харанор. Около Харанора он нагнал беглеца и доставил его прямо в Совет рабочих депутатов.

Собралась рабочая власть — шахтеры, извозчики, землекопы — и потребовала отчета. Оказалось, что месяц назад Эмерик получил от Советской власти ссуду 70 тысяч рублей — вольфрам стране был очень нужен — и неизвестно куда ее израсходовал.

Эмерик, выслушав все обвинения, перешел в наступление. Он вытащил удостоверение Горного совета на право вывоза руды и заявил с апломбом:

— Считаю себя полным хозяином рудника и не признаю никакого вмешательства в дела ведения работ на руднике.

Секретарь в протоколе написал: «Постановили отстранить от заведования, впредь до выяснения обстоятельств дела объявить домашний арест» И тут вдруг один из членов совета заметил, что карман буржуя неестественно оттопыривается.

— Гражданин Эмерик, у вас есть оружие? — спросил он.

— Нет! — сказал Эмерик.

— А это что? — и рабочий резким движением выхватил из кармана «гражданина» браунинг.

Эмерика отправили в Читу, а секретарь стал переписывать протокол: «Постановили: ходатайствовать о немедленной национализации рудника Шерловая Гора, предложив служащим и рабочим Шерловой Горы немедленно приступить к описи всего имущества рудника, каковую и представить на утверждение местной организации с предварительной заверкой наличности имущества, вопрос же_об управлении рудником разобрать особо в согласии с центральными органами.

Председатель С. Панковский.

Секретарь Матафонов.

Члены Соболев, Фудленко».

Протокол звучал суховато, зато таких документов не знала история царского управления.

Золотопромышленники братья Шумовы больше, чем кто-либо другой, обсчитывали и притесняли рабочих. Теперь Совет рабочих депутатов приказал им завести на каждого рабочего расчетную книжку. Братья Шумовы не выполнили приказа. Их предупредили, а потом передали прииск государству.

Во многих местах стали открываться народные клубы, появилась своя, пролетарская газета «Забайкальский рабочий». Она выходила и одиннадцать лет назад, но тогда удалось выпустить лишь восемь номеров: Ренненкампф разгромил большевистскую организацию. Чтобы отныне газета выходила регулярно, члены профсоюза и члены партии на отчисления от своей зарплаты купили для нее типографию.

В Чите начали печатать свои, советские деньги. На них был нарисован рабочий с молотом.

Раньше никому не было дела до того, сколько и чего посеет крестьянин и есть ли у него семена. Интересовало это только кулаков и то с одной стороны: нельзя ли нажиться?

Теперь же, в конце марта 1918 года, в Чите собрался съезд рабочих, крестьян и солдат. Было решено: тем, у кого нет семян, купить их у того, у кого они есть. Но только по цене, которая установлена земельным отделом. Если у богатого много хлеба, а он бедному на семена продать не хочет, то надо у него этот хлеб — отобрать. Ну а если бедняку даже купить не на что, Советская власть даст ему взаймы. А когда он вырастит хлеб, то вернет не в двойном размере, как кулакам, а столько же, сколько брал. Кроме того, рабочие Забайкалья решили внести дневной заработок для приобретения семян совсем бедным семьям.

Комиссариат земледелия и специальные «комиссии по обсеменению полей» обратилась ко всем хлеборобам с советами и предложениями: «Засевайте миром пустующие пашни, если таковые окажутся в вашем селении. Стремитесь к тому, чтобы ни один клочок пашни не оставался незасеянным.

Если нет хлебных семян, засаживайте пашни картофелем, окучивая раза два в лето, нет картофеля — сейте гречиху. Увеличивайте площадь огородов и делайте запасы овощей на зиму».

В это же время Советская власть стала думать и о лечении людей. Пригласили в Читу арендаторов забайкальских курортов и стали выяснять, куда сколько рабочих можно отправить. Переговоры вел представитель Всероссийского союза увечных воинов М. Воскобойников. Вот запись этого разговора.

Поляков (курорт Дарасун): У нас всего девяносто комнат и восемнадцать номеров. Все они уже давно сданы. Да и с продуктами трудно: надо их покупать со стороны.

Воскобойников. Я знал, что арендаторы — полновластные хозяева — заранее сдали квартиры. Мы сами построим на Дарасуне три барака. Продовольствие получим через интендантство. Каким количеством ванн можем располагать? С нас прибыль нельзя получать, но и в убыток не введем.

Поляков. На Дарасуне в день отпускается максимум сто пятьдесят ванн.

Воскобойников. В 1917 году Дарасун отпускал на льготных условиях ванны для двадцати человек, теперь надо больше. Нужны места для увечных воинов, для рабочих и служащих— этих вечных- тружеников, рискующих здоровьем почти всю свою жизнь.

Поляков. Нам эти ванны тоже даром не достаются.

Воскобойников. Мы имеем 220 тысяч рублей на лечение. Владельцы курортов, надеемся, пойдут навстречу. Если мало денег, можем сократить постройку дома для инвалидов, чтобы дать возможность лечиться. Сколько можете дать мест и ванн?

Поляков. (После долгого раздумья). Можем дать в течение всего сезона один барак на тридцать человек и помещение на десять бесплатно, только чтоб в первом сделали пол, а во втором койки. Кроме того, ежедневно 25 ванн по себестоимости.

Воскобойников. Хорошо бы за два сезона 120 человек и 35 ванн ежедневно! А сколько может дать Щиванда?

Представитель Шиванды. 10 бесплатных мест и 10 бесплатных ванн ежедневно, еще разные помещения на 30 человек и ванны за плату.

Сегодня, когда каждый рабочий имеет возможность поехать на первоклассный курорт, этот разговор о бараках и ваннах кое-кому может показаться смешным. Но не забудьте, что, во-первых, рабочие тогда только-только взяли власть в свои руки, а во-вторых, они никогда раньше на курортах не бывали. Одни только ванны там стоили бешеных денег: минеральная — 1 рубль 25 копеек, угленарзанная — 2 рубля, грязевая — 2 рубля 50 копеек, а купание в простой холодной воде — 40 копеек!

ГЛАВА 4. КОГДА СТРЕЛЯЮТ ПАЛКИ

Однако не пришлось раненым, рабочим, служащим и крестьянам побывать тогда на курортах. Во многих забайкальских селах не удалось даже убрать урожай. Заграничные капиталисты, обеспокоенные установлением народной власти в России, послали войска, чтобы «усмирить» бунтовщиков.

В то самое время, когда в Забайкалье рабочая власть добывала для бедных крестьян семена и отвоевывала им места на курортах, во французском посольстве в Москве проходило тайное совещание. На нем присутствовали французы, англичане, американцы, белогвардейцы из Сибири. Они уговаривали командира чехословацкого корпуса выступить против Советской власти.

(Между прочим, в детстве мы ходили в школу мимо скромной деревянной пирамидки, на которой было написано: «Здесь в 1918 году расстрелян бело-чехами красногвардеец А. Чернов». Мы никак не могли тогда понять, как попали сюда белочехи — ведь Чехословакия вон где! Так же мы недоумевали тогда и по поводу песни: «На нас напали злые чехи, село родное подожгли»).

Во время мировой войны много чехов и словаков было захвачено русскими в плен. Некоторые из них сдались добровольно, не желая воевать на стороне поработившей их страну австро-венгерской монархии. Вместе с русскими они воевали против немцев. Советская власть заключила с немцами мирный договор, а чехи решили уехать во Францию, чтобы вместе с французами продолжать войну. Через фронты перебраться было невозможно, и Советская власть разрешила им ехать во Владивосток. Там они должны были сесть на пароходы и уплыть в Гавр. Теперь поезда с чехословаками — их был целый корпус, около сорока тысяч вооруженных солдат — уже двигались по Сибири. Вот о них-то и шел разговор на тайном совещании.