Клевые - Эльмира Нетесова

хотела! Теперь — как велят! Но суть ее не поменялась. Она — прежняя! Во что ни ряди! И простикует! Тогда телом! Нынче брехней! Так все говорят. Я в политике не разбираюсь! Но по мне, от нее одна морока нам! Пусть бы вовремя платили пенсии и зарплаты! Не сокращали, не выгоняли людей с работы, глядишь, меньше было бы таких, как ты и в Москве, и в Одессе! Не надо было бы бороться с преступностью! Раздувать милицию до того, что на всякого жителя города по три мента приходится.

— Не только лягавые! Теперь еще и спецназ имеется! Эти ментам помогают. По ночам возникают повсюду — в патруле. Отлавливают всех, кто наваром не делится! Да только нет дурных! Их самих теперь трясут. Чтоб не возникали, куда не зовут! — перебил Антошка. — Нас тоже накрыть хотели! Гнались три квартала. Блатари и отсекли, когда увидели. Взяли погоню в кольцо. Ох и влома- ли им, чтоб меж ног не путались. И вывернули наизнанку! Все выгребли. Мы с ними кентуемся! Блатари нас держат! Пасут от ментов!

— проговорился пацан.

— За положняк?

— Само собою! Кто дарма вступится? А эти и накол дадут. И стремачей…

Егор насторожился:

— Значит, и эти знают, где канаете?

— Не дергайся! Мы не только у тебя, мы по всей Москве живем. Иначе давно накрылись бы!

— И всюду кентуетесь с блатарями?

— С бомжами тоже! Даже в притонах всех красоток знаем! Всем дышать охота кучеряво, сам секешь! — ухмылялся Антошка.

— Подсадишь ты меня под высылку, — качнул головой горестно и добавил: — Очухаться не дашь. Кого знают многие, тот на воле долго не живет. Одно хреново, что из-за тебя все влипнем в проруху. А и остановить уже нельзя. Ты завязан!

— Ладно! Не брызгай! Смоемся! Завтра духу нашего тут не сыщешь! Слиняю насовсем с твоего чердака! Но матери скажи, чтоб не искала! — встал Антон, прислушался, сказал тихо: — Мои возникли! Пора мне!

— Ты хоть иногда навещай нас! — попросил Егор Антона, уже заскочившего на подоконник.

Тот оглянулся.

— Если у тебя объявится смачная краля, непременно возникну! Одесса везде первой ставит точку! — спрыгнул в темноту и словно растворился в ней.

Егор слышал осторожные шаги над головой уже под утро. Днем, когда пошел подмести двор от опавших листьев, подошел к лестнице, постучал по ней, но никто не выглянул с чердака, не отозвался. Мужик не без опаски огляделся. Понял, ушла шайка. Одно

тревожило, навсегда или до вечера покинула она чердак? И вздумал, как только полегчает ногам, залезть, заколотить двери наглухо, чтобы никто и ничто не обрывало сон, не вторгались в изломанную жизнь чужие беды.

Егор решил ничего не рассказывать домашним о встрече и разговоре с Антоном. Но Лидке напомнить, чтоб подыскала другое жилье. Поторопить вздумал. Понимал, уйдет она, Антону здесь вовсе незачем станет появляться. А значит, и отвяжется милиция.

Едва подумал, калитка стукнула, во двор вошел участковый.

— А ну покажи свой чердак, кто там у тебя прижился? — подошел к лестнице и мигом взобрался наверх.

— Кого ищешь, Иван? — спросил Егор, прикинувшись незнайкой.

— Успели смотаться? Значит, точно сказали! — спустился вниз Вагин, руки его тряслись. — Ну, сволочь! Попадется мне этот щенок, своими руками придушу гада! — хрипел горлом зло.

— Ты это о ком?

— Ваш паскуда моих обоих сыновей в свою шайку затянул!

— Как? Силой?

— Какой там? Он заморыш против моих ребят! Но как сумел уговорить, сбить, заставить, на чем подловил обоих? — возмущался участковый и, вдруг оглядевшись, понял, перегибать не стоит, заговорил тихо: — Понимаешь, не верил я! Никто не верил, брехней считали, местью! Будто мои ребята вместе с вашим Антошкой налетом промышляют! Я чуть голову дворнику не оторвал, когда услышал такое! А он клянется, мол, своими глазами видел, как мои ребята, вместе с вашим на чердак лезли. А потом, уже под утро, возвращались с полными сумками. И не по улице, по задам домов крались. И с этими сумками к тебе на чердак залезли. Дворник прятался, чтобы не заметили его пацаны, не узнали. Я под койки, тоже пусто. А в столе старшего нашел несколько кассет и магнитолу, я им ее не покупал. Сперли! Врубаешься, кто их подбил?

— Не знаю, может, они Антошку сманили? Сам говоришь, он против них — заморыш! Ты своих в руках держал! Антон сам по себе жил. Конечно, не может он, задохлик, принудить двух лбов воровать. Уж если они снюхались, то тут не Антон, твои уломали. Нашему магнитолы ни к чему!

— Да что ты несешь? Мои сыновья к воровству непричастны! Может, накол давали? Может, на стреме? Воровал ваш. У моих такого в крови нет!

— Антон тоже не в малине родился! Не мой сын! Чего подначиваешь? Твоих засекли! Ты и разбирайся! — вскипел Егор.

— Да! Но на твоем чердаке! — напомнил участковый.

— Тогда, где они?

— Кто ждать будет? Ушли! Теперь уж и не знаю, где искать! Какую ночь не спят дома! Со счету сбился! Всюду их искал. До утра не

спал, ждал в их комнате. Не появились. Всю Москву исколесил за эти три дня. Нигде! Даже в моргах отметился. А сегодня тот же дворник сказал, что снова видел их, как они залезали на твой чердак.

— Ищи! Там открыто!

— Ты лестницу на ночь не убираешь? — поинтересовался Вагин.

— Зачем? — удивился Егор.

— Смелый ты человек! По нынешним временам никто не оставляет чердак открытым! Мало ли что может случиться?

— Скажу Антонине, закроет его!

— Нет. Не сегодня. Нынче дай мне побыть там до утра. Авось всех разом накрою!

— Ты что? Решил ловушку устроить на моем чердаке?

— От того и тебе, и мне спокойнее будет, если поймаю!

Егор согласно кивнул, решив предупредить домашних о предстоящей засаде. Антонина, не выдержав, рассказала Лидии. Та отмахнулась, мол, если бы Антон был в Москве, давно бы постарался встретиться с нею, хотя бы на минутку.

Егор повторил свое условие, чтобы в конце этого месяца подыскала себе другое жилье. Баба молча кивнула в ответ. Ушла в свою комнату. Долго сидела у окна, задумчивая, тихая. А утром, когда все еще спали, ушла, не сказав никому ни слова…

Участковый тоже не зашел. Видно, зря проторчал всю ночь на чердаке. И, не поймав ни своих, ни чужих, трусцой заспешил со двора на работу. Там ему закатила громкий скандал жена, узнав, где ночевал. Беспокоясь о муже, пришла на работу, чтобы узнать, где ее благоверный пропадал всю ночь? Когда услышала, не поверила в сказку о чердаке, исцарапала все лицо ногтями, крича, что и он не миновал притона, а сыновьями только прикрывается.

— Они дома ночевали! Сама их утром завтраком кормила! Дети как дети! Не позорь их, коли сам сволочь и кобель! — орала баба, на щадя мужа. И колотила его так, что в дежурной части было слышно.

Вагин, услышав, что сыновья ночевали дома, дара речи лишился от радости. А жена, приняв радостную улыбку за насмешку над нею, вошла в раж. Ее едва оттащили от Вагина два дюжих сержанта.

Откуда было знать участковому, как посмеется над ним судьба? Ведь сыновья знали его куда лучше, чем он предполагал. Привычки отца они знали с детства. И, не увидев на крыльце его сапоги, поняли, нет дома. Коль в кабинете Вагина не горел свет и домой он не пришел, значит, в гостях или у баб застрял. Вернется пьяный вдрызг. Ему не до них будет. Можно дома отоспаться в эту ночь. А утром уйти, пока отец будет спать. Но тот не пришел. И сыновья, сказав матери, что пойдут искать его, ушли из дома.

Антошка не случайно отпустил их навестить родителей, сказав, что при случае пусть стерпят мордобой, но не доводят до того, чтобы участковый поставил на уши весь город, разыскивая своих ребят.

— Шабаш! Дня два-три проканаем тихо. Без шухера! Узнаем, что менты задумали против нас? Чем они дышат? А уж потом снова собьемся в кодлу!

Разделил поровну на всех деньги, курево, шоколад. Отпустил домой и чувиху, какая вне себя от радости переоделась во все новое в первом же магазине. Запомнив, где и когда все они должны встретиться через три дня, компания разошлась очень скоро.

Никто из подростков ничего не заподозрил. Так уже случалось не раз, когда Антон вдруг ни с чего велел всем разбегаться на время.

Надо уметь вовремя остановиться! — не мог мальчишка забыть сказанное Егором. Эти слова он не раз слышал и в Одессе. Тогда они не имели к нему никакого отношения.

Антону нестерпимо захотелось побыть наедине с самим собой, разобраться во всем, подумать. Раньше он делился своими сомнениями с матерью. Но теперь рассказать ей обо всем он не решался. Егор — ворюга! Он поймет. И не заложит. А мать — женщина! Зачем ей лишние горести?

Антон сидел в сквере на облупившейся от дождей скамье и курил. Он не хотел никого видеть, потому смотрел под ноги, на серый, мокрый песок. Мимо шли люди. Никто из них даже не оглянулся на Антошку. И мальчишка понимал, что никому он здесь не нужен.

В мусорной урне, совсем рядом с ним, копалась полуслепая старуха. От нее пахло гнилью, сыростью. На руке болталась грязная, залатанная сумка. Бабка не обращала внимания на Антона. Устав от бесплодных поисков, присела отдохнуть. Поняла, что и тут ее опередили не только бездомные собаки, тихо всхлипнула. Антон от неожиданности подскочил.