Нет места женщине - Екатерина Островская

– Он ведь их не зарабатывает, а… – снова вздохнул Николай. – Сколько бы у него ни было денег, ему все равно их будет мало.

В банке «Урожай» Наташе выделили кабинет, в котором ей предстояло работать. Новый помощник Бондаря не спрашивала, как долго будет длиться эта работа и каковы размеры ее оплаты, считая, что деньги в данный момент не главное, а уехать она сможет в любое время, когда поймет, что выполнила свое обещание и ничего уже не должна.

Владимир Васильевич появился в ее кабинете лишь однажды. Посмотрел на стол, заваленный документами, на шкаф с папками и спросил:

– Это все твое?

– Ваше, – ответила девушка. – Только я не знаю, что с этим надо делать.

– И я не знаю, – признался мужчина. – Ты погляди, построй схемы разные, чтобы ни одна копейка мимо меня не пролетела. Мне не до того сейчас. Да и ни фига я в бумажках не понимаю. Вот акционировал не так давно заводик в Миллерове, там масло из подсолнечника давят. Не на себя, разумеется, а на Бабурина, которого поставил генеральным директором. Получает он из моей руки, то есть я знаю, сколько ему даю. Так откуда у него вдруг домик на Кипре появился? Понять не могу. Все вроде по документам чисто, сам я получаю, сколько должен получать. Из трех тонн семян выходит тонна масла, количество подсолнечника, что завозится на переработку, знаю до тонны, и сколько масла выходит, тоже мне известно. Откуда ему капает?

– А стоимость шрота вы учитываете?

– Чего? – не понял Бондарь.

– Из трех тонн семян получается тонна масла, – напомнила Наташа. – А две тонны куда делись?

Владимир Васильевич пожал плечами:

– В отходы, куда ж еще.

– Так эти отходы тоже денег стоят. И не маленьких, между прочим.

– Ну вот, – вскинулся Бондарь, – и здесь кидок! Как людям верить? Ты давай, заводиком в Миллерове займись в первую очередь…

Мужчина двинулся к дверям, намереваясь удалиться, но остановился, словно в последний момент вспомнил о чем-то. Обернулся и посмотрел на свою новую помощницу.

– Кстати, по поводу вранья. Я звонил в Питер и выяснил: никто на меня никуда заявлять не собирался: ни в МВД, ни в прокуратуру. Ты меня на пушку взяла, а я купился.

– Кто вам такое сказал? – удивилась Таша.

– Верный человек.

Она посмотрела на Бондаря внимательнее и, кажется, сообразила, с кем тот мог общаться. Но догадка была такой невероятной, что Наташа и сама боялась поверить своему предположению.

– Тот, кто Влада застрелил? – спросила девушка шепотом.

И по лицу Бондаря поняла, что угадала.

– И вы поверили человеку, который пообещал вам невесть что… – произнесла еще тише. – Не человеку поверили, а убийце, который…

– Я никогда никому не верю, – не дал ей договорить Владимир Васильевич. – Денег я на вашей фирме потерял немало, но все же сработал не в убыток себе. Да и тебя заполучил, что тоже плюс. Хочешь, чтобы твоего Ларина выпустили? – Бондарь пристально посмотрел Наташе в глаза. Помолчал и повторил: – Хочешь?

У нее перехватило горло и едва получилось ответить.

– Очень хочу, – прошептала Таша, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Тогда работай на меня, старайся. Будет результат – я и с судом договорюсь. А если все же не смогу договориться, так с начальником зоны все решу. Год отсидит, а потом его по болезни освободят. Это, конечно, бабок стоит, но ты, думаю, заработаешь на его свободу.

– Заработаю, – кивнула девушка.

– Тогда работай, – повторил Бондарь, – старайся.

И вышел.

День за днем мелькали незаметно. Проскочила неделя, за ней другая. Светило солнце, колотили в стекла дожди, прибивая к окнам кабинета мокрые листья тополей и вязов, потом снова выглядывало солнце. Только на душе Наташи было постоянно пасмурно: она работала, надеясь на лучшее и веря в него, но усталость придавливала ее веру, и даже на слезы не оставалось сил. Вечерами она звонила Лике. Девочка спрашивала, как долго продлится ее командировка, и каждый раз Таша отвечала, что осталось несколько дней.

Час суда приближался, очень скоро все решится – через две с половиной недели. По словам Кондратьева, Ларину вряд ли грозит срок более двух лет. По крайней мере, адвокат заверил, что статью удастся переквалифицировать. Если, конечно, Лидия не переменит свои показания. В противном же случае ее мужа освободят, сняв все обвинения. Но Таша сомневалась в таком простом исходе.

Передавая новости, Николай в подробности не вдавался. Сказал только, что ходил в офис встречаться с Лидией. Сообщил ей, что есть покупатель, приобретающий умирающие компании и готовый купить за символическую сумму фирму. Символическая сумма равняется миллиону долларов. Лидия обрадовалась, заявила, что совершит сделку в любое время дня и ночи. Правда, заметил тогда Кондратьев, покупатель рассчитывал на меньшую цену, но согласен заплатить, хотя и с трудом, миллион, однако с условием – если бывший директор будет оправдан, так как осуждение его за убийство нанесет непоправимый урон имиджу компании, в которую он вкладывает деньги. После этого Лидия в грубой форме послала подальше и Кондратьева, и покупателя, о котором тот говорил, вместе с его миллионом. Выходило, что жена Ларина не желает помочь освобождению супруга даже за миллион…

Как-то в кабинет Таши зашел Бондарь. Опустился в глубокое мягкое кресло, поставленное перед столом специально для его возможных посещений, и, разглядывая ее ноги, спросил, что вообще ей нужно для полного счастья. Девушка не ответила, потому что говорить о том, что на душе, ей не хотелось ни с кем, тем более с этим человеком.

– У меня и так уже все есть, – соврала Наташа.

Хотя, может, и правду сказала: у нее ведь есть человек, которого она любит, и есть племянница, ради которой она тоже готова на все.

– Не надоело в гостинице жить?

– Мне там вполне удобно, – ответила помощница Владимира Васильевича, – и работа рядом.

– Хочешь, квартиру куплю? – предложил мужчина. – Или ко мне перебирайся. Комнат в доме полно свободных, выбирай любую.

– Да я уж в гостинице как-нибудь.

– Ну, ну, – усмехнулся Бондарь и поднялся. – Завтра с утра в Миллерово едем. Руководство завода в очередной блудняк влезло: говорят мне, что семечку хохлам отправили, а те не рассчитались. Похоже, кинуть меня собрались. Так что покопаешься в их бумажках, а я разъяснительную беседу проведу.

После его ухода Таша поработала еще немного, потом взглянула на часы и решила заканчивать на сегодня. И тут зазвонил телефон. Она сняла трубку и услышала голос Кондратьева:

– Суд состоится послезавтра.

– Перенесли заседание? – удивилась Наташа. – Почему?

– Адвокат сказал, что у судьи сместился отпуск, а потому он подбивает все дела. Защитника уведомили телеграммой. Кроме того, заседание будет проведено в закрытом для прессы и посторонних режиме. То есть в зале смогут находиться лишь участники процесса. Вероятно, отец Лидии подсуетился, чтобы его и дочери имя не трепали журналисты.

– Я все равно приеду, – сказала Таша. – Буду стоять у дверей суда и ждать, когда Ларина привезут. Может, он увидит меня, и ему полегче станет.

Николай помолчал, а потом спросил:

– Как у вас дела?

– Это дела Бондаря, а я просто отрабатываю.

– Позвоните и сообщите время прилета, я встречу в аэропорту.

На том разговор закончился. Тут же Наташа перезвонила Бондарю и сказала, что суд назначен на послезавтра, а следовательно, ей необходимо лететь в Питер.

– Если надо, полетишь. Завтра съездим в Миллерово и решим, что и как.

В Миллерово, на завод, поехали после полудня. Наташа волновалась, но Бондарь сказал, что управятся быстро. На вечерний рейс может, конечно, не успеть, но зато есть утренний, и билеты в кассе остались. Но даже если бы билетов не было, Владимир Васильевич обещал в любом случае отправить ее, хоть в кабине пилотов.

– Кресло для тебя там освободим. Зачем им второй пилот? Только место занимает, руль-то все равно один.

И мужчина засмеялся, довольный своей шуткой.

Отправились на трех машинах. Бондарь с Наташей в центре кортежа на «Мерседесе», а впереди и сзади шли два внедорожника с охраной. На первом автомобиле в окружении мощных ребят находился еще младший брат Бондаря – Виктор.

Когда Наташа выходила из гостиницы, тот стоял возле «Мерседеса» и переговаривался с водителем. Увидев, как она подходит, Виктор не сдвинулся с места, чтобы позволить ей сесть в машину, а продолжал разговор, матерясь и поплевывая себе под ноги. Девушка стояла в трех шагах и ждала. Потом брат хозяина все-таки обратил на нее внимание и стал пожирать глазами, но не сделал в сторону и короткого шага. Не выдержал находящийся в машине Владимир Васильевич, крикнул родственнику:

– Девушку пропусти!

Виктор едва сдвинулся, и Таше пришлось садиться в салон, чуть ли не прижавшись к его животу.

Миллерово, хотя и считался городом, больше был похож на поселок. Здесь имелись и блочные многоэтажки, но преобладали одноэтажные домики, обшитые давно не крашенной вагонкой. Возле одного такого строения кортеж остановился. Оба Бондаря вышли из своих автомобилей. Владимир Васильевич предложил и Наташе покинуть салон.