Прекрасный день, чтобы умереть - Дэвид Дэниш

– Тогда зачем вы спрашиваете?

– Хорошо, молодой человек. Я спрошу еще раз, и потом уйду. Что тебе здесь нужно?

Было очевидно, что ей всё известно, так что я не видел смысла притворяться и дальше. Я огляделся, наклонился вперед и прошептал:

– Мне нужна женщина.

– Какая? – спросила она, и, заметив отсутствующее выражение моего лица, добавила – Молодая, старая, худая, толстая, высокая, низкая, цветная, арабская, турецкая, русская. Уточни.

– Просто женщина. Любая.

– Я вижу, это очень срочно, – сказала она и захохотала, широко раскрыв беззубую пасть. Потом вытерла губы потрепанным платком и продолжила, уже серьезно.

– Деньги есть?

– Да.

– Хорошо, – сказала она, посмотрев куда-то в сторону. – Жди здесь. С тобой свяжутся.

Она встала и подошла к барной стойке, заговорила с каким-то бородачом. Они перекинулись парой слов, потом она надела шляпу и направилась к выходу. Бородач открыл дверь и выпустил ее, не говоря ни слова.

За барной стойкой виднелась небольшая деревянная служебная дверь. Она тихонько поворачивалась всякий раз, когда кто-то из персонала входил или выходил. Я не мог отвернуться от той двери, я продолжал смотреть, несколько человек появились позади барной стойки. Бородач кивнул официантам, они тоже кивнули в ответ. Я терпеливо ждал, когда со мной свяжутся, положив локти на стол. Официант, который принес мне меню, снова подошел к моему столику. На этот раз он положил передо мной записку, развернулся и молча ушел.

Одновременно удивленный и взбешенный, я развернул листок и начал читать.

«Это Революционная Полиция. Вы арестованы. Встаньте с места и спокойно идите к двери».

Я перечитал записку несколько раз. Сперва я подумал, что это кто-то решил надо мной подшутить. И только теперь, когда я наконец осмотрелся, я заметил, что за соседним столиком все это время сидели двое мужчин в серых куртках. Я не понимал, как я мог их раньше не заметить. Они ничего не ели и не пили, просто сидели и смотрели на меня.

Я быстро направился к двери, еле держась на ногах. Я не прошел и трех шагов, как меня схватили за плечо и ударили кулаком в лицо, едва я попытался обернуться и посмотреть, кто это был. Ноги не выдержали, я упал, мне заломили руки. Тяжёлый ботинок опустился мне на шею, прижимая меня к полу. На запястьях защелкнулись наручники, меня схватили за плечи и снова поставили на ноги. Разговоры в ресторане затихли, почти все посетители стояли и смотрели на происходящее. Меня вытолкали из дверей и запихнули на заднее сиденье уже поджидавшего белого грузовика.

2

Рамат – это небольшой пост революционной гвардии в Тегеране. Десять лет назад в здании находился музей. После исламской революции его экспроприировали и превратили в тюрьму, как и многие другие учреждения.

В приемной гвардейцы сняли с меня наручники. Они сфотографировали меня, взяли отпечатки пальцев, записали мой адрес и номер телефона. Мы вернулись в главный зал, и гвардеец провел меня сквозь толпу. Нас окружали вооружённые автоматами революционеры, следившие за порядком. Мы прошли через весь зал, потом меня повели вниз через какую-то квадратную каморку, потом еще ниже, по узкой лестнице, прямо в подвал. Не было слышно ни звука, кроме отдаленного эха наших шагов. Наконец мы оказались перед большим помещением, соединявшимся с несколькими коридорами. Гвардеец остановился перед запертой дверью и постучал, отбивая какой-то ритм. На уровне лица отворилась небольшая задвижка, два маленьких внимательных глаза мелькнули за ней, привратник осмотрел разрешение и подтвердил его. Ключ повернулся в замке, и дверь распахнулась.

«Салам Алейкум», – приветствовали друг друга гвардейцы, пока меня вели дальше по коридору.

Замок позади меня тут же заперли. Еще три шага, открылась следующая дверь, и мы очутились в длинном коридоре с небольшими камерами вдоль стен. Меня грубо втолкнули в одну из них, и я услышал щелчок задвижки за спиной. Потом в камеру донесся удаляющийся звук шагов, петли скрипнули, а затем воцарилась тишина, в которой я вдруг ощутил, как болезненно пульсируют раны на скулах.

Я огляделся и заметил, что кто-то смотрит на меня с другой стороны коридора. Черты лица были совершенно неразличимы при таком тусклом освещении, я не мог разобрать даже цвет кожи, единственное, что я мог понять, – за решеткой стоял человек, и он держал руки в карманах. Его фигура была скрыта тенью, кроме глаз, ярко блестевших в тусклом свете тюрьмы. Эти глаза неотрывно смотрели на меня.

– На что уставился? – спросил я, чтобы удостовериться, что это был человек, а не призрак.

– Ты приоделся, они тебя на празднике поймали? – Он переминался с ноги на ногу. – Мне было одиноко. Меня оставили наедине с моими мыслями, а их в моей голове тысячи, и одна страшнее другой. Я рад, что ты пришел.

Мои глаза медленно привыкли к темноте, и я наконец смог рассмотреть его получше. Он выглядел измотанным. Его взгляд был усталым и неподвижным. Он был здесь уже давно, один, лежа во тьме, борясь с кошмарами, наводнившими разум.

– Что с тобой случилось, – спросил он.

– Сыр был в мышеловке, а кошки ждали рядом.

– Я знаю, знаю. Эти ублюдки всегда набрасываются на тебя, словно стая волков. Готов поспорить, все произошло у всех на виду, – он выдержал паузу, а потом добавил еще, – Да, это их метод. Они всегда работают напоказ. Все для того, чтобы произвести впечатление и посеять ужас. Это работает.

– Что ты сделал? – спросил я.

– Ничего особенного. Просто делал свои дела, когда они меня схватили.

– Какие дела?

– Я продавал птиц на улице, но мне сказали, что это теперь незаконно. В этой гребаной стране все незаконно.

– Но я невиновен, – проговорил я очень тихо. – Я ничего не сделал.

– В этой стране нет невиновных, – отрезал он.

– Что с нами будет?

– Я не знаю, да мне и наплевать.

– Как тебя звать? – спросил я, глядя на него.

Он прислонился к стене, его взгляд стал более отвлеченным.

– Рамин. – ответил он, – А тебя?

– Я Бабер.

Через час двое гвардейцев привели нас с Рамином в зал суда, и с нами был еще один человек, которого я раньше не видел. Дверь помещения постоянно открывалась и закрывалась, люди входили и выходили. Народ прибывал, и судебные чиновники занимали свои места за столами.

«Всем встать!» – прокричал один из гвардейцев.

Когда он убедился, что вслед за его приказом люди поднялись со своих мест, он торжественно и громко произнес имя судьи:

«Его Святейшество Аятолла Сид Факродин Ибн-аль-Камалодин Шейх Нассредин Хаджи Мир Закер Джилани».

Аятолла вошел в зал суда в сопровождении трех вооруженных людей. Он медленно проследовал к своей трибуне через все помещение. На голове его красовался черный тюрбан, а на плечах лежала белая накидка, открытая спереди. Цоканье каблуков его туфель эхом раздавалось по всему залу, пока он шел, и собравшиеся в зале кланялись ему. Он прошествовал к своему месту, заложив руки за спину, кивая головой в ответ на множество обращенных к нему приветствий, потом опустился за свой стол, достал платок из кармана, высморкался, вытер бороду и брови. Наконец, он жестом разрешил собравшимся сесть.

Я слышал о нем. Рассказывали, что он суров, жесток и дик, как и все фанатики. Он заработал репутацию бескомпромиссного судьи, который не признавал никаких исключений. Аятолла был знатоком теологии Ислама, законодателем, политиком, оратором и писателем. Он написал несколько книг о том, какую важную роль в обществе занимает религия. В одной из них, «Сила религии», он утверждал, что люди не уважают ничего, кроме силы, власти и авторитета. Он совершенно искренне верил, что был представителем Бога на земле, и что его долг – вершить правосудие над людьми.

В свете лампы казалось, что лицо Аятоллы полностью провалилось в темноту под тюрбаном и густыми бровями. Он подождал, пока часы пробили двадцать два раза, и дал знак начинать суд. Обвинитель, революционный офицер в форме цвета хаки и армейских ботинках, подошел к своему столу. Он положил кипу бумаг на стол, выпил воды и громко произнес:

– С разрешения Его Святейшества, я вызываю на суд Джабера Носрата.

Человек, сидевший возле нас с Рамином, встал и подошел к свидетельской стойке. Обвинитель достал листок из стопки бумаг, взглянул на Аятоллу, и объявил статью:

– Грабеж.

Он остановился и посмотрел на Аятоллу, который кивнул ему в ответ.

– Утром 10 октября 1983 года, – начал читать обвинитель, – господин Джабер Носрат вошел в ювелирный магазин Казем на бульваре Руш. Он подошел к владельцу и ударил его ломом. Тот упал, но смог нажать кнопку экстренного вызова и предупредить полицию, а также владельцев соседних магазинов. Господин Джабер обобрал 18 лотков с бриллиантовыми ожерельями, но был арестован службой безопасности до того, как он успел скрыться на машине.

Во время этого доклада Джабер старался не смотреть на обвинителя. Но взгляд его жгуче-черных глаз, то и дело останавливавшийся на Аятолле, казался неожиданно сильным и властным для такого низенького, худого человека.