Геворг Марзпетуни - Мурацан

Царица встрепенулась. Ей показалось, что кормилица укоряет ее в напрасной скрытности. Почудилось, что, может статься, она делает это в угоду какой-нибудь из княгинь, что ее несчастье известно уже всем и завистливые соперницы рады унизить теперь ее царское достоинство при помощи ее же слуг. Эти мысли взволновали ее, но, скрывая свои чувства, она спокойно спросила:

– Седа, кто тебе сказал, что царица, погружаясь в грустные думы, не замечает, что совершается вокруг?

– Никто, моя дорогая госпожа, это я вижу сама. Седа была бы слепой, если бы не заметила на лице своей повелительницы постоянной тоски, а на лбу – скорбных морщин. Давно, давно знаю я, какое горе терзает твое благородное и доброе сердце.

Царицу охватило волнение. Прежняя подозрительность сменилась внезапно чувством теплого доверия к кормилице. В ее голосе она услышала такую искренность и ласку, как будто с ней говорила родная мать. Не ответив, она задумчиво поднялась со скамьи и, выпрямившись, посмотрела на старуху глазами, в которых светилась доверчивая нежность. В эту минуту она желала бы выслушать от нее все, что та знала о ее страданиях, желала бы проверить сызнова все, что давно было известно ей самой. Но царская гордость не терпит слабости. До этого она никому не поверяла своих дум, значит, не будет говорить о них и с кормилицей. В то же время ей хотелось, чтобы Седа, не спрашивая разрешения, сама продолжала разговор.

Седа не поняла, о чем говорил задумчивый взгляд царицы. Ей показалось, что дерзкими речами она огорчила свою госпожу. Избегая ее взгляда, она поспешила накинуть на нее пышную соболью накидку, которая соскользнула с ее плеч, когда царица встала со скамьи.

– Для таких услуг, мать Седа, ты уже стара. Где мои прислужницы? – мягко спросила царица.

– О, позволь мне одной служить тебе, моя нежная, моя бесподобная! Неужели Седа так постарела, что уже ни на что не годна?

– Мать Седа, я не это тебе хотела сказать…

– Или мое присутствие неугодно царице?

– Седа, ты прерываешь меня.

– Или своими неосторожными словами я огорчила свою госпожу?

– Нет, нет, моя Седа, твое присутствие мне приятно. Ты знаешь, что во время прогулок я никому не разрешаю сопровождать себя. Ты же всегда здесь и всякий раз, когда тебе хочется, прерываешь меня, не считаясь с тем, желает этого твоя царица или нет.

– Так я буду поступать и впредь, моя повелительница! Сердись на меня, если тебе угодно, но я не могу позволить, чтобы ты на долгие часы погружалась в тоскливые думы. Это может повредить твоему драгоценному здоровью.

– «Драгоценному»? Да, быть может, для тебя, моя добрая Седа, только для тебя… – прошептала тихо царица и, снова обращаясь к кормилице, сказала: – Ты имеешь право спорить со мной, мать Седа, я на тебя не сержусь… Да и впрямь я очень долго остаюсь на воздухе. Где мои прислужницы?

– Ты приказала, чтобы они не являлись без твоего зова.

– Так зови их, и пусть подадут мне носилки.

– Сказав это, царица прошла к концу колоннады и, остановившись там, стала смотреть на багровую луну, которая медленно поднималась из-за гор. Хотя было уже довольно холодно и дул ветер, но небо оставалось ясным и безоблачным. Загорались звезды, и диск луны, опустившийся на вершину горы, как волшебный светильник слабо озарял скалистые хребты и холмы. Пенистые волны Азата, несущиеся с высот, местами сверкали, как серебро.

Царица, плененная красотой лунного вечера, вновь погрузилась в раздумье. Еще немного, – она вернулась бы на свое место и вновь отдалась бы мучительным думам, но голоса прислужниц и свет факелов, которые несли слуги, вывели ее из оцепенения.

Царица обернулась. Вместе с прислужницами и кормилицей шла владелица крепости, княгиня Гоар Марзпетуни. Приблизившись, она почтительно поклонилась царице и мягко выразила свое неодобрение по поводу ее чрезмерной любви к одиночеству.

– Отсюда я слежу за дорогой, чтобы первой сообщить тебе весть о приезде князя Геворга, – ответила царица, ласково улыбнувшись.

– Я буду тебе благодарна, если только он привезет нам радостные вести, – сказала княгиня Гоар и протянула царице руку, чтобы помочь ей спуститься со ступеней.

– А если он не привезет их? – спросила царица.

– Тогда пусть крепостные ворота останутся для него закрытыми, – шутливо заметила княгиня.

Царица улыбнулась и ничего не ответила.

Внизу стояло четверо рослых слуг. Они держали в руках носилки, убранные цветным шелковым покрывалом с золотыми кистями. Прислужницы помогли царице сесть на носилки. Слуги факелами освещали путь к замку, до которого было несколько десятков шагов. Носилки двинулись вперед в сопровождении княгини и прислужниц.

Перед широкими сводчатыми воротами замка горели светильники. Вооруженные воины охраняли вход. Когда царица приблизилась, воины стали в ряд и в знак повиновения склонили копья так низко, что наконечники коснулись земли.

– Где ваш начальник? – спросила царица, поравнявшись со стражами.

– Здесь, преславная царица! – С этими словами к ней приблизился высокий, красивый молодой воин, выделявшийся среди других своим богатым вооружением и развевающимся на шлеме пером.

– Есть известия от начальника крепости?

– Господин начальник приказал сообщить: лучники и копьеносцы отправлены к бойницам; караульные стерегут стены; отряды стражей находятся на башнях.

– А крепостные ключи?

Мы ждем приказания царицы, чтобы запереть ворота.

– Почему так поздно? Уже темно.

– Из Айриванка приехал гонец. Он сообщил, что этой ночью сюда прибудет его святейшество католикос4. Начальник желает знать, могут ли остаться у него ключи до прибытия его святейшества.

– Скажи ему, чтобы он наложил засовы и явился ко мне.

Воин почтительно поклонился и зашагал по улице, ведущей к главным воротам.

У входа в замок царица спустилась с носилок и вошла в сводчатый круглый зал. Направо и налево четыре маленькие резные двери вели в покои нижнего этажа и в тайники замка. Посредине поднималась широкая гранитная лестница, которая наверху разветвлялась на две узкие лесенки. Левая вела в средний этаж, где были комнаты приближенных княгинь, правая – в верхние покои; там жила царица со своими прислужницами. Лестницы были сверху донизу покрыты сюнийскими коврами и освещены свисавшими со сводов медными лампадами.

Царица с помощью прислужниц поднялась наверх и, повернув направо, вошла в увенчанную куполом красивую палату с колоннами и нишами, резным карнизом и мозаичным полом. Отсюда сводчатые двери вели в другие покои этого этажа.

Царица миновала две маленькие комнаты, стены которых были выложены цветными изразцами, ярко блестевшими при свете серебряных лампад. Убранные коврами и подушками, эти комнаты предназначались для прислужниц. Отсюда царица проследовала в великолепный зал, освещенный четырьмя большими люстрами. Стены его были целиком облицованы шлифованным белым камнем, украшены колоннами из красного мрамора и арками. Потолок из резного камня был выложен по углам мозаикой из цветных камней. Пол устлан коврами. У стен стояли тахты, покрытые шелком, с парчовыми подушками и валиками. Царица села в конце зала на парчовый диван. Одна из прислужниц, склонившись, подложила ей под ноги шелковую подушку, украшенную кистями.

2. Неприятное известие

– Не догадывается ли царица, зачем в нашу крепость едет в ночное время его святейшество? – спросила княгиня Марзпетуни, желая нарушить неловкое молчание, воцарившееся в зале. Сидя на покрытой шелком скамье против дивана царицы, она посмотрела на нее пристальным взглядом в ожидании ответа.

– Без сомнения, святейший владыка желает сообщить нам что-нибудь важное, – ответила царица многозначительно.

– А может быть, он просто хочет навестить царицу?

– Для этого нет нужды ночью выезжать из монастыря. Слава богу, Айриванк от нас недалеко.

– Меня чрезвычайно беспокоит его посещение.

– А меня беспокоит продолжительное отсутствие князя Геворга. Уже две недели, как он уехал. Если приезд католикоса связан с каким-нибудь новым несчастьем, то отсутствие князя подвергает нас двойной опасности.

– Неужели ты, преславная царица, сомневаешься в победе государя?

– Покорить наместника Утика невеликое дело, но победу посылает бог. Если бы государь победил, то князь Геворг был бы уже здесь. В крайнем случае он прислал бы гонца с известием о том, что Цлик-Амрам разбит или взят в плен.

– Не приведи господь, дорогая царица, чтобы государь в войне с Цлик-Амрамом потерпел поражение. Это будет большим позором и для государя и для войска.

– И прежде всего для тех князей, которые оставили государя без помощи и заботятся только об укреплении собственных замков, – с горечью заметила царица.

– Конечно, охрану крепостей они могли бы поручить даже женщинам, – заметила княгиня, желая исправить свою ошибку.