Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest"

— Как ты себя чувствуешь? Мерлин всемогущий! Мы так за тебя испугались! Милая… — миссис Паркинсон не замолкала ни на секунду, но Пэнси была счастлива слышать голос матери.

— Воды, — хмуро потребовала она, и вскоре в ладони оказался стакан, полный прохладной жидкости. Жадно осушив его, Пэнси облизнула губы и еще раз обвела родителей взглядом. — Долго я была без сознания?

— После пожара в Малфой-мэноре прошла неделя, — отец неуверенно покачнулся и осторожно сел на стул, стоящий рядом. — Время от времени ты просыпалась, но колдомедики снова вводили тебя в состояние сна. Проклятье задело много жизненно важных органов, поэтому на восстановление понадобилось много времени. Мерлин, — в глазах мужчины блеснула тень ужаса. — Если бы авроры опоздали хоть на минуту…

— Что с Теодором? — Пэнси попыталась подняться, но тело тут же отозвалось слабостью. Отец мягко надавил на её плечи, укладывая обратно.

— Даже имени его не произноси, — прошипела миссис Паркинсон, и её лицо внезапно побагровело. — Он подверг тебя такой опасности, когда…

— Я была в опасности с самого начала. Ты ничего не знаешь, — неожиданно резко выпалила Пэнси и сжала кулаки. — И представить себе не можешь, что нам пришлось перенести.

— Самонадеянный глупец! Этот брак и чары… — женщина, не обращая внимание на замечание дочери, передернула плечами. — Не переживай, мы с отцом делаем все возможное, чтобы поскорее освободить тебя от этих ложных уз.

— Мама… — угрожающе сдвинув брови, прошипела Пэнси.

— Ты права, милая. Мы ничего не знаем, — тихий голос мистера Паркинсона заставил всех замолчать. — Я никогда не прощу себя. Никогда, — отец сжал руку Пэнси и склонил голову, словно обуреваемый стыдом. — Нам не рассказывают о том, что произошло в день пожара, но я знаю лишь одно, — Пэнси ошарашенно смотрела на дрожащие губы отца. — Теодор был рядом в то время, когда рядом должен был быть я.

— Но он… — мать Пэнси обиженно закусила губу, когда мистер Паркинсон взмахнул рукой, призывая к молчанию.

— Не обижайся на неё, — он кивнул головой в сторону жены и ободряюще улыбнулся. — Какое-то время мы думали, что ты не смогла выжить. Вокруг был такой хаос! Авроры, колдомедики, работники Министерства… Не знаю, есть ли боль сильнее, чем боль от потери собственного ребенка, — отец покачал головой и зажмурился, услышав обреченное всхлипывание миссис Паркинсон. — Я просто хотел сказать… — дыхание мужчины сбивалось, и Пэнси почувствовала, как к её глазам подступили слезы. — Хотел сказать, что мы так сильно любим тебя!

Мать кинулась к ней первой, чтобы обнять и прижать к себе настолько сильно, насколько позволяла хрупкость едва оправившегося от проклятья тела Пэнси. Мистер Паркинсон бормотал какие-то подбадривающие слова, поглаживая жену и дочь по плечам. Все они были настолько счастливы долгожданному воссоединению, что не услышали деликатного стука в дверь.

— Прошу прощения.

Пэнси выглянула из-за плеча матери и тут же спряталась обратно. Лицо Теодора показалось ей слишком взволнованным и оттого еще более смущающим.

— Ах, это вы, мистер Нотт, — отец Пэнси поднялся и бодрым шагом направился к юноше. — Кхм, да… Добрый день! — неловко откашлявшись, мистер Паркинсон оглянулся на жену и многозначительно вскинул брови.

— Ну конечно, кто же ещё, — прошипела та, стискивая Пэнси в своих объятиях еще крепче. — Она только очнулась, а здесь уже устроили проходной двор!

— Не переживайте, в палату допускаются только близкие родственники, — деликатно поправил Теодор стальным голосом. Его надменная улыбка вызвала у миссис Паркинсон неприятные мурашки.

— Кажется, еще никто из Паркинсонов не связывал себя родственными узами с Ноттами, — фыркнула женщина, выпрямляясь и оправляя платье. Теодор ей совершенно не нравился, и в особенности потому, что не поддавался её негативному воздействию.

— Ваша дочь прервала эту дурную традицию, — Теодор хмыкнул и сделал несколько шагов к больничной койке.

— Наши адвокаты уже работают над этой проблемой, — гордо вскинув подбородок, миссис Паркинсон подошла ближе. Ей до ломоты в руках хотелось раздавить наглеца. Но взгляд юного Нотта был тверд и ясен. Уверенность дышала в каждой черте его красивого лица.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тогда мне стоит позаботиться о том, чтобы у них нашлись другие, более важные дела.

— Хам! — вспыхнула миссис Паркинсон и ринулась к двери.

— Всего доброго, мэм, — бросил Теодор ей вслед, и через секунду дверь захлопнулась.

Пэнси тут же ощутила себя практически беззащитной, а потому неловко подтянула одеяло к груди. При взгляде на Теодора почему-то не вспоминалось то плохое, что с ними случилось. Вспоминались странные взгляды, осторожные прикосновения и слова… Ведь она что-то сказала перед тем, как потерять сознание? Кажется, это было что-то очень глупое, опрометчивое, но безумно необходимое.

— Не буду просить тебя быть повежливее с моей матерью. Она давно не встречала достойного противника. Пускай развлекается, — Пэнси неуверенно усмехнулась, но Теодор не одарил её даже малейшей улыбкой. Он внимательно осмотрел всю её с ног до головы, хотя тело было скрыто под тонким белым одеялом.

— Наконец-то ты очнулась, — сокрушительно выдохнул он и бросился к койке. Его руки тут же обхватили хрупкие ладони Пэнси, и она удивленно ахнула. — Я узнал только недавно, и сразу… — слегка отстранившись, Теодор неловко оглянулся вокруг. — Может, ты чего-нибудь хочешь? Мерлин! Даже не подумал про цветы… — Нотт тяжело выдохнул и взъерошил волосы. Только теперь Пэнси удалось рассмотреть его уставший взгляд и темные круги под глазами.

— Эй, — она улыбнулась и приподняла голову. — Наверстаешь все потом, ладно?

— Да… — Теодор нервно улыбнулся, крепче сжимая её руку в своей. — Ладно. Ты права… Я просто… — Нотт мог бы продолжать нервное бормотание до бесконечности, но внезапный вопрос заставил его замолчать:

— Что я сказала перед тем, как… — Пэнси запнулась, потому что воспоминания действовали угнетающе. Забытые слова не давали ей покоя.

— Ты не помнишь? — удивление в голосе Теодора прозвучало настолько ярко, что Пэнси успела ужаснуться и пожалеть о том, что спросила. Неужели она произнесла нечто такое, что сложно было бы забыть?

Опустив взгляд, она отвернула голову. Сердце глухо стучало в груди, и Пэнси казалось, что её волнение слишком очевидно.

— Ты спросила, смог бы я полюбить тебя, если бы мы остались в живых, — спустя некоторое время тихо произнес Теодор, все еще стискивая пальцами её ладонь.

— И… — она задержала дыхание, прежде чем продолжить. — Что ты ответил?

Секунды молчания длились вечно. Пэнси чувствовала, как бледнеет. В голове вопили мысли о том, что не стоило заводить этот разговор. Паркинсон чувствовала, что вряд ли перенесет отказ, ведь после того, как она разочаровалась в своих чувствах к Малфою, невзаимность Теодора могла просто раздавить её. Пэнси знала, что все считают её железной стервой, и никогда не понимала, почему никто не замечал такой очевидной слабости, как её боязнь быть отвергнутой. И теперь, коснувшись темы, которую, может быть, и вовсе не стоило задевать, Пэнси с ужасом ожидала ответа. Тянулись секунды, Теодор молчал. И лишь когда ей захотелось, сгорая от стыда, вскочить и выбежать из палаты, теплые пальцы легли на опущенный подбородок и повернули голову. Темно-зеленый завораживающий взгляд Теодора обжег, и внутри развернулось нечто, близкое к ужасу. Теплое дыхание коснулось приоткрытых девичьих губ, а потом следовал осторожный короткий поцелуй. Пэнси не могла пошевелиться. Прежде она много целовалась. С Малфоем и другими парнями — просто из любопытства, из желания почувствовать чье-то обожание. Опыт казался ей достаточным, но в этот момент он как будто испарился, оставив её один на один с бушующими эмоциями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Еще, — едва смогла выговорить она, понимая, что молчание начинает тревожить Теодора.

Влажные чужие губы примкнули к её рту более настойчиво, и только тогда Пэнси смогла пошевелиться. Её ладони против воли потянулись к шее Теодора, а пальцы тут же скользнули в его волосы. Тело Нотта внезапно оказалось невероятно близко, и тот жар, что исходил от него, буквально пропитывал Пэнси. Страх исчез, осталось лишь чувство полной защищенности. Бесконечное тепло Теодора — тепло, которое она так отчаянно искала — заставляло конечности неметь. Хотелось смеяться и плакать одновременно, но Пэнси была слишком занята. Поцелуй был слегка нервным, но таким искренним и необходимым, что они смогли отстраниться друг от друга лишь тогда, когда в легких начал кончаться воздух. Теодор заметил разочарование, поселившееся в складке на её переносице, и поспешил прикоснуться губами к девичьим пальцам.