Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest"

— Я не хотела подвергать вас опасности, — покачала головой Гермиона. Нервы были на пределе, а потому в уголках глаз тут же начали скапливаться слезы. — Я не хотела…

— Знаю, — внезапно смягчился Гарри и бросился к ней, снова сгребая в объятия. — Все, все… Ты больше не одна. Только пообещай, что больше никогда не будешь скрывать от нас такие важные вещи.

— Ладно, — шмыгнув носом, прошептала Гермиона. — Обещаю. Простите меня.

— Мы должны просить прощения в первую очередь, — сбоку на неё навалилась Джинни, и эти объятия были настолько теплыми и надежными, что сердце Гермионы впервые за долгое время перестало болезненно ныть.

***

Гермиона ворвалась в камеру ожидания всего за полчаса до начала судебного заседания. Она выглядела значительно лучше: поддержка друзей и неплохие прогнозы на будущее заседание укрепили в ней стержень уверенности. И, так как внутреннее состояние зачастую выражалось во внешних признаках, Гермиона казалась свежей и отдохнувшей. По крайней мере, с лица пропали тени худобы и подглазины, а губы наконец не были вытянуты в белесую напряженную линию.

— Как тебя пустили? — Драко поднял на неё покрасневшие от недосыпа глаза и криво усмехнулся. Он выглядел почти так же, как и в прежние времена — педантично собранно и аккуратно, но только внимательный глаз мог различить некоторые важные детали: уголки его губ были слегка опущены, а плечи неестественно напряжены. Малфой выглядел так, будто собирался на битву, и в какой-то степени это было правдой.

— Гарри похлопотал.

— Поттер? — Драко пытался выглядеть надменно, но Гермиона чувствовала, как колеблется его голос. — Не ожидал от него такого участия.

— Не обольщайся, он сделал это не для тебя, — Гермиона окинула взглядом тесную комнатушку, в которой Драко находился уже два дня. Здесь не было никаких удобств кроме узкой койки и стола с двумя стульями — для допросов. Со всех сторон давили стены грязного серого цвета, а потолок казался таким низким, что Гермиона едва смогла подавить порыв коснуться его пальцами.

— Я глубоко оскорблен, — фыркнул он, закатив глаза. — Присаживайся.

Драко сидел на стуле с вытянутыми вперед руками. Ему хотелось спрятать свои запястья ровно с того момента, как Гермиона вошла в камеру. Малфой чувствовал глубокую подавленность от того, что предстает перед ней в волшебных наручниках.

— Слышала, ты прекрасно сдал все экзамены, — Гермиона бесшумно опустилась напротив него и неуверенно улыбнулась.

— Это действительно удивительно, учитывая то, что в процессе сдачи на меня пялились три аврора и два преподавателя.

— Ты молодец, — её улыбка дрогнула. Оглянувшись на дверь, Гермиона протянула свои руки и обхватила его ладони пальцами. Малфой зажмурился; он ожидал, что сейчас из её уст польется всякая якобы успокаивающая чепуха, от которой на самом деле становилось только тревожнее. Но Гермиона молчала.

— Расскажи, как твои дела, — хрипло произнес он, сжимая её пальцы. Гермиона вздрогнула.

— Прислали извещение из Академии Высшей Магии, — поспешно отозвалась она. — Они написали о том, что готовы принять меня на дальнейшее обучение даже без сдачи вступительных экзаменов.

— Ты заслужила. Я рад за тебя.

— Драко, я…

— Не надо. Не сейчас, — он шумно вдохнул и закрыл глаза. Несколько секунд прошли в абсолютном молчании.

— Я только хотела сказать, что мне все равно, каким будет приговор. Знай: я готова бороться до бесконечности.

— За что? — хмыкнул он, сжимая её руки еще крепче.

Гермиона нахмурилась. В глазах Драко она читала смирение с худшей долей и обреченность. Он больше не верил ни в себя, ни в возможность их будущего, и это было пострашнее, чем грозный вердикт суда.

Дверь со скрипом приотворилась, и в камеру заглянул аврор с жутко серьезным лицом. От неожиданности Гермиона подпрыгнула на месте и отдернула руки. Оглянувшись на вошедшего, она не заметила, каким болезненным и непонимающим взглядом проводил Драко её ускользающие ладони.

— Мисс Грейнджер, пора, — выпалил аврор и распахнул дверь, видимо, не собираясь тратить время на ожидание ответа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, — поспешно прошептала Гермиона и поднялась со стула. Она могла поклясться, что почти не волновалась, когда заходила в здание Министерства, но Малфой сумел поселить в ней дрожь ужаса.

Едва не уронив стул, Гермиона направилась к выходу и обернулась, чтобы что-то сказать, но тут же передумала: Малфой опустил голову, и взгляд его был отрешенно направлен в столешницу.

Снаружи её уже ждали Гарри, Джинни и Рон. Все они встрепенулись, когда Гермиона вышла из камеры, но решили ничего не говорить. Молча друзья двинулись по мрачным коридорам Министерства, пока наконец не дошли до лифтов.

— Как он? — едва двери захлопнулись, Гарри повернул голову к подруге.

— Кажется, не очень, — нехотя ответила Гермиона. Ей было больно и страшно разговаривать о Драко.

— Все будет хорошо. Мы сделали все, что могли, — Джинни бережно обхватила её ладонь и уверенно улыбнулась. Рон что-то недовольно пробурчал, но это было уже не важно. Понемногу дрожь внутри тела начала успокаиваться, и Гермиона снова выпрямилась, нацепив на лицо непроницаемую маску мужества. Джинни была права: все вместе они сделали достаточно. Чего только стоили скитания по кабинетам судей Визенгамота! Огорчало лишь то, что Рон отказался помогать, потому что так и не сумел простить ни Малфоя, ни — глубоко в душе — Гермиону. И Грейнджер понимала, почему.

Уйдя глубоко в размышления, Гермиона преодолела путь и остановилась лишь когда услышала невнятный гомон. В зале суда №10 оказалось неожиданно тесно и шумно, но первым, что бросилось в глаза, стало деревянное кресло с высокой спинкой в центре площадки. Гермиона невольно содрогнулась, представив, что уже через несколько минут на этом месте, прикованный цепями к подлокотникам, будет сидеть Драко. Справа и слева на зрительских местах царил хаос: каждый хотел занять место поближе, и потому зал полнился гомоном и шумом. Среди взволнованных лиц удалось различить алчные глазищи Скиттер, уже отдающей какие-то указания колдофотографу. Стараясь не зацикливать внимание на неприятной особе, Гермиона перевела взгляд на сектор, к которому было повернуто кресло. Тот все еще пустовал, но в зале уже начинали появляться судьи. Они степенно шагали мимо кресла, не озираясь на толпу и не переговариваясь между собой. Их серьезные лица, из-за скудного освещения казавшиеся серыми и как будто каменными, наводили ужас на Гермиону. Она не верила, что люди с такими неподвижными чертами лица и холодными глазами способны проявить милосердие.

— Идем, — Гарри взял её за руку и повел её куда-то сквозь толпу — в первом ряду для них были выделены места. Следуя за другом, Гермиона внимательно осмотрела зал и обнаружила, что трибуны судей за какие-то несколько минут успели заполниться почти до конца. Заседание должно было начаться с минуты на минуту.

Внезапно зал наполнился шепотками, гул которых показался Гермионе свистящим шипением змеи. Она повернула голову в ту сторону, куда устремились все взгляды, и увидела Кингсли Бруствера. Появившись в широком дверном проеме, Министр невозмутимо проследовал к своему постаменту и, заняв его, тут же принялся перебирать какие-то бумаги. Он не обращал внимания ни на голоса собравшейся публики, ни на испытующий, практически обжигающий взгляд Гермионы.

Спустя несколько минут в зал вошли четыре аврора. Внимательно осмотревшись, они заняли места по углам нижней площадки. Наконец судьи Визенгамота расположились на своих рядах, и все словно по команде стихло. Гермиона тяжело сглотнула и зажмурилась. Заседание начиналось. С тяжелым скрипом отворились боковые двери, и в зал зашли трое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Драко Малфой поморщился, вдохнув душный воздух. Немного постояв на входе, он в сопровождении двух авроров направился к центру зала. Хищные взгляды обжигали со всех сторон, а голоса присутствующих слышались тем отчетливее, чем тише и скрытнее были. Драко ощущал, как к коже прилипает чужая ненависть, слепая ярость и — пусть и хорошо скрытый — страх. Шрам от ожога вдруг начал зудеть. Захотелось по привычке закрыть его ладонью, однако запястья были обездвижены.