Дипломатия - Генри Киссинджер

Американская политика распадается на два существенных этапа, каждый из которых отражал личностные особенности президента, управлявшего в данный момент. Подход Эйзенхауэра заключался в том, чтобы убедить непреклонного де Голля в ненужности французских независимых ядерных сил и трактовать попытки создать таковые как символ недоверия. С характерной для американца смесью легализма и идеализма Эйзенхауэр искал формальный способ преодоления кошмарной для Америки ситуации, когда ядерная война окажется развязанной ее союзниками. В 1959 году, по случаю визита в Париж, он спросил у де Голля, как различные национальные ядерные силы внутри союза будут интегрированы в рамках единого военного планирования. В этот момент Франция уже объявила ядерную программу, но еще не проводила испытаний.

Этим вопросом Эйзенхауэр напросился на ответ, который не готов был еще принять. Ибо для де Голля интеграция являлась политической, а не формально-юридической проблемой. Симптоматичным для наличия разрыва между двумя концепциями было то, что Эйзенхауэру, похоже, не было известно, что де Голль уже ответил на этот его вопрос годом ранее, когда было сделано предложение относительно Директората. Эйзенхауэр стремился к стратегическим решениям; де Голль искал политические. Эйзенхауэра в первую очередь интересовала эффективная командная структура военного времени. Де Голля в значительно меньшей степени интересовали планы ведения всеобщей войны (которую он заранее считал все равно проигранной), чем накопление многовариантности в дипломатической сфере, обеспечивающей для Франции свободу действий до начала какой бы то ни было войны.

17 сентября 1958 года де Голль направил Эйзенхауэру и Макмиллану меморандум, содержащий идеи относительно наиболее подходящей структуры НАТО. Он предложил создание внутри Атлантического союза политического Директората, состоящего из глав правительств Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Директорат будет встречаться периодически, иметь совместный штат и планировать совместную стратегию, особенно в отношении кризисов за пределами территории НАТО:

«...Политико-стратегические вопросы мировой важности следует доверить новому органу, состоящему из Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Франции. Этот орган должен взять на себя ответственность за принятие совместных решений по всем политическим вопросам, влияющим на безопасность во всем мире, и за составление, а при необходимости воплощение в жизнь стратегических планов, особенно тех, что связаны с применением ядерного оружия. Он также должен будет нести ответственность за возможную организацию обороны отдельных оперативных регионов, таких, как Северный Ледовитый, Атлантический, Тихий и Индийский океаны. Эти регионы могли бы, если возникнет нужда, разделиться на отдельные подрайоны».

Чтобы подчеркнуть степень серьезности этих предложений, де Голль сопроводил их угрозой выхода Франции из НАТО. «Французское правительство, — отмечал он, — считает наличие подобной организации безопасности абсолютно необходимым. И потому нынешнее участие в НАТО как таковое зависит от этого»[836].

Внешне де Голль как будто требовал для Франции статус, равный «особым отношениям» Соединенных Штатов с Великобританией. На глубинном уровне, однако, он предлагал такую организацию безопасности, которая больше всего напоминала идею Рузвельта относительно «четырех полицейских», где Франция в качестве участника заменяла Советский Союз, — потрясающая концепция глобальной коллективной безопасности, базирующаяся на наличии ядерного оружия, хотя, конечно, на данный момент французские ядерные возможности существовали лишь в зародыше.

Де Голль проник в самую глубину ядерной проблемы: в мерный век не могло существовать никаких технических стимулов обеспечения координации. Потенциальный риск использования любого ядерного оружия был столь огромен, что его отсутствие представляло бы собой тенденцию обеспечить отдельным участникам игры возможность достижения в высшей степени национальных и замкнутых на самих себя целей. Единственной надеждой на совместные действия могло бы стать наличие политических отношений, до такой степени тесных, что различные участники процесса консультаций воспринимали бы друг друга как единое целое. И все же как раз подобные отношения и являются наиболее труднодостижимыми для суверенных наций, а дипломатический стиль де Голля делал их достижение почти невозможным.

Не смотрел ли де Голль на Директорат, как своего рода затычку, пока французские ядерные силы не станут достаточно мощными, чтобы угрожать автономными действиями? Или он ставил целью добиться нового, беспрецедентного сотрудничества, благодаря которому Франция бы обрела роль особого лидера на континенте? Ответа мы так никогда и не узнаем, ибо идея создания Директората встретила весьма холодный отклик со стороны как Эйзенхауэра, так и Макмиллана. Великобритания не была готова обесценить «особые отношения» с Соединенными Штатами; Америка не имела ни малейшего желания стимулировать распространение ядерного оружия путем создания Директората, состоящего из одних только ядерных держав, да еще к тому же потенциальных. Остальные члены НАТО отвергли идею на том основании, что тогда создаются две категории членства: одна для ядерных держав, а другая для всех прочих. А американские лидеры воспринимали НАТО как единое целое, хотя с недавними разногласиями по Суэцу и Берлину это совмещалось плохо.

Официальная реакция Эйзенхауэра и Макмиллана была уклончивой. Привыкнув к относительно сговорчивым, исключительно недолговечным премьер-министрам Четвертой республики, они ответили на предложение де Голля выдвижением в высшей степени бюрократических по сути схем в надежде на то, что по прошествии времени оно само собой уйдет в небытие. Они приняли принцип регулярных консультаций, но постарались снизить их уровень, чтобы эти встречи происходили не между главами правительств, а также указали, что предпочтительнее всего было бы, если бы повестка дня такого рода совещаний ограничивалась чисто военными вопросами.

Тактика Эйзенхауэра и Макмиллана — то есть стремление утопить суть в процедуре — только тогда имела бы смысл, если бы верным оказалось предположение, что де Голль — человек болтливый и легкомысленный, которому некуда деваться. Но обе эти предпосылки оказались в корне неверны. Ощутив желание с ними не считаться, де Голль прибег к тактике подписания документов, дававших его собеседникам понять, что у него на самом деле есть и другие варианты выбора. Он распорядился убрать с французской территории американское ядерное оружие, вывел французский флот целиком и полностью из-под объединенного командования НАТО, а в 1966 году вообще вывел Францию из военной организации НАТО. Но прежде чем совершить столь судьбоносный шаг, де Голль успел вступить в стычку с молодым, динамичным американским президентом Джоном Ф. Кеннеди.

Кеннеди олицетворял новое поколение американских лидеров. Они воевали во вторую мировую войну, но не на командных постах; они поддерживали создание послевоенного мирового порядка, но не входили в число его творцов. Предшественники Кеннеди, «присутствовавшие в момент творения», концентрировали свои усилия на сохранении того, что было ими выстроено. А администрация Кеннеди была сторонником нового архитектурного стиля. Ибо Трумэн и Эйзенхауэр полагали, что целью Атлантического союза является отражение советской агрессии; Кеннеди же хотел, чтобы родилось атлантическое сообщество, которое бы проложило дорогу к тому, что позднее стало именоваться «новый мировой порядок».

Ради достижения этой цели администрация Кеннеди разработала двухсторонний подход, пытаясь одновременно найти и рациональное применение ядерному оружию, и точное в политическом смысле понимание сущности будущего атлантического содружества. Кеннеди был потрясен носящими характер катаклизма последствиями господствовавшей тогда военной доктрины «массированного возмездия». Под руководством блистательного министра обороны Роберта Макнамары он стремился разработать такую стратегию, которая способна была бы предусмотреть иные варианты развития военных событий, кроме Армагеддона и капитуляции. Администрация Кеннеди сделала больший упор на классические виды вооружений и попыталась найти формулу дифференцированного применения ядерного оружия. Растущая уязвимость Америки по отношению к ядерному нападению со стороны Советского Союза привела к появлению так называемой стратегии «быстрого реагирования», система управления при которой и варианты действий были запроектированы таким образом, чтобы Соединенные Штаты смогли определиться, до какой степени противник готов пойти на сотрудничество, как и каким оружием будет вестись война и на каких условиях она может закончиться.