Персефона - Иннокентий Сергеев

Разрушена Троя, поднимается Рим. Меняются царства, рушатся формы, но снова и снова пуст гроб, и одни лишь пелены пустые лежат в нём. Горе пожравшим себя, не увидят они радости за рекой. Помнящие скорбят о сожжённом доме своём. Где свет? - говорят они. - Нет нам света! Не видят света они, пелены в глазах их. Но кто несёт их из развалин на плечах своих? Время - великий обманщик. - Ты говоришь, время - обманщик. А зеркало, тоже обманщик? Спрашивает, улыбаясь, точно не знает ответ. - Так ли это важно? Главное, что зеркало может быть кривым или ровным, как жизнеморе, оно может быть мутным или чистым, тёмным или прозрачным. Человек сам - зеркало. - Посмотри, ведь и земля, она тоже зеркало. Океан - отражение неба, самолёты - его корабли, и ветер гонит по нему облака - пенные волны. Чтобы увидеть землю, надо подняться над ней. Те, кто избрали кабину самолёта своим кабинетом, знали это... Какая-то мысль... Смутноугаданная мысль... И с ней то же самое, её глаза... вопрос или догадка? Зеркала, зеркала, отражающие... друг друга... и когда в них пустота... нет, не то... глаза в глаза, зрачки в зрачках... Вот оно! Её зрачки вспыхивают. Озноб. Вот оно! Невозможный, бесконечный миг, сколько жизней нужно, чтобы исчерпать его?! Погасло. Я пытаюсь сказать что-то. Язык онемел. Слова, как они беспомощны! Они кажутся кощунственными. Ужас! Я не могу охватить, выразить, вспомнить, что это было! Она поворачивает голову и смотрит в окно. Шок, потрясение. Я вижу ЕЁ ПРОФИЛЬ, он на голубом фоне, такой чёткий, весь вырезан из света. Это шок, потрясение. Слова, шахматные фигурки, игрушечные солдатики, как это можно выразить, когда мы в одно мгновение прожили бесконечность?! И зачем нужно это вульгарное бессмертие, когда миг может стать вечностью?! Звонкокупольная бездна раскрылась над нашими головами, и даже крик бессилен охватить её. Я в растерянности сажусь за фортепиано и начинаю играть, бездумно, пальцы сами находят тона, свивая из них мелодии, и попурри скользит, переливаясь... Птица... Дерево... Тигр... Быстрее, быстрее, и что-то одно, одно неизменное, ничто и всё, держать, держать его крепче, не отпускать, оно меняет облик, но это одно, одно, быстрее мелькают зеркала, праздничные шары рассыпались по улицам, брызги огня - звёзды, брызги цвета - цветы... дальше... окна... капли света на каменных стенах, квартиры, улица к побережью, шум волн дальше, дальше... я никогда ещё не играл так быстро... она слушает... её профиль... этот темп, пальцы не выдерживают его, сейчас он сорвётся, нет, быстрее, быстрее, мелодии взметаются, взвинчиваются, взвинчиваются и...становятся вдруг ТИШИНОЙ. Оборвалось. Где мои руки, их нет? Вот они. Что с ними было? Неужели мы поняли всё только для того чтобы опять забыть? Она не поворачивает головы. Я поднимаюсь и сажусь рядом с ней, и мы смотрим, смотрим поверх деревьев и облаков, огней и облаков, обессиленные и спокойные.

- У меня туфля слетела! - Догоняй! Брось её, догоняй! Быстрее бега, быстрее самого движения, легка твоя ноша, самая светлая, самая горячая, твой жизнецветущий гений. Замерла, запыхавшись, рассмеялась, бросилась ко мне, какой подарок может быть больше? Я подхватываю тебя на руки и поднимаю в небо, ты между солнцем и мной, единственный посредник. Сойди же плодородие на душу мою! Лес - стены рва. - Не урони! - Ни за что! Ни за что не уроню я тебя, ты жизнь моя, и я неуязвим, пока могу возвращаться к тебе, и даже смертельно раненый, я буду каждый раз воскресать. - Ну опусти же! Её смех подхватывает эхо и разносит его по зеркалам, и вертишейка, слыша его, благодарит нас, и горы отзываются, не из скал они, нет, из вершин, и Флора тихонько плачет от радости. Радуга на твоей ладони, радуга - телефон, радуга-бабочка, вот вспорхнула, гудки у самого предела небес. Поговори со мной, ангел, ласковая моя, я помню, как пела ты, а я аккомпанировал, я хорошо играл? Ну хочешь, я сымпровизирую что-нибудь, импровизация - вот лучший из всех замыслов. - Упало яблоко с ветки, и из зёрнышка выросло дерево, но плоды его оказались горькими, что же делать с этим деревом? - Привить плодоносящую ветвь! Ты подносишь под струю фонтана кубок, ты наполняешь его, и облака, отражаясь в нём, пьют с твоих рук. Кто пьёт эту воду, никогда не чувствует жажды. Посмотри, гости пришли на праздник, вот танцуют они и приветствуют друг друга, подбрасывая в воздух напудренные парики. - А в честь кого этот праздник? - В честь твоего возвращения. Ты входишь в парадный зал своей бесподобной походкой, и все благоговейно склоняют головы. И вино играет в бокалах, и откуда-то доносится саксофон. - Они любят меня? - Они обожают тебя. Они так к тебе привязаны... - Неужели я совершенство? - Мы любим людей за их достоинства и привязываемся к их недостаткам, а ведь обожание - это сумма любви и привязанности. - Скажи им, что я тоже люблю их. Она посылает поцелуй небу и льнёт ко мне, приглашая меня танцевать. Так легко. Мы одни посреди океана. Даже мраморные головы неведомых римлян улыбаются тебе сквозь плен неподвижности. Ты так близко. Твой смех. Солнце радугой играет в ресницах. Сочини мне сонет! Пожалуйста, я сплету тебе целый венок. Я начинаю импровизировать, вот на секунду запнулся. Нет, не так! Ты начинаешь исправлять, отчитывая меня как ребёнка. Но ты же никогда не писала стихов! Ерунда, говоришь ты и напускаешь на себя строгость, но не выдерживаешь, и мне вдруг становится смешно от того, что это и впрямь ерунда, и я говорю: "Да. Да, так, и правда, лучше". "Запиши",- советуешь ты.- "А то забудешь". Я хватаю ветку и пишу на песке, и мы с полной серьёзностью наблюдаем, как слюдяные языки волн старательно слизывают мои неровные буквы. Потом переглядываемся. "Ладно", - махнула рукой.- "Я помню их наизусть". - А что сказал бы король Артур, если бы увидел нас? - Он на всякий случай прикончил бы меня. - Зачем? - Он решил бы, что нет человека, который был бы тебя достоин. - А Заратустра? - Что бы он ни сказал, это стали бы повторять, приговаривая: "Так сказал Заратустра." Ты не устала? Нет, нисколько. Жаль, - говорю я. - Я хотел понести тебя на руках. Тогда устала, - киваешь ты, и действительно, принимаешь усталый вид. Это они научили тебя так бесподобно играть? Разве можно кого-нибудь чему-то научить? Нет, ты права, можно лишь капельку напомнить человеку, какой он на самом деле.

Скажи солнцу, пусть споёт колыбельную. - Ты просто девочка, славная, милая девочка. Ну конечно, оно споёт тебе. Оно так любит тебя. Оно гордится тобой. Ты молчишь. Спускаешься с моих рук на землю. Рассеянно срываешь цветок. О чём ты думаешь? - Ручей, укажи нам путь! - ты осторожно погружаешь в него руки и поднимаешь их, и капли воды, наливаясь солнцем, капают с твоих пальцев. - А ты попробуй удержи его в руках. - Разве можно удержать время? - Удержать время значит удержать мир. - Это невозможно? - Невозможное разнится с недостижимым. - Чем? - Невозможное для того и существует, чтобы пришёл кто-то один и единственный сделал это. Больше никто не сделает этого. Это его путь. Путь невозможного, но творимого. - И у каждого есть такой путь? - У каждого. Нужно только сделать свой выбор. - Выбор? - Да. Видишь, ручей струится посередине дороги, и вместе с ней летит как пущенное солнцем копьё. Ясеневолистая дорога, это наша дорога, и никто не сможет пройти по ней кроме нас.