Робинзон. Инструкция по выживанию - Александр Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кашкин:
– Михаил Сергеевич, что стряслось?
– Эт-ти трюмные! – доктор видит командира 3-го дивизиона Андрея Вознюшенко и обращается, в общем-то, к нему. – Вот придут твои трюмные ко мне за таблетками! Я им намажу!
– Да что случилось?
– Случилось? Вот! – доктор открывает кран – там воды нет.
– Ну, цистерну перегружают. Сейчас подадут воду на расход. Мы же только от базы оторвались. Сейчас все наладится.
– Только оторвались, а уже воды нет?
– Михаил Сергеич!
– Я в амбулатории минут двадцать из трубы воду высасывал!
– Так, и что потом?
– А потом я пошел в умывальник!
– Где тоже пытались сосать из трубы!
– Да!
– Не получилось?
– Издеваетесь! Мне из раковины всякая дрянь вылетела и в открытый рот попала!
– А-а. так это же ЦГВ осушалась. Осушалась ЦГВ. Цистерна грязной воды то есть. А когда насос включается, то он так это делает здорово, что вышибает гидрозатвор. Иногда. Вот он и вылетел.
– Мне в рот!
В центральном немедленно узнали, что в рот к доктору по вине трюмных попал целый гидрозатвор сточных вод.
– Иди ты! – сказал мичман Артемов. – А зачем он стоял там с открытым ртом?
– О-о-о! – пропел командир БЧ-5 и потянулся в кресле. – Полное хлебло! Североморец! Не води.
– Хватит болтать! – сказал старпом. – Почему вода до сих пор не на расходе? Артемов!
– Уже бегу!
Кашкин входит в каюту к Сове и видит такую картину: Сова, сняв штаны, голой задницей в проход стоит на койке в позе прачки.
Сова, не меняя позы:
– А где старпом?
– Старпом? Не знаю. А что такое, Николай Николаевич?
– Старпом позвонил и сказал, что он идет меня наказать. Я так уже минут десять стою. Жду!
– А за что?
Сова медленно переворачивается, садится, натягивая штаны.
– Из-за доктора. Кто доктора обидел?
– Так это ж не мы! Это ж трюмные!
– Сказал: сейчас приду и надаю вам всем по жопе! Я готовлю жопу, а он не идет!
Сова смотрит хитренько:
– Ладно! Что там происходит на свете белом?
– Боевая готовность два подводная, третьей смене заступить.
– А-а. ладно. Значит, можно спать дальше?
Сова укладывается в койку с видимым удовольствием.
– Увидишь старпома, скажи ему, что моя жопа его не дождалась.
Сова засыпает.
Робертсон с Кашкиным стоят в отсеке. Мимо них неторопливо проходит кот.
– А это откуда? – спрашивает изумленный Робертсон.
– А это Васька, наш корабельный кот.
– И чего он, действительно на подводной лодке живет?
– Конечно. Ваську притащили на лодку маленьким котенком. А теперь он – вон какой котище. Васька автономки не пропускает. Он на контрольном выходе может сутками спать, но теперь – служба. Васька вышел на службу.
– Как это?
– Все из-за крыс. Крысы на лодках до последнего времени не жили, а потом – мутация, наверное, произошла – просто заполонили. Что только не делали – ничего не помогает. Вот народ и начал таскать на лодку котов. Васька прижился. Маленький был. Сначала крысы за ним гонялись – хотели съесть, а потом Васька вырос и теперь он их ежедневно давит. Васька в авторитете. Он даже на доклад командиров боевых частей и служб сегодня явится. Ровно в семнадцать ноль-ноль. Вот увидишь.
– Чудеса.
Доклад командиров боевых частей и служб в центральном посту. Командир в кресле, командиры боевых частей стоят вокруг.
– Сегодня первый день плаванья, товарищи командиры, пока говорить, конечно, не о чем.
В этот момент перед командиром появляется Васька и выкладывает перед ним убитую крысу.
– Вот, товарищи! – говорит командир. – Вот от кого я вижу ежедневную отдачу! Что ни день – то крыса. Молодец, Васька!
Васька щурится от удовольствия.
– Робертсон! – зовет Сова. Сова стоит на проходной палубе пятого отсека.
– Я!
– Заступаешь дублером вахтенного офицера.
– Есть!
Робертсон подходит к Сове. Тот смотрит на него испытующе – вроде Сове еще чего-то надо. Потом Сова подходит к телефону и набирает центральный:
– Есть! Центральный!
– Кто?
– Вахтенный инженер-механик капитан третьего ранга Баллонов!
– Бал-л-лончик!
– Кто это?
– Это я!
– Кто это «я»?
– Смерть твоя! – говорит Сова и вешает трубку. На лице его выражение полного удовлетворения – это то, чего так ему не хватало. Потом он возвращается к Робертсону, который все еще стоит рядом.
– Ну? На чем мы остановились?
– На том, что я заступаю дублером вахтенного офицера.
– А-а-а. Ну так полный вперед! Чего ждем? С Кашкиным, во вторую смену!
– Есть!
Робертсон в центральном посту. На рулях – рулевой; вахтенный инженер-механик – на «каштане»; Артхюха – на своем пульте управления общекорабельными системами; вахтенный боевого информационного поста (БИПа) – у своей ЭВМ; на вахтенном журнале центрального – мичман Нестеренко; в центре – кресло командира, там старпом.
Кашкин знакомит его со всеми. Все ему кивают. Ну, со старпомом он его не знакомит – тут знакомить нечего.
– Вы лучше пройдитесь по отсекам, проверьте несение ходовой вахты, – говорит старпом, не отрывая взгляда от своего журнала боевой подготовки, – это полезней будет.
– Пошли, Робертсон, – говорит Кашкин, – пройдемся по отсекам. Мы в первом! – говорит Кашкин вахтенному инженер-механику.
– Есть! – говорит тот, и они спускаются вниз по трапу.
Ныряя через переборочные двери, Кашкин и Робертсон оказываются в первом отсеке.
– Вот, Робертсон, смотри, – говорит Кашкин, – мы в первом отсеке. Это отсек живучести. А почему? А потому что из него, чуть чего, подводник может выбраться через специальный люк – он наверху, на торпедной палубе – и через торпедные аппараты. А еще здесь есть аварийно-спасательные устройства – буй, который отдается для обозначения места затонувшей подводной лодки. Но тонуть эта лодка, сам понимаешь, должна на глубине, удобной для спасения – примерно метров в триста. Вот если над тобой триста метров, Робертсон, то тебя еще можно будет отсюда достать.
– А если четыреста?
– Можно и четыреста, но тогда нужны специальные автономные аппараты – они подходят к затонувшей лодке, присасываются сверху к комингс-площадке над люком, убирают всю воду из-под себя, потом открывают люк, и люди переходят в аппарат.
– А если глубже?
– А если глубже, то может раздавить.
– А какая вероятность того, что лодка затонет на удобной для спасения глубине?
– Никакой. Лучше вообще не тонуть. Вот поэтому мы и проверяем вахту. Вахта на корабле несется именно для того, чтоб не утонуть. И не сгореть.
– И вахта гарантирует.
– Ничего она не гарантирует. Лозунг на скале видел?
– Где североморец?
– Ага!
– Видел.
– Вот там все правильно написано. Особенно под лозунгом, – говорит Кашкин, наклоняясь куда-то под колонку ВВД. Вылезая из-под нее, он представляет ее Робертсону: – А это колонка ВВД. На каждом клапане все написано – что, для чего, почему. Отсюда можно аварийно продуть все группы ЦГБ, дать «пузырь в нос» или продуть ЦГБ по группам. Понятно?
– Понятно, – говорит Робертсон, хотя по нему видно, что ему пока ничего не понятно.
– Ничего, Робертсон, – говорит Кашкин, – привыкнешь. Пошли дальше. – А это выгородка кондиционирования первого отсека. Тут у нас компрессор, который недавно взрывали всякие взрыватели, как ты помнишь, тут у нас отсечный вентилятор, углекислотный регенератор морской – заведование твоего друга Рустамзаде, а под палубой – аккумуляторная батарея на сто двенадцать элементов. Сама батарея у нас поделена на две части. Первая часть в первом отсеке – вот она, а вторая часть – во втором.
– А еще что здесь есть?
– А еще у нас здесь гидроакустический комплекс со своими выгородками, насосы главной осушительной и трюмной магистрали, шпили, торпеды, торпедные аппараты и прочее. Да! Среди прочего – гальюн первого отсека, замечательное устройство, которое ты еще до конца не изучил, и цистерна пресной воды – к ней подведен воздух низкого давления через редукторы. Давим воздухом – и есть в кране вода. И за всем этим наблюдает.
– Вахтенный первого отсека мичман Завирюха!
– Вот тебе и вахтенный. Завирюха, сообщите в центральный по телефону, что мы у вас были и проверили несение вами ходовой вахты.
– Щас сделаем!
– Ну все, Робертсон, пошли во второй отсек.
В это время к доктору в амбулаторию выстраивается очередь матросов. Доктор их принимает.
– Ну? – говорит он.
Вошедший матрос говорит ему:
– Тащ-ка, от головы чего-нибудь дайте.
Доктор выдвигает ящик стола – он полон таблеток:
– Бери любую.
– А она от головы? – с сомнением говорит матрос.
– От головы! Разломишь пополам и съешь. Вторая половинка – от живота.
– Да я ж серьезно, тащ-ка, болит.
– Ну тогда съешь всю таблетку.
Следующий матрос входит, тщательно закрывает дверь, поворачивается и говорит таким тоном, будто сообщает доктору военную тайну:
