Погружение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

Успела допить, когда крикнули на выход. Лицом к стене, руки назад. Вперед. К стене, вперед. Дошли до комнаты, где ждет Александр Павлович. Отекший, недовольный.

На все уговоры отвечаю отказом. И тут до меня доходит — постановление на арест сроком на месяц. Вот он и суетится. Месяц через десять дней закончится. Чтобы продлится, нужны основания, а для них — новые обстоятельства или показания. Ничего не скажу. Передаю привет Ренату Равильевичу.

Вечерняя кобыла меня забирает. Теперь долго ждать на вокзале, пока всех разведут. Стою в коридоре. Ко мне поставили Вику с еще какой-то девушкой. Узнаю, что Розу перевели в спецкорпус, за какие-то грехи. Делюсь карамельками, которые мне сунула в дорогу Поля. Угащаю сигаретами.

Подъехали несколько больших кобыл — ЗИЛов. В окно видно, как из кунгов выпрыгивают черные фигуры с сумками. Их встречают ударами палок менты, по одному они бегут в камеры вокзала среди коридора сотрудников, избиваемые, как рабы. Вспомнились наказания «сквозь строй» в царской России. Что-то похожее и здесь.

— Этап пришел, — поясняет Вика.

Мы стоим в уголке, в конце коридора. Появился сотрудник, который завел нас на вокзал. Постоянно ждешь чего-то, кого-то. На воле очереди на все, здесь и подавно. Сидели до полдевятого вечера. Уставшая, зашла в хату. Полина взяла на меня ужин, рис с консервами.

— Представляешь, видела, как этап встречают, — помешиваю чай, — их палками бьют.

— А это и есть политика.

— Да какая же это политика, когда бьют просто так?! — возмущаюсь я.

— Самая обычная. Тюрьма тем и хороша, что начинаешь видеть и понимать происходящее вокруг в мире. Если хочешь знать, тюремная система единственная, которую большевики практически не тронули в революцию. Это и есть скрепа, на которой держится государство независимо от строя.

— И надо бить?

— В этом случае, обязательно. Уясни их принцип: «главное, чтобы никто не офигел, не припух». И тогда тебе все станет понятно в действиях во все времена. Карают не потому, что виноват, а потому, что начал набирать силу и, тем самым, оспорил право на власть. Не дал куска вовремя, высказался дерзко, влияние подмял не по чину. А чтобы о таком и не думали, бьют для профилактики. Как этих бедолаг — без причин.

— Тогда это никак не народная власть.

— Конечно, она и не была никогда народной. И не старалась. В рамках держит, чтоб не бузили, куски кидает, себя восхваляет.

— А какая тогда?

— Никакая. Раньше правитель должен был делом уважение завоевать. Личные качества делали его недостижимым для простых людей. Если хочешь, даже обладал сверхспособностями. Тогда за ним шли. У евреев на царство помазывали пророки. У нас князья были энергетическим центром, вокруг которого собираются люди. Для этого не обязательно быть богатырем. Даже девочка справится, если ей это дано. Харизма личная. Или Господом благословленная.

— Что-то такое мне встречалось, — я вспомнила школьную подругу Катю.

— А у советской власти харизма не своя. Это власть гопников. Не зря люмпены всегда были социально близким элементом. По началу в лагерях ВОХР из уголовников составляли. Нет у этой власти никаких оснований. Поэтому и кричат на каждом заборе, что народ и партия едины. Запомни, это важное и глубокое лжеутверждение.

— Но харизма есть?

— Есть. Темная. На крови основанная. «Как один умрем в борьбе за это». И управляется ложью. Ложь во всем. Повесили обещания, как морковку ослику. Светлое будущее, — она горько усмехнулась и задумалась.

— Такое светлое будущее не возможно? Даже в теории? Может, если сделать все правильно, по-другому, по-человечески, то возможно построить социализм, а потом и коммунизм?

— Вот и ты купилась. На самую главную ложь. Мы живем сегодня. День спасения — сегодня, как на Западе говорят. А не завтра. Для кого будущее, если нас уже не будет? Они украли жизнь у целых поколений, которые верили в фикцию и построили коммунизм для кучки мажоров, партийной номенклатуры. Им врали, заставляли жертвовать собой и принимали жертву для собственного блага.

— А на Западе не врут?

— О, Маша! Мы подходим к главному секрету внешней политики и отношений с Западом. Врут, конечно. И манипулируют всячески. Но есть огромная пропасть, увидев которую, можно понять, почему Запад не любит СССР и никогда не полюбит. Я уверена, даст шанс. Сейчас все к тому идет. Но никогда не сойдется.

— И почему? — вариантов у меня нет.

— Потому что ложь разная бывает в зависимости от источника.

— Не все ли равно, кто врет, если это неправда?

— Есть ложь системная, которая в этой же системе и от кого-то, кто часть этой системы. А есть ложь сверхсистемная. От того, кто этой системе не принадлежит.

— Система, я так понимаю, народ?

— Да. Если западный политик пойман на лжи, ему самому, может, и не стыдно, но в народе осуждают. А он — часть этого народа. Поэтому отставки, позор и недоверие.

— Значит, наши источники вранья вне народа?

— Совсем. Представь инопланетян или демонов, которые одели биоскафандры и теперь неотличимы от людей. Но моральные посылы их другие. Ложь — просто средство манипуляции. И все. Им не стыдно. Глупо стыдится рыбаку, что он использует сети. Или охотнику, что он поймал зайца в капкан, а не в честной погоне. Мы — это рыба и зайцы. Вот этих источников, которые больше не люди, и боится Запад. До истерики. Для них это как инфекция расчеловечивания. Думаешь, они не знают, что коммунисты творили с крестьянами Украины и Поволжья, с интеллигенцией, в лагерях и ссылках? Как дети предают родителей?

— Павлик Морозов?

— Чего к нему прицепились? У меня подшивка пионеркской правды довоенной была. Так там таких «павликов» не перечесть. Мать собирала колоски, чтобы сына накормить. Сын ее вложил. Матери десятку, а сыночку обновки и путевку в крымский санаторий.

— Но потом в детдом?

— Не знаю. Но для власти это идеальный человек. У него больше ничего нет, кроме государства. Он отрекся от самого святого.

— На фашистов похоже.

— Сравнение не уместно. Ты девочка умная и начитанная. Давай не будем путать фашистов Италии, которые радели за величие своего государства, и национал-социалистов Германии, которые превозносили свою нацию. Совсем не похоже. В конечном итоге, они для блага своего народа старались. За счет других, правда. Но это мало отличается от племенных войн древности. Почитай Ветхий Завет, там народы вырезались полностью, только потому, что они не избранные. Программа партии того времени. Но это все в системе собственного народа и для него. А у нас — вне народа и за счет его.

— Но коммунисты сейчас влияние теряют. Уже вовсю поговаривают о многопартийной системе.

— Милая моя, — смеется Полина, — это все декорации. КПСС сгинет через год-два. Но люди никуда не денутся. Или не люди. Поэтому и принципы управления никуда не денутся. И источники энергии для этой власти и ее харизмы останутся прежние. Мумия Ленина лежит в зиккурате?

— Мавзолей похож на него, точно. Вынесут потом.

— Не вынесут. Пока власть эта, и он там будет. Это тоже скрепа. Теперь понимаешь глубину лозунга?

— Партия, точнее, управляющие существа совершенно вне народа.

— Внесистемная ложь. Давай спать. Предвижу вопросы, а ты сегодня устала.

Глава 7

Мурад в ярости ударил по настенному ковру. Четки в руке брякнули. И кому он доверил? Что еще от торгаша ждать. Наплел про свои связи. Жаль, что уже с него не спросишь.

Пропавших искали неделю. Менты собрали растасканные по лесу останки. Сам Руфат лучше всех сохранился. Хоть и протух быстро. Сентябрь теплый. Машину тоже забрали на экспертизу. Знакомые мусора говорят одно — звери съели. Как могут загрызть трех здоровых мужчин среди белого дня? Врут. Верить русакам нельзя. Все приходиться делать самому. И что говорить родственникам Маги и Руслана? Не героическая смерть какая-то. Все непонятные вещи имеют свое земное объяснение и причины. Сколько их было, и все тайное стало явным.