Великорецкие заметки, или Шагами пути на Великую - Лада Владимировна Баёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во все времена
Оказывается, сейчас крестоходцы идут на Великую практически тем путем, которым ходили наши верующие прадеды еще в древности во времена обретения иконы святителя Николая. До революции же крестный ход в Вятке провожали и встречали не менее торжественно, чем сейчас. В советские годы верующие в начале июня на свой страх и риск совершали паломничество на Великую втайне… Обо всем этом однажды мне рассказал протоиерей Андрей Дудин, который в начале 1990-х годов стоял у истоков возрожденного крестного хода. Совершив паломничество уже порядка 25-ти раз, он до сих пор продолжает ходить на Великую.
Разговор с батюшкой состоялся при подготовки материала под рубрикой «Это наша история» для газеты «Вести. Вятка» (ныне священник является настоятелем Троицкой церкви в Медянах).
Вот что поведал отец Андрей о традиции Великорецкого крестного хода в период советских гонений и при Царской России:
«Что касается воспоминаний тех людей, которые ходили в послевоенные годы, их уже можно почерпнуть лишь в книгах, фильмах и архивах. Все они родились до революции, в 50-е, 60-е годы уже были бабушками, дедушками — людьми преклонного возраста, и большинства из них теперь уже нет в живых. И сейчас записать рассказ очевидца практически невозможно.
К счастью, были люди, которые это в свое время делали, такие как писатель — наш земляк Владимир Николаевич Крупин. В частности, в его рассказах «Великорецкая купель», «Крестный ход», названы имена Маргаритушки, Прокоп Иваныча, который нас потом водил, Николая, Зинаиды, его супруги — людей, которых он знал, с которыми общался, когда сам ходил в 70-х годах. И та старая гвардия тогда еще частично сохранялась, хотя и была уже в преклонных годах.
Я, конечно, уже не застал никого из послевоенных паломников. С нами возрождать крестный ход стали те, кто ходили в 70-е годы. Они были людьми закаленными. Но стоит отметить, что в те годы тиски гонений на паломников уже ослабились. Оставались еще кордоны, контроль и милиция, но жестких преследований уже не было. Ловили, обрабатывали, принудительно заставляли выслушать курс религии атеизма, были всяческие взыскания на предприятиях, но вот что интересное запомнилось из рассказов большинства очевидцев: руководители цехов и самих заводов относились к этому весьма снисходительно. Некоторые даже тайком на ушко говорили: пойдешь на Великую, помолись и за меня, за моего сына. Ведь у кого-то дети служили в армии, у кого-то болели…
Но каждый, кто шел на Великую, знал, что он потенциально может подвергнуться какому-либо наказанию. И знали, если их все-таки поймают, то за них уже ни начальник цеха, ни руководитель предприятия, ни партийный работник не вступится. Напротив, в лучшем случае промолчат. Конечно, в 70-е годы XX столетия расстрелов не было, в тюрьму не сажали, но были дружины и идейные люди, которые целенаправленно выезжали, агитировали своих коллег не подпускать к святым местам паломников. Но таких «идейных» находилось немного.
Были и интересные случаи. Например, через деревню Заборовицы всегда проходили паломники. И председатель хозяйства активно настраивал жителей, чтобы никого не принимали, и паломники, зная об этом, приходили в деревню ночью, с огородов. Чтобы оставаться незамеченными, шли не по центральным улицам, а по задворкам. И их везде пускали, в том числе и жена председателя. Она пускала паломников втайне от мужа в баньку, которая стояла на другой стороне огорода, где они и ночевали. Она картошечки принесет, покормит их, пока супруг спит. И у самого этого председателя в доме висели иконы. Но он об этом не знал. Все очень просто. На стене висело зеркало, но если переворачиваешь его, то увидишь, что с другой стороны — наклеены иконки. Пока муж в поле где-то ездит, жена перевернет зеркало, помолится и обратно повесит на стенку. Точно так же хранили Евангелие, Библию. Книги перешивали в советские переплеты и ставили рядом с другими книгами на самое видное место. Так, «Война и мир» стоит на полке, а открываешь текст — там Евангелие. Даже тогда у верующих книги стояли на самом видном месте, потому что святыням не должно в чуланах храниться. Так в советских корочках «Война и мир» пребывало Евангелие, и война, и мир также в некотором смысле. Вот такие случаи нам остались в наследство.
Паломники ходили самостоятельно, небольшими группами — по четыре-пять человек, иногда меньше. Бывало и по двое. Потому что групповые выходы были опасны, таковые сразу вычисляли. Икону не носили давно. Примерно с начала 30-х годов Великорецкая чудотворная икона исчезает. А тот список, который сейчас носят — особый. Потому что та икона заменяла Великорецкую чудотворную икону, когда та путешествовала по России, и вместо нее ставили эту икону, с которой ходим сейчас. И она после закрытия кафедрального собора в Вятке в 1935 году была передана в антирелигиозный музей, который находился в Серафимовской церкви. Музей просуществовал недолго, там сделали иконохранилище, где и хранился образ святителя Николая, а в 1942-м открыли православный приход в этом храме. А часть имущества передали под нужды верующих, в числе которого оказалась и эта икона. И она осталась в Серафимовском соборе, где и сегодня висит. Поэтому появилась традиция иконки носить на груди, то есть каждый паломник, пробираясь через чащи леса, нес с собой маленький образ святителя Николая на груди, который приносил с собой, чтобы в Великорецком помолиться. А вся территория у источника и поляна на берегу Великой была огорожена. Часовня разрушена. И паломники молились на полях, среди сосенок. В честь них и поставили крест, который сейчас стоит в Великорецком.
Священники ходили, но для них это было особо опасное дело, поскольку внимание к представителям Церкви со стороны властей — повышенное. Поэтому духовенство ходило тайно, иногда не весь путь и не в рясах как ныне идут священники, а ходили батюшки в советское время в основном в мирской одежде, дабы не вызывать никаких подозрений.
В 1989 году впервые официально разрешили на реке Великой совершить богослужение. Там была сделана походная церковь, поставлена палатка. Конечно, паломники многие опасались. Боялись долго. Наверное, последующие лет шесть все время об этом говорилось. И даже когда уже ходили вполне официально — в 1995-96 годах в пути велись «непростые» разговоры.
В 1993-м помню случай, когда мы пришли
