Там вдали, за рекой - Юзеф Принцев

И, не прощаясь, направился к выходу...

Броневики осматривали в заводском гараже, потом откатывали через двор в цех. Там латали и варили корпус, а здесь возились с мотором и ходовой частью.

Станки и оборудование увезли вместе с рабочими еще в марте восемнадцатого, когда на Петроград наступали немцы, и завод стоял притихший, с раскрытыми настежь воротами, пустым двором. Не свистел на подъездных путях паровозик, не дымила труба кочегарки, под крышами чирикали воробьи, залетали в разбитые окна ласточки, и если раньше нельзя было расслышать рядом стоящего человека из-за лязга металла и шума работающих станков, то теперь каждый стук молотка гулко разносился по цеху.

В гараже тоже было пусто, выветрился даже запах бензина. Сиротливо чернела неосвещенная смотровая яма, у стены валялись ржавые автомобильные колеса без шин.

В углу, под железной лестницей, ведущей в чердачное помещение, на груде ветоши спал Санька и по-детски почмокивал во сне губами.

В середине гаража стоял полуразобранный броневик, около него возились Степан и Федор.

Глаша с Настей устроились на старых покрышках, промывали заржавевшие детали в ведре с керосином, вытирали их ветошью и складывали на расстеленную на полу мешковину. Глаша была без платка, волосы у нее немного отросли, и только вчера Настя подровняла их ей ножницами "под мальчика". Короткие волосы не закрывали лба, но Глаше казалось, что они лезут в глаза, по привычке она тыльной стороной ладони отбрасывала их, и челка смешно топорщилась ежиком.

Степан засмотрелся на нее, не убрал вовремя руку, которой он придерживал зубило.

Федор стукнул молотком по зубилу, молоток соскользнул и пришелся Степану по пальцу. Степан от боли запрыгал на одной ноге и сунул палец в рот.

- Ты чего, Степа? - спросила Глаша.

- Палец зашиб... - буркнул Степан и крикнул Федору: - Куда глядишь, деревня?

- Я-то? - ухмыльнулся Федор.

- Ты-то! - дуя на ушибленный палец, передразнил Степан.

- Я-то смотрю куда надо, а ты в другую сторону, - хитро улыбнулся Федор.

- В какую еще сторону? - отвел глаза Степан.

- Да всё в одну! - негромко сказал Федор и понимающе мигнул в сторону Глаши.

Степан с силой швырнул зубило на пол.

- К чертовой матери такую работу!

- Ты шибко не разоряйся, - поднял зубило Федор и поглядел на спящего Саньку. - Спит человек...

- Что во всей мастерской ключа разводного не найти! - бушевал Степан. - Где механик?!

- Да не ори ты, действительно! - прикрикнула на него Настя и тоже посмотрела в угол. - Третью ночь ведь не спит...

- А я сплю? - огрызнулся Степан.

- Сравнил! - Федор даже рассмеялся. - Чай, он мальчонка совсем.

- Ты, землепашец, помолчи! - вышел из себя Степан. - Не твоего ума дело!

- Это почему же? - поморгал ресницами Федор.

- В Союз не вступаешь, в текущем моменте не разбираешься! - распалял себя Степан. - И чего с тобой Лешка нянчится?

- Тебя не спросили, - помрачнел Федор.

- Зря не спросили. Я бы сказал! - пошел к раскрытым дверям гаража Степан и уже со двора послышался его крик: - Механик! Павлов, будь ты трижды!..

- Бешеный, - сказала Настя и посмотрела на Глашу.

Глаша смеялась одними глазами и молчала.

В углу под лестницей завозился Санька. Зевнул, потер глаза кулаками и сонным голосом спросил:

- Пожар, что ли?

- Вроде... - улыбнулась ему Глаша. - Степан разбушевался.

- А я сон видел, - сел на кучу ветоши Санька. - Будто сплю, а вокруг меня голуби воркуют...

- Кто про что! - засмеялась Настя. - Своих тебе мало?

- А у меня один турманок остался, - шмыгнул носом Санька. - Выпустил я его, пока не изжарили. И голубятню заколотил... - Помолчал и грустно добавил: - Верите: улетать не хотел! Кружил, кружил... я его шугаю, а он над голубятней кружит. Обратно просится!.. Я чуть не заплакал.

- А может, заплакал? - подразнила Настя.

- Ну, и заплакал, - признался Санька. - Привык я к нему...

Опять шмыгнул носом и деловито спросил:

- Рессоры не снимали?

- Инструмента нет, - ответил Федор.

- Весело! - присвистнул Санька, встал и пошел к броневику. - Может, зубилом!

- Пробовали уже, - сказал Федор и рассмеялся.

- Ты чего? - удивленно посмотрел на него Санька и тоже рассмеялся.

- А ты чего? - спросил Федор.

- Я так... - продолжал смеяться Санька.

- И я так! - окончательно развеселился Федор. - Давай зубилом. Только, чур, держать я буду, а ты бей.

- Почему?

- Потому! - оглянулся Федор на Глашу.

Она тоже рассмеялась и погрозила Федору кулаком.

Санька старательно бил по зубилу. Даже вспотел. Рессора не поддавалась. Санька вытер пот со лба и сказал Федору:

- Теперь ты бей, а я подержу.

- Устал, что ли? - взял у него молоток Федор.

- Есть маленько... - кивнул Санька. - Давай бей!

- Ты поосторожней! - предупредил его Федор.

- Давай, давай!.. - крикнул ему Санька, прислушался и шепотом сказал: - Погоди-ка!

- Ты чего? - тоже почему-то шепотом спросил Федор.

- Голуби на чердаке! - поднял голову Санька. - Вот, слышишь? Гули-гули-гули... Выходит, не приснилось мне?

- Совсем ты еще пацан, Санечек! - засмеялась Настя.

- Я тебе не пацан! - рассердился Санька. - Я член РКСМ.

В гараж вошел Степан. Сказал, ни к кому не обращаясь:

- Нет Павлова. На склад уехал.

- И Леша где-то задерживается... - вздохнула Настя.

- Соскучилась? - исподлобья глянул на нее Степан.

- Спросить нельзя? - вспыхнула Настя.

- В Смольном он.

- Долго как!

- Надо, значит... - Степан уселся на пустой ящик, пошарил в карманах, ничего не нашел и протяжно свистнул.

- Не свисти, - сказала Настя. - Денег не будет.

- А на кой мне деньги? - удивился Степан.

- Мало ли... - усмехнулась Настя. - Вдруг жениться надумаешь?

- Сдурела? - рассердился Степан и покосился на Глашу. - С чего это мне жениться?

- Ну, а вдруг? - подзадоривала его Настя. - Любовь если?

- Чего вы заладили, как сороки: "любовь, любовь"! - покраснел вдруг Степан. - Где она, эта любовь? Разговоры всё!

- Почему это разговоры? - тихо спросила Глаша.

- А потому! - Степан даже зажмурился, чтоб не видеть Глашиных глаз. Где ты ее видела? С чем ее едят, знаешь? С повидлом? С подсолнечным маслом? Может, на ситный мажут?

Санька засмеялся, а Глаша еще тише сказала:

- Если так про любовь думать...

- Тогда что? - в запальчивости обернулся к ней Степан, увидел ее глаза, запнулся, но повторил: - Что тогда?

- Тогда и жить незачем, - очень спокойно ответила Глаша, только щеки у нее побледнели.

- Жизнь-то при чем?.. - растерянно пробормотал Степан.

Глаша побледнела еще больше и сказала очень звонким голосом:

- Если человек любовь с повидлом равняет, - значит, ничего высокого у него в жизни нет. И жить такому человеку незачем. Лучше умереть.

Все притихли и посматривали то на Глашу, то на Степана.

Он сидел на ящике, глядел в пол и чувствовал, как жаром наливаются у него щеки, лоб, уши, шея. И сидеть стало неудобно. Так бывает, когда затекут ноги. Он потер шею ладонью и повертел головой. Сказал бы он ей!.. А что бы он сказал? О таком вслух не говорят. Это она, шалая, при всех ляпнула! Ну, сболтнул про повидлу эту... И про масло подсолнечное зря... Что же, он должен собрать народ и орать: "Ах, люблю тебя до гроба!"? И одной-то никогда не скажет: язык не повернется. И чего говорить? Слепая она, что ли? Степан поднял голову и увидел Глашины глаза. Она смотрела на него так, как будто Степана здесь не было. Он даже подвинулся на своем ящике, чтобы оказаться напротив. Должна была она его видеть, не могла не увидеть - вот же он, рядом! - но глаза ее смотрели мимо него. И делала она это не нарочно, не для того, чтобы показать, как она сердита, а просто не видела. Не хотела видеть. Не было сейчас никакого Степана, и все!

Так они и сидели, молчаливые и задумчивые, когда в гараж вошел Алексей. Он медленно подошел к заваленному бумажками столу, стоящему под лестницей, и опустился на табурет.

- Ну что, Леша? - подошла к нему Настя.

Алексей ничего не ответил, провел ладонью по лицу, как после сна, и спросил:

- Закурить нет?

- Держи, - протянул ему недокуренную самокрутку Санька.

Алексей сделал несколько затяжек и погасил самокрутку о стол.

- Горькая какая-то махорка...

- Может, хлеба хочешь? - предложила Настя.

- А есть? - поднял голову Алексей.

- Немного. - Настя протянула ему ломоть хлеба.

Алексей разломил его пополам, одну половину взял себе, другую отдал Насте и, отламывая хлеб маленькими кусочками, принялся устало жевать.

- Ты чего такой, Леша? - подсела к нему Настя.

- Дружка своего встретил... - медленно пережевывая хлеб, ответил Алексей. - С передовой только.

- Ну? - подошел поближе Санька.

- Остановили беляков, а вот надолго ли... Прут, сволочи! - Алексей даже поморщился, как от боли. - А тут еще контра опять зашевелилась... Я в Чека насчет запасных частей ходил.

- Чека-то при чем? - не понял Степан.

- Части нам со склада выписывали, оказывается... - объяснил Алексей. - И накладные есть, все честь по чести! А до нас не довозили.