Хозяйка дворца - Чжоу Мо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты как раз вовремя, мы с благородной супругой Чунь обсуждаем виды Цзяннани. – Мать императора была проницательна, но свои наблюдения оставляла при себе. – Жаль, что я в былые годы не добралась до Сучжоу и не полюбовалась видами Цзяннани во всей полноте. Зато я только что получила в подарок прекрасный пейзаж. Можем полюбоваться им вместе.
Тетушка Лю поднесла свиток, и перед собравшимися развернулась прекрасная картина.
Но при виде просторных речных берегов, силуэтов рыбацких лодок и двух гордо вздымающихся к небесам вершин благородная супруга Чунь сразу опознала полотно:
– Это же… Чжао Мэнфу, «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»?
Она быстро взглянула на Хунли и только тогда обнаружила, что он впился взглядом в картину, а лицо его закаменело. Он медленно спросил:
– Это старшая наложница Вэй вам ее преподнесла, матушка?
Почему он вдруг упомянул Вэй Инло?
Блестящий ум вдовствующей императрицы быстро распознал все чувства, что таились в его вопросе, и она с довольной улыбкой ответила:
– Так и есть… Помнится, ты как раз любишь такие пейзажи? Давай я подарю ее тебе.
Хунли, изо всех сил сдерживая гнев, улыбнулся.
– Разве может почтительный сын отказаться, когда у матушки столь благие намерения?
Эти «благие намерения» разозлили императора на все утро.
Даже в обед он почти не ел, и все блюда унесли нетронутыми.
– Ли Юй. – Император с необычайно мрачным видом стоял напротив «Осенних красок вокруг гор Цяо и Хуа». – Вот ты нас рассуди: пускай я был к ней несправедлив, зря ее обидел. Почему бы не поступить, как младшая супруга Цзя: прийти ко мне, поплакать, объясниться? Она сама мне ни слова не сказала, решила терпеть в одиночку, а теперь меня винит, что я был с ней жесток!
Ли Юй осторожно спросил:
– Ваше императорское величество, вы… хотите, чтобы я сопроводил вас во дворец Яньси?
– Что ты себе такое позволяешь? – набросился на него император.
– Слушаюсь! Простите болтливость ничтожного раба, что заслуживает смерти! – Евнух подумал, что неправильно понял волю священного владыки, и решил больше не упоминать дворец Яньси.
Он надеялся, что уж теперь-то ошибки не будет, но всего через пару мгновений Хунли снова обрушился на него:
– Почему ты все еще здесь?
Слуга преклонил колени. Не зря говорят: «Дружба с повелителем подобна дружбе с тигром», – его милость в один миг может смениться гневом, в этот момент Ли в полной мере ощутил эту старую истину на себе. Все-таки идти ему во дворец Яньси или нет? Может ли император, наконец, сказать точно, чего он хочет?
На самом деле Хунли не мог сказать этого точно даже самому себе.
В один миг он хотел просить у нее прощения, в следующий – отказывался от этой мысли из-за ревущего внутри ущемленного самолюбия. То он злился, что она посмела вручить вдовствующей императрице его дар, то не мог удержаться от оправданий:
– Все-таки она моя старшая наложница.
Ли Юй и не думал что-то отвечать на его метания: что бы он ни сказал, все было бы ошибкой. А потому держал рот на замке и слушал.
– Ни с того ни с сего вдруг стала фавориткой императора – конечно, остальные наложницы взревновали. И раз за ней не стоит никакого знатного рода, разумеется, они взялись ее третировать. Ведь всего несколько дней назад ей пришлось стоять на коленях, да так, что она все ноги изранила. – Хунли были не нужны его ответы: любое действие неприятного человека легко объяснить злым умыслом, а любой поступок того, кто тебе по сердцу, – скрытыми страданиями. – Наверное, она тогда хотела ко мне прийти, я же, ничего не выяснив, наказал ее.
Немного помолчав, он вздохнул:
– Она наверняка перепугалась и, перестав рассчитывать на меня, все надежды на защиту возложила на вдовствующую императрицу.
Он больше не хотел доискиваться, почему она отправила эту картину во дворец Шоукан.
Может, она решила побаловать госпожу, а может, та сама попросила понравившийся свиток – и разве могла отказать ей Вэй Инло, девица низкого происхождения, уповающая на ее милости?
– Ступай, – тихо сказал Хунли. – Иди во дворец Яньси.
Ли Юй удалился.
Сложнее всего было ждать. Император ходил взад-вперед мимо злополучной картины и на каждом шагу бросал взгляд в сторону дверей.
Едва там показался силуэт главного евнуха, Хунли прекратил расхаживать, стремглав бросился к столу, сел за него, схватил первый попавшийся доклад и изобразил безразличие.
– Что тебе сказала старшая наложница Вэй?
Ли Юй посмотрел на доклад, который император держал вверх ногами, притворился, что ничего не заметил, и, склонив голову, ответил:
– Старшая наложница Вэй сказала… что осознает свои ошибки.
– Да? – Он тут же отложил доклад и быстро поднялся. – Пойду-ка я посмотрю, насколько хорошо она их осознала.
Он так торопился, что слуги даже не успели известить о его прибытии.
Во дворце Яньси спешно зажигали свечи, едва причесанная Минъюй вышла встречать императора с шестиугольным фонарем в руках.
– Ваше величество, хозяйка уже удалилась ко сну…
Хунли остановил ее движением руки и прямиком направился в спальню.
Вэй Инло поспешно встала, она была в домашнем халате, неубранные длинные волосы струились черным атласом, в котором отражалось пламя свечей, – неповторимое по красоте зрелище. Она улыбнулась:
– Ваше императорское величество, откуда вы здесь?
Хунли глубоко вздохнул. Он прибыл, полный гнева и надменности, но при виде ее кокетливой улыбки склонил голову и, не дожидаясь извинений, высказался первым:
– Я велю младшей супруге Цзя в течение месяца оставаться взаперти, размышлять о своих ошибках и переписывать «Жизненные образцы для женщин»[17].
Больше этого он был не способен сделать. Он не мог сказать вслух «прости», но именно об этом молили его слова и действия.
Вэй Инло хорошо это понимала. Чуть помедлив, она легко улыбнулась и, словно нарочно желая его позлить, произнесла:
– Император признает свою ошибку?
Веки Хунли дрогнули.
Эта женщина… Не может она придержать язык и оставить свое мнение при себе?!
Снова придя в ярость, он подошел широким шагом, вдавил Вэй Инло в постель и, глядя на нее сверху вниз, с досадой спросил:
– Вэй Инло, почему ты вечно меня изводишь?!
Девушка рассмеялась, и ее звонкий смех успокоил его гнев.
– Ваше величество, – она обхватила Хунли за шею, притянула его к себе и, словно шаловливый котенок, легко укусила в губу, – такова уж моя природа. Даже
