Выбор павшего. По следу памяти. - Дарья Гущина

Потаращившись на теперь уже абсолютно нестрашный лес, я тупо уставилась на костер. Покивала духу огня, попыталась подумать о сбежавших виалах, сердито потерла слипающиеся глаза и устало их прикрыла. На минутку, всего лишь на минутку…

Я проснулась резко, как от болезненного пинка по ребрам. Подскочила на спальнике, ошалело огляделась по сторонам, укоряя себя за слабость, и испуганно съежилась при виде сидящего у огня морового поветрия. Как ждал, зараза!.. И ведь проспала-то я — всего ничего, даже костер толком догореть не успел!.. А он уже нарисовался, сволочь позорная! Здрассьте, называется, я ваша тетя, получите и распишитесь…

Ой-ей…

— Не надо, не буди своего спутника, — с явным удовольствием грея у огня дрожащие руки, негромко посоветовал знакомый дедок, когда я вознамерилась заорать благим матом.

— Почему это? — удивилась я, поперхнувшись.

Старичок непонятно улыбнулся:

— Он все равно не проснется.

— Вы что, убили его?.. — ужаснулась я.

— Ну, почему же сразу — убил? — в свою очередь изумилось поветрие. — Даже и не думал. Он просто спит. Очень крепко спит.

— А-а-а… — я немного расслабилась и перевела дух. — Ладно, пусть спит. Но вы-то зачем явились? Заражать нас? Имейте в виду, я лихорадкой переболела, она мне не страшна!

Врала, конечно, безбожно. Ничем, страшнее легкого насморка и похмелья, я сроду не болела, но решила подстраховаться… Кто их, поветрий этих, знает… Нахимичит чего-нибудь исподтишка и все, моменто море… А у меня еще дел столько незаконченных…

— Переболела? — снова невнятная улыбка. — Тем лучше для тебя. Но я не вредить тебе пришел…

— Эм-м-м? — недоверчиво прищурилась я.

— …а просто поговорить.

— М-м-м?..

— А что в этом такого? — почему-то обиделся дедок. — Я, может, за столько лет соскучился по обычному человеческому общению!

— А погубленных людей вам мало? — не удержавшись, съязвила я. — С ними душу отвести не успели?..

Поветрие несколько мгновений, не мигая, смотрело на меня, и от его взгляда мне стало как-то не по себе. Словно оно стремилось заглянуть в мою душу и прочитать мои мысли… И я поймала себя на том, что меня начинает лихорадить.

Я зябко потерла плечи:

— Слушайте, если вы разговаривать пришли — так давайте, болтайте, а не наводите порчу на приличный народ! Я ведь вам не бедная овечка, я и прогнать могу!

Ну, по крайней мере, я пыталась себя в этом убедить. Не Мыслью — так Словом…

— Я вижу, павший, — кивнул старичок. — А что до людей — так они сами виноваты.

— Не поняла! — аж привстала я.

— Люди… — дедок посуровел и мрачно посмотрел на меня из-под густых, седых бровей. — Знаешь, как они лечат своих больных?

— Лекарствами. Или исцелением, — предположила я. — В зависимости от болезни.

— Это простые заболевания, — согласился он. — А страшные, передающиеся — огнем.

— В смысле? — похолодела я.

— В прямом, — поветрие вновь протянуло ладони к костру. — Сжигают ночью вместе с домом.

— И вас тоже… сожгли?.. — с запинкой спросила я.

Мать моя женщина, как же мне на ходячих мертвецов везет!.. Это судьба, не иначе…

— Попытались, — угрюмо ответил старичок. — Я успел убежать из деревни, пока до меня очередь не дошла. И скрывался в лесу, пока не перешагнул за Черту и не обрел новую жизнь. Чтобы мстить, — и он холодно поджал бескровные губы.

Я ошарашено молчала, пытаясь подобрать нужные слова — и не находила. Сжигать своих, вместо того, чтобы исцелить или попытаться вылечить природными способами… Это, граждане, зверство. Хотя, с одной стороны, я понимаю людей — дремучий восемнадцатый век, полное отсутствие современных знаний… Но — наличие магии. Я однажды видела работу целителей — им и касаться-то больного необязательно. Провел рукой по воздуху в трех метрах от страдальца — и все, он как новенький. Почему же тогда и страшные заразы подобным методом не лечить? Непонятно…

— И я не понимаю, — прочитало мои мысли поветрие. — И буду мстить, пока до людей не дойдет.

— Но ведь… — я осеклась и с ужасом воззрилась на своего собеседника. — И маленьких детей?..

— и нечего из меня чудовище делать, — обижено засопел дедок. — Я только взрослых… Это по легенде мы сами собой заразу распространяем. На самом-то деле, мы лишь на тех насылаем, кто виноват. Мы давно научились повелевать данной нам силой.

— Так почему бы вам самому с ними и не поговорить? — резонно предложила я.

— Какая дельная мысль! — теперь язвил уже он. — И как ты себе это представляешь, а, павший? Народ пригласит поветрие на кружечку настойки и выслушает его жалобы?.. И по плечу дружески похлопает, и мира пожелает?.. И на порог своего дома пустит?..

— Да, неувязочка вышла, — призналась я. — Но ведь должен же быть хоть какой-нибудь выход! Не все же вам по свету скитаться да душегубством промышлять!

— Вот ты и расскажи, — с надеждой посмотрел на меня старичок. — И мы обретем покой…

— А мне кто поверит? — возразила я. — Чужеземке-полукровке, предположительно, пришельцу, а на самом деле — проклятому павшему? Да от меня тут шарахаются, почти как от поветрия! Только что сжечь еще никто не попытался…

— А твой друг?

— Да и он-то не поверит, — тяжко вздохнула я, взглянув на безмятежно спящего Свята. — Он мне и не друг, в общем-то. Так, попутчик, проводник, собеседник…

— Жаль, — искренне опечалилось поветрие. — А я так надеялся на твою помощь…

— А вы… и правда мертвый? — не удержалась от вопроса я.

— И уже давно, — подтвердил он. — Второе тысячелетие скоро разменяю… Но тебя это не удивляет, верно?

Я вспомнила Райта. Моего давно и всерьез умершего друга, которого оживила древняя магия мира. Друга, умеющего чувствовать и улыбаться, но сердце которого не билось…

— У меня друг — мертвяк, — пояснила я.

Дедок понимающе покивал, и мы замолчали. Каждый думал о своем, о наболевшем. Я опять вспоминала Альвион и Райта, а мой собеседник, очевидно, своих близких. Нет, жестоко с ним поступили… Держу пари, это очередное испытание Хранителей, которое они послали людям, а те его с блеском провалили. И остались им четыре поветрия — как наказание. Вот если бы мне поверил кто… А, может, до людей действительно все само дойти должно? Как обычно. Пока сам на грабли не наступишь и шишку не заработаешь — ни за что не поумнеешь. И то — не факт… Иногда и болезненные ушибы не помогают. Если уж не дано — так не дано.

А дедок, потянувшись, полюбовался огнем и встал.

— Пойду я, пожалуй, а то засиделся с тобой… Ты, павший, не бойся, не заболеешь. И благодарность от меня прими.