Московские тени - Роман Сенчин

Спасибо Дэну с Борисом – подали надежду отвязаться на пару деньков. Если обломят, станет еще хреновей, еще тяжелей.

Да, каждый год есть несколько дней. Раньше я чувствовал их, догадывался, что они переломные, что они заставляют птиц лететь с континента на континент, и самому тоже хотелось. Но не так сильно, кажется. Моя жизнь была другой, я еще не увяз тогда, не зарос ежедневностью. А теперь все размерено, все предсказуемо: пять дней в неделю бегаю по Юго-Западному округу, контролируя реализацию газировки в гастрономах, ларьках и мини– маркетах, а два дня провожу с семьей. С ребенком гуляю вот, дверцы у шкафа подкручиваю, прочищаю засорившуюся раковину, смотрю телик… И хоть это не так уж давно началось, но так успело достать.

…Сане полтора года, он пребывает в счастливом детстве, бегая, где ему вздумается, а мне – мучение. В пять минут он перемазался в луже, успел перетрогать десяток пивных крышек, окурков.

Таскаюсь за ним по дорожкам и бездорожью, то и дело кричу:

– Брось каку сейчас же, брось!.. Саша, а меня подождать? Не подходи близко к лошадке – ударит!

А он просто не слышит. Ведь он – хозяин, а я его нянька. Как расчудесное время вспоминается, когда он лежал в корзиночке первые месяцы после роддома, даже плакать как следует еще не умел. А потом началось. Зубы резаться стали, личность оформляться, познание мира… Дальше, говорят, будет еще мрачнее. Вот вырастет каким-нибудь подонком, бегай тогда по судам, плати за его подвиги, или в армию заберут…

Все вокруг счастливей меня. По крайней мере – на вид. Особенно молодежь с пивком. Сидят на спинках скамеек, парни обнимают соблазнительных девушек… Весь мир наполняется соком, начинает бродить, как вино в громаднейшей бочке. Весна, одним словом, весна… Даже нищие, кажется, просят денежку не на хлеб и дешевую водку, а на шампанское.

Люди радуются, отдыхают на всю катушку. В открытую, никого не стесняясь, любят друг друга. Кому по карману, едят шашлыки, на американских горках катаются. Один я, как последний урод, вынужден мотаться туда-сюда, повинуясь каким-то импульсам в маленькой головенке сына…

Погуляв полтора часа, догоняю Саню и пытаюсь вернуть в коляску. Для этого у меня припасено печенье, обычно оно отвлекает сына от беготни.

Нет, сегодня не отвлекло. Он рвется на волю, растопыривает ноги в измазанных до предела сапожках, кряхтит, извивается.

– Пора домой, Саня, – ласково уговариваю. – Погуляли, теперь поедем, мама вкусненького даст… – Постепенно перехожу на рычание. – Ну-ка, садись. Успокойся! Возьми печеньку и успокойся!

Конечно, в ответ рев, бессвязные крики, маханье руками, ногами. Печенька падает в грязь.

Досадливые взгляды со всех сторон. Дескать, нарушаем покой, мешаем отдыху… Ничего, вот появится у вас нечто подобное, тогда поймете.

Справился кое-как с сыночком, крепко пристегнув его к коляске. Повез скорее домой. Сейчас сдам жене, врублю телик, забьюсь под одеяло. Буду ждать звонка от Дэна. Если не позвонит – вилы. Больше никаких сил терпеть.

Наоравшись, наиздевавшись, Саня уснул. В двух шагах от подъезда. Блин, самое западло. Тащить его вместе с коляской?.. Сажусь на лавочку, жду, когда выспится.

С тополя, что надо мной, сыплются почки. Некоторые приклеиваются к волосам. Отдираю их… Через два-три дня листья вовсю покажутся. Да, все оживает, распускается, окрашивается в веселые цвета. А я сижу во дворе облупленной пятиэтажки и вместо счастливых весенних дел, вместо праздника тупо гублю предназначенное для радости время. Внутри меня тоже бурлят какие-то соки, но бесполезно.

То и дело смотрю на часы. Дэн обещал позвонить ровно в девять. Сейчас без двадцати. Главное – опередить жену, взять трубку первым…

Выкурив пару сигарет, не выдерживаю, тащу коляску с ребенком по узкой лестнице. В следующий раз снимать квартиру надо обязательно в доме с лифтом, правда, выйдет дороже. На сегодняшний день мы можем позволить себе только вот такую крошечную однушку, где на кухне двоим не протолкнуться, а унитаз помещается почти под ванной, к тому же ванна – сидячая. Строили такие конурки для одиноких старух, теперь же сдают молодым семьям за полторы тысячи в месяц.

Поднимал, тряс коляской. Два раза ставил на площадку, чтоб передохнуть. Саня даже не шевельнулся. Вот бы во время прогулки так. Нет, во всем закон подлости.

– Погуляли? – Жена улыбается.

– Угу… Вот срубился перед самым домом, а когда вез – изорался.

Раздеваюсь, пью воду. Иду в комнату. Сел в кресло, поставил рядышком телефон. Телевизор включен, ищу на дистанционке что бы посмотреть. Ничего интересного. Оставляю эм-ти– ви, какого-то лоснящегося турка, зовущего жалобным голосом Аизу или Азизу…

– Есть будешь? – спрашивает жена.

– Я же ел недавно.

– Там еще котлетки остались, вермишель. – Она садится на подлокотник кресла, ворошит мне волосы. – Не сердись, дорогой. Я сегодня тоже устала ужасно. Надо было перевод срочно доделать, потом с Сашкой на руках бегала его отдавать.

Жена у меня знает английский технический неплохо, иногда ей перепадает заказ что-нибудь перевести.

– И как, – спрашиваю, – заплатили?

– Обещали на будущей неделе.

– Я-асно… – Смотрю на часы, без пяти минут девять. – Если можно, чайку бы.

– Сейчас поставлю… Кстати! – вспомнила, – Мирзоев новый спектакль поставил, «Укрощение строптивой», с Сухановым. Ольга звонила, предлагала провести. В следующую субботу. Пойдем?

В позапрошлом году она закончила Щукинское училище, актрисой стремилась стать. Теперь же вот вышла замуж, родила, и на спектаклях даже в роли зрителя бывать стало проблематично.

– А Саню куда? – спрашиваю.

– Родителям отвезем. Один-то вечер согласятся с ним повозиться…

– Давай попробуем, – пожимаю плечами и тут же, чтоб закончить скорей разговор, обещаю твердо: – Ладно, сходим. Мирзоев – режиссер интересный, жалко пропустить.

Жена поцеловала меня в лоб и пошла на кухню. Переключаю телевизор на ОРТ, там мощный рекламный блок перед программой «Время». Ну что, будет Дэн звонить или опять простегал просто… На него это похоже.

– Тебе с сахаром? – заглянула жена.

– Нет, и не крепкий. Спать, наверное, лягу сейчас.

Она скрылась. Тут как раз и затрещал телефон.

– Алло? – спрашиваю я как можно спокойнее.

Из трубки забубнил дэновский голос:

– Здорово! Чего делаешь?

– Отдыхаю…

– Меня? – Еще раз заглянула жена.

Я сделал лицо озабоченным и серьезным, мотнул головой отрицательно. И деловым тоном в трубку:

– Да, слушаю, слушаю.

– Ну как, едешь? – говорит Дэн. – Отпустила супруга?

– Понятно, – кисло отзываюсь. – И во сколько?

– В девять утра на Белорусском, в кафе. Знаешь, которое за шестой платформой? Там еще бильярдный зал рядом…

– Как, как?

Дэн слегка раздражается, все же объясняет подробно, а я киваю: «Так, так», – не забывая сохранять на лице кислую мину.

– Понял, хорошо, – говорю, когда Дэн замолкает. – И сколько дней это продлится?

– Ну, суббота, воскресенье. В воскресенье вечером вернемся, если кураж дальше не попрет. Ты же знаешь Муската, ему только волю дай!..

– Мда-а. Что ж, я согласен. Что делать…

Дэн усмехается:

– Жена рядом, хе-хе? Ладно тогда. В общем, запомнил, где встречаемся?

– Да, да, в девять часов. До свидания.

Вздыхаю и кладу трубку. Уныло смотрю на жену.

– Что случилось, дорогой?

Выдержав паузу, отвечаю без капли радости:

– В командировку отправляют на выходные.

– Куда? В командировку? – В ее голосе удивление и недоверие.

– По югу области. Мотаться по станциям, эти чертовы магазины проверять. Плохо реализация, говорят, пошла… Вот тебе и уикенд…

В начале десятого пробудился Саня. Жена сняла с него уличную испачканную одежду. Посадила ужинать. Тот, конечно, разбросал вермишель по всей комнате, опрокинул на себя чашку с молоком.

Пришлось подтирать и подметать, пока жена его снова переодевала.

После ужина Саня принялся растрачивать недосожженную во время прогулки энергию. Устроил беготню из прихожей в комнату. Подбежит к двери, ударит ее ладонями, взвизгнет и топочет к тумбочке, где стоит телевизор.

Естественно – позвонил сосед снизу. Трубку взяла жена, минут десять ругалась с ним. Потом стала пересказывать мне.

– Штукатурка у него, видите ли, сыплется! Требует, чтобы линолеум постелили или половички. Я сказала, что нам нравится паркет. Пускай сам какой-нибудь навесной потолок закажет себе, шумонепроницаемый…

– Я же слышал все это, здесь ведь сижу, – перебиваю ее в конце концов.

Жена вздыхает напоследок:

– Вот бог послал соседушку – ни дня без претензий. Ох, менять надо квартиру, одно мучение.

Саня приволок откуда-то кисточку. Четвертый номер, кажется. Уселся посреди комнаты, стал выдергивать из нее волоски. Жена отобрала, он заныл.

– Смотри, – подает мне, – твой инструмент. Куда положить?