Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

В малой яранге молодая семейная пара уже закончила ужинать и собиралась отходить ко сну, но всё же любопытство заставило их пободрствовать ещё немножко и поддержать с нами разговор, пока я варила суп из высушенных и спрессованных кусков говядины, что мы добыли на шхуне.

Удивительно, но молодой человек оказался сыном того самого охотника на диких оленей, которого мы встретили вчера. Выходит, мы в стойбище некой красной вдовы. Интересно, почему старую женщину прозвали именно так?

Я задала вопрос, но ответом на него было молчание. Девушка и вовсе понуро отвернулась, а Мортен, словно подавая мне знак, закашлялся. Что это значит? Я спросила о чём-то непристойном или запретном? Надо будет позже в этом разобраться.

После ужина и предшествовавшей ему долгой изнурительной дороги Мортен завалился за полог и уже собирался заснуть, но я не удержалась и обняла его, обвила руками шею и положила голову на обнажённую грудь.

По моей спине заскользила его ладонь, а озадаченный голос шепнул на ухо:

– Что случилось? Неужели холодное сердце начало таять?

– Оно уже растаяло, – шепнула я в ответ и потянулась губами к его губам.

Наш поцелуй разогнал кровь и согрел нас обоих, я была в этом абсолютно уверенна. Вот он, мой будущий муж, отец моих будущих детей. Рядом со мной и всецело мой. Только мой. Навсегда. Осталось только найти дядю Руди, вернуться домой, а там… Там начнётся новая жизнь. Для всех нас.

Глава 90

Глава 90

С самого утра хозяева яранги вдвоём отправились к стаду, чтобы сменить там трёх пастухов. Целые сутки им предстояло пасти оленей, пока утром их не сменят всё те же три пастуха. До чего же тяжела жизнь в этом крохотном стойбище…

Как только молодая пара ушла, и мы с Мортеном остались одни, я накинулась на него с расспросами о красной вдове, раз он явно что-то о ней знает.

– Лет пять назад я видел Терхитыну и её дочерей в другом стойбище, – начал свой рассказ Мортен, – она жила с мужем, с семьёй его брата Питариля. Муж её был… ну, скажем так, жёстким человеком. И с женой, и с дочерями. Питариль от него не отставал, своих домашних он тоже держал в ежовых рукавицах. Ну, и ни к чему хорошему эти порядки не привели. Как-то Питариль зашёл в ярангу, а его брат лежит ничком на шкурах, кругом море крови, а из спины торчит нож. Терхитына сказала, что муж сам попросил её убить его. Вроде как волки в очередной раз задрали трёх оленей, стадо убывает, оленное счастье отвернулось, так зачем теперь жить. Дочери Терхитыны тоже были в яранге и в один голос заявили, что отец был в печали, просил избавить его от тоски и позора, и прочее в этом же роде. Соседи о нравах в этой семейке прекрасно знали, поэтому все как один сказали, что Терхитыне верят. А вот Питариль верить отказался.

– Почему?

– Потому что никакой тоски по оленям за братом накануне он не замечал. А ещё он прекрасно знает традиции родного острова. Если родственник попросит женщину лишить его жизни, она может его только удушить, чтобы не было никакой крови. Лишать жизни копьём или ножом позволено только родственнику-мужчине.

– Выходит, красная вдова не помогала мужу уходить в Верхний мир по его же просьбе. Она просто убила его исподтишка, когда он отвернулся.

– Очевидно, что так.

– Зачем же она так с ним поступила?

– Я же говорю, жёсткий был у неё муж. Её поколачивал, на дочерей руку поднимал. Мог выгнать из яранги на мороз, если ужин не понравился, мог отправить пасти стадо на сутки, а после дежурства запрещал спать, заставлял работать по дому.

– Я уже видела такое, – призналась я, – в стойбище, для которого вы с Эспином убили двух волков.

– Трусливые мужчины, которые не боятся вымещать свой гнев только на женщинах, и во Флесмере встречаются, даже не сомневайся. Просто в столице побитая и униженная жена может хотя бы подать на развод. Здесь тоже есть шанс полюбовно разойтись, если только есть куда идти. Тархитыне, видимо, идти было некуда. И нервы сдали. Наверное, муж в очередной раз решил поучить её уму-разуму на свой лад, а она дождалась, когда он повернётся к ней спиной, схватилась за нож, и дело сделано. А может, он нещадно лупил одну из дочерей, и Терхитына решила заступиться за родную кровь. Или наоборот, отец бил мать, а кто-то из дочерей нанёс ему один точный удар. Может, даже наша хозяйка.

Как-то мне стало нехорошо от его предположений. Провести ночь под одной крышей с потенциальной отцеубийцей – не хотелось бы мне, чтобы это оказалось правдой. Да, понимаю, каждый имеет право защищать жизнь близкого человека, да и свою собственную. Но ведь чужая кровь всегда оставляет пятна не только на руках, но и на душе.

– Неужели, – не понимала я, –  на этом острове можно так просто убить человека и не понести за это никакого наказания?

– Что ты хочешь тут увидеть? Тюремную ярангу с решётками из оленьих рёбер? Сборщики пушнины одно время пытались брать на себя роль заезжих полисменов и судей в одном лице, но у них это не особо получилось.

– Почему?

– Не понимают наши сборщики специфику здешней жизни. Поначалу они пытались брать под арест родственников, которые душили своих стариков по их же просьбе. Представляешь, как это обозлило людей? Они, по собственным понятиям, ничего дурного не делают, даже наоборот, избавляют человека от мучений и провожают его в Верхний мир, а тут какие-то сборщики с претензиями и угрозами увезти душителей на материк в казённый дом. Видимо, пару раз сборщики попали под раздачу от рассерженных родственников, и после этого в местные дела зареклись влезать. Теперь им, что удушение из милосердия, что кровная месть – всё едино. Боятся, что неправильно разберутся в ситуации, поэтому считают, что лучше не вмешиваться.

– Здесь ещё и кровная месть существует? – в ужасе спросила я.

– А как же без неё? Если Терхитына убила мужа, его брат имел полное право убить в отместку кого-то из её родственников или даже её саму. Но, поскольку они сами в некотором роде родственники, и согласно обычаю Питариль мог бы взять Терхитыну себе в жёны как вдову брата, рука у него и не поднялась её покарать.

– Выходит, он просто выгнал её?

– Полагаю, всё было в точности до наоборот. Она и её дочери унаследовали от покойного большую часть его стада. Таких богатых родственников Питариль так просто от себя бы не отпустил. Но Терхитына ушла из стойбища, и это весьма мужественный поступок с её стороны. Не каждая вдова решится начать самостоятельную жизнь с одними только дочерями. Но, видимо, хватка у Терхитыны ещё та, раз она наняла двух батраков в пастухи, а потом ещё и женила одного из них на старшей дочери. Попадутся ей на глаза бедные юноши, она и их позовёт к себе батрачить. Так новое стойбище и разрастётся. Лет через тридцать тут будет пять яранг и жить в них будут несколько родов, если оленное счастье не отвернётся. Ну, а мне сейчас остаётся надеяться, что от нас не отвернулась охотничья удача.

Сказав это, Мортен натянул на себя кухлянку, взял в руки ружьё и отправился за Эспином, чтобы вместе идти обратно к морю в поисках тюленей. Его затея мне не понравилась, ведь там, в торосах, нет ни проруби, ни полыньи, чтобы из неё выплыл тюлень. Зато там бродят огромные морские медведи. В отличие от пехличей у нас нет волшебной светящейся сети, что, видимо, с воздуха настигает добычу и накрепко опутывает её.

– Не бойся, принцесса, – на прощание сказал мне Мортен, освободив от припасов грузовую нарту, чтобы забрать её с собой, – пусть солнце взойдёт ближе к полудню и вскоре сядет, но в сумерках всё прекрасно видно. Дикий зверь не застанет нас врасплох.

– А если…

– Никаких если. Нам нужен провиант в дорогу, и мы без него с охоты не вернёмся. Что для нас нерпа?

– Мясо и жир, – послушно ответила я.

– А что есть жир?

– Питание и освещение.

– Ну вот, значит, ты тоже понимаешь, как сильно нам необходим морской зверь.

Да, я всё понимала, но не могла выкинуть из памяти картины вчерашнего дня. Берег, торосы, шхуна с мертвецами, медведь, пехличи. День на этом острове с каждым разом становится всё короче и короче, и времени на поиски добычи остаётся всё меньше.