Роман Брянский - Сычев К. В.

– А что, если послать к царю Ногаю твоего человека, великий князь? – спросил, нарушив размышления брянского князя, огнищанин Ермила Мелешевич. – Сообщи этому царю, что уж так получилось: от другого царя, Мэнгу-Тимура, пришел человек с приказом – идти на войну с поганой Литвой!

– Так ты думаешь, что Ногай будет этим доволен? – горько усмехнулся князь Роман. – Он уже давно себя считает ордынским царем, а того Мэнгу-Тимура совсем не слушает. Он только обидится на меня и, не дай, Господь, изольет на нас свой гнев! Надо бы поговорить об этом с отцом Игнатием…Но вот жаль, что этот славный старик приболел…Боюсь, что старость начинает брать над ним верх. Только бы он, мой верный советник и Божий наставник, оклемался! Как там его дела, отец Арсений?

– Да не так уж хороши, великий князь, – ответствовал сидевший напротив князя на длинной думной скамье молодой священник. – Там у него, в старческой келье, пребывает известный врачеватель купца Лепко Ильича…Если уже он не поможет, значит, Господь призывает душу нашего отца Игнатия…

– Господи, помилуй! – перекрестился князь Роман. – Лучше бы еще пожил отец Игнатий…Так непросто без его мудрых советов управляться с нашими делами. Но положимся на волю Господню! А ты, отец Арсений, что думаешь об этом татарском деле?

– Я полагаю, великий князь, – ответил отец Арсений, – что Ермила Милешич прав и надо посылать человека к Ногаю…

– А когда его посылать? Ведь приказано идти на войну с Литвой? Пока наш человек доберется до Ногая, пройдет немало времени! Тогда не успеем ни на Литву, ни к Ногаю. И вызовем двойную беду на свои несчастные головы. Так, сын мой Олег?

– Так, батюшка, – кивнул головой княжич, сидевший на скамье по правую от отца руку. – Однако можно послать человека к царю Ногаю, а после пойти на войну. Надо обязать гонца, чтобы он быстро добрался до Ногая, а потом с его ответом поспешил к тебе…А ты с дружиной подойдешь тем временем к Чернигову и подождешь там известий от своего гонца.

– О, так уже лучше! – улыбнулся князь Роман. – Твой совет, сынок, очень полезный! Что вы скажете, мои славные бояре?

– Это очень толково, великий князь! – сказал, откашлявшись, Добр Ефимович. – Так и поступай!

– Добро, великий князь! – зашумели остальные бояре. – Посылай гонца!

– Тогда сходи-ка, Ермила, – распорядился Роман Михайлович, – к нашим людям и сразу же, прямо в этот час, высылай гонца к Ногаю. И пусть прихватит с собой подарки. Да подбери ему надежную охрану, чтобы могли беспрепятственно добраться до царского кочевья…А ты, Добр, – князь повернулся и пристально вгляделся в глаза своего воеводы, – готовь мою дружину и прочих людей. Мы же пойдем вслед за гонцом к нашему стольному Чернигову дней через десять.

Когда княжеские люди разошлись, и в светлице остались только князь со священником Арсением, Роман Михайлович спросил: – Ну что, отец, я тут не хотел при всех говорить с тобой об одном деле, ну, а теперь послушай меня. Я очень обеспокоен здоровьем отца Игнатия! Еще два дня тому назад он приходил сюда ко мне и говорил, что ему уже пора уходить к Господу! У него пошаливает сердце. То заболит, а то как бы вовсе обрывается. Тогда же он мне сказал, что очень хотел бы видеть тебя настоятелем Покровской и соборной, Спасской, церквей. Что ты об этом скажешь?

– Я, конечно, не против его воли, великий князь! – перекрестился отец Арсений. – Но мне хотелось бы, об этом я молю Господа, чтобы отец Игнатий еще пожил! Этот мой наставник очень умен, добр душой, горяч сердцем! Он большой радетель святой церкви и всей русской земли. Он так тебя любит, великий князь, от всей своей славной души! Он – очень нужный нашей земле человек!

– Ты до конца не ответил на мой вопрос, святой отец, – покачал головой князь Роман. – Ты примешь место отца Игнатия?

– Если ты не будешь против, великий князь, – сказал задумчиво молодой священник, – то со всей готовностью…Но если у тебя на примете есть другой священник, более праведный, тогда все пусть будет по твоей воле…

– Ну, ладно, – улыбнулся Роман Брянский, – тогда, считай, все решили.

В это время послышались шаги, и в княжескую светлицу вошел купеческий знахарь Радобуд. Приблизившись к княжескому столу, он низко поклонился.

– Ну, говори, славный Радобуд, как там дела у нашего больного? – спросил князь Роман, рассматривая седого, сгорбленного старика, одетого в новый, хорошо выделанный овчинный тулуп, поверх опрятного холщового платья.

– Наш добрый старик Игнатий, государь, – ответствовал негромким, но приятным бархатным голосом лекарь, – болен не обычной болезнью, а старческой немощью…Немало пережил и претерпел этот мудрый человек в нашем грешном мире! Вот и устало его сердце да притомилась душа…

– Что ж, совсем нет надежды? – расстроился князь.

– Нет, батюшка, – кивнул головой Радобуд. – Уж если бы это была болезнь или какое поветрие, я бы непременно оказал ему помощь. А тут уж подступила неизбежная старость. Рад бы помочь, но уже поздно. Не захотел отец Игнатий послать за мной еще в самом начале, когда сердце стало болеть. Тогда я бы укрепил его силы нужным травяным снадобьем. А теперь уже поздно. Могу лишь продлить жизнь этого праведника так, как мне позволит Господь.

– Насколько же ты можешь продлить его жизнь? – спросил с удивлением князь.

– Ну, если будет принимать мои травы, – тихо сказал Радобуд, – то тогда отец Игнатий продержится год, а может, и два. Надо, чтобы он побольше лежал во дворе и понемногу похаживал по лесу…Но если он будет сидеть в твоем тереме, государь, от зари до заката, то я совсем не ручаюсь за жизнь этого праведного попа!

– Господи, слава тебе! – перекрестился князь Роман, а с ним и молодой священник. – Ну, тогда так и сделаем: пусть отец Игнатий слушает твои врачебные указания. А когда мне будет нужен его совет, я сам до него доберусь. Пусть же даст отдых своему горячему сердцу. Ступай, Радобуд, с Господом! Будь так же здоров и невредим! Да передай своему купцу, Лепко Ильичу, мою благодарность за твою помощь!

– Будь здоров, государь, да хранит тебя Господь! – поклонился знаменитый лекарь и медленно, повернувшись спиной к князю, пошел к выходу.

Ночью, лежа рядом со своей возлюбленной Ариной, князь Роман впервые за столько лет долго не мог заснуть и все думал о минувшем.

Ему вспомнилась жена Анна, когда она, совсем молоденькой девицей, вошла вместе с матерью в светлицу своего отца, князя Даниила.

– Какая же была красавица, – размышлял про себя князь Роман, – а вот теперь? Седовласая старуха! А что же приключилось с теми девицами из Каменца? Живы ли они после татарской резни? А может, пребывают нынче в татарском плену? Или стали верными татарскими женами? Но что теперь рассуждать, если они, пусть и живые, уже жалкие старухи? Одна лишь моя Аринушка не стареет! И детей, отнимающих у женки молодость, не приносит! – Он повернулся на бок и обнял женщину. Та затрепетала. – Так ты не спишь, моя душа, Аринушка? – тихо сказал князь, прильнув губами к плечу своей возлюбленной. – Что тебя тревожит?