Факап - Михаил Харитонов

Борис предположил, что это числительное. Скорее всего — порядковое. В большинстве жаргонов, придуманных людьми, именно порядковые числительные почему-то легко заменяются другими словами. Кладовщики, например, называют тысячи «штукелями», пёс его знает почему. А техники мегавольт называют «кубиком», а тысячу мегавольт — «шариком». А в лётном миллион парсеков зовут лимоном. В общем, почему-то именно на этом месте все выпендриваются. Вот и в том разговоре был какой-то аналог числительного, который Малышев понял. И заменил словом «длинный» вполне осознанно.

Дальше. Если речь идёт о людях, то вариантов всего два. Это или сотни, или тысячи. Потому что о двух десятках человек на таком уровне договариваться не стали бы, а двести тысяч — это не арканарский масштаб. Для сравнения — в столице жило чуть более двухсот тысяч человек, считая детей, женщин и стариков.

Так что это или двадцать сотен, или двадцать тысяч. Вероятнее, второе, потому что с мнением двадцати сотен можно и не особо считаться, а вот двадцать тысяч — по арканарским меркам огромная сила.

Тогда Левин стал искать хоть какие-то сведения о двадцати тысячах, которые сыграли свою роль в арканарском перевороте.

И, представьте себе, нашёл! Причём в книжке того же самого Малышева.

Вот это место:

«…Он вдруг повернулся и рванул гобелен, висевший за его спиной. Открылось широкое окно.

— Смотри!

Румата подошел к окну. Оно выходило на площадь перед дворцом. Уже занималась заря. В серое небо поднимались дымы пожаров. На площади валялись трупы. А в центре ее чернел ровный неподвижный квадрат. Румата вгляделся. Это были всадники, стоящие в неправдоподобно точном строю, в длинных черных плащах, в черных клобуках, скрывающих глаза, с черными треугольными щитами на левой руке и с длинными пиками в правой.

— Пр-рошу! — сказал дон Рэба лязгающим голосом. Он весь трясся. — Смиренные дети господа нашего, конница Святого Ордена. Высадились сегодня ночью в Арканарском порту для подавления варварского бунта ночных оборванцев Ваги Колеса вкупе с возомнившими о себе лавочниками! Бунт подавлен. Святой Орден владеет городом и страной, отныне Арканарской областью Ордена…»

И дальше дон Рэба называет конкретную цифру:

«— Их двадцать тысяч! — крикнул дон Рэба, указывая рукой в окно.»

Теперь стало понятно, о ком шла речь. «Длинные» — это тысячи, а «хохари» — всадники. Точнее, орденские всадники-монахи.

Исходя из этой гипотезы, Левин дал рабочей группе задание — найти в арканарских словарях, в том числе сленговых, все слова, обозначающие всадника, ездока, седока и всё такое прочее. И посмотреть, как они соотносятся с малышевским «хохарь».

Решение было найдено буквально через час. В арманарском моряцком и портовом жаргоне имелось слово «кохор'н», производное от «кохорон», «четверо-человек» («кохо» — «четыре» по-эсторски). Обозначало оно человека, едущего на лошади или каком-то другом четвероногом. Антон, судя по всему, этого слова не знал, и просто передал его близко по звучанию, изменив окончание.

Теперь вопрос: мог ли Вага Колесо обещать дону Рэбе двадцать тысяч всадников на кораблях? Очевидно, нет, даже если иметь в виду его связи с Орденом. Двадцать тысяч — это очень много. Это десантная операция уровня середины земного двадцатого века. Для средневекового Арканара это было масштабное событие, сравнимое разве что с самим вторжением в Запроливье.

Из этого следует логичный вывод. Антон действительно присутствовал при разговоре — или подслушивал разговор — который дон Рэба вёл с кем-то. Только это был совсем не Вага Колесо. И разговор шёл не накануне событий, а задолго до их начала.

Скорее всего, предположил Левин, то были переговоры дона Рэбы с каким-то высокопоставленным представителем Ордена, ответственным за операцию. Причём на арканарской стороне.

Осталось всего-то ничего — установить, как именно произошёл переворот с точки зрения Ордена.

День 156

Да, тот же день. Поел, музыку послушал, и вдруг как-то очень остро осознал, что делать мне совершенно нечего. Раньше я бы соснул часок-другой, никогда не вредно. А сейчас — извините: опять какую-нибудь гадость покажут.

Так что продолжу-ка я про арканарские дела. Забегу только немножко вперёд.

По официальной версии, исход всех событий в Арканаре решили двадцать тысяч вооружённых всадников Ордена. Вопрос — откуда они взялись?

Ну, самый банальный ответ: Орден перебросил их через пролив, мобилизовав свой флот. Это, собственно, и сказал дон Рэба Антону-Румате во время их исторического разговора.

Что представлял из себя орденский флот?

Основу его составляли довольно вместительные парусно-гребные корабли, напоминающие по конструкции римские триремы. На арканарском такие корабли назывались «гамратта». Перевести это слово можно примерно как «сарычи» или «ястребки» — местная птица гамра была больше всего похожа на земного ястреба. Были у них также мелкие «вороны» — двухрядные вытянутые судёнышки. «Вороны» использовались в основном для каботажного плавания вдоль пролива. Более крупные суда, которые когда-то строились в Империи, четырёхрядные «беркуты» и пятирядные «орлы», Орден не строил: они были неудобны и требовали слишком много гребцов.

Для своего времени и своей планеты гамратты были неплохими судами: двухмачтовые, с прямыми парусами, тремя рядами вёсел и закрытой палубой. У них даже имелось что-то вроде порта на корме, чтобы быстро освобождать её от груза. Гамратты уступали в водоизмещении большегрузным соанским кораблям, но существенно превосходили их в скорости, а продуманная конструкция бортов препятствовала абордажу. На борту обычно находилось полторы сотни гребцов, двадцать моряков, три — четыре офицера и капитан. Вмещали такие суда по двести — двести пятьдесят человек с оружием и припасами.

Судя по всему, таинственные «выстребаны» из речи орденского представителя были именно гамраттами. Малышев просто перевёл слово на русский, заменил «я» на «вы» и сменил окончание — приём детский, но годный. «Обстряхнутся» — это нарочито искорявленное слово «вытряхнутся». Чему опять же соответствует арканарский глагол «до-карабу». На морском жаргоне — «спешно выйти из гавани». «Хлюпать по маргазам», в свою очередь, тоже оказалось моряцким выражением «кадо-му бо маграсам». «Кадо» означало, собственно, «хлюпать», то есть плыть, черпая воду бортами, а в переносном смысле — очень спешить. «Бо маргасам», в свою очередь, переводилось как «без вёсел», то есть без — ну или почти без — усилий гребцов. Слова эти не из арканарского, а из просторечного эсторского. Осели они в речи моряков ещё со времён первых плаваний через пролив. Антон их не понял — и оставил без перевода, как услышал.