Источник - Джеймс Миченер

Я просил его не оставлять своего умирающего брата, но он ответил: «Ему придется отрезать ногу, и он, скорее всего, умрет, но я оставлю с ним шесть своих испытанных людей». Граф Фолькмар услышал эти слова и закричал со своего ложа: «Убирайся к черту со своими людьми и со своим королевством!» – но Гюнтер не разозлился и мягко сказал: «Брат, именно эти земли я хочу забрать себе, и если ты выживешь, то сможешь разделить их со мной». И он ускакал со всеми своими солдатами, ни словом больше не упомянув о своем обещании. Я не сомневался, что моему господину предстоит скончаться, но на третий день из пещеры появился некий человек по имени Шалик, который счастливо избежал резни. Он заявил, что является доктором, и показал, как надо отрезать ногу графу Фолькмару, и, когда гниющая ее часть была отрезана, графу стало лучше, и загадочный врач сказал мне: «Я и моя семья – истинные христиане, но мусульмане вынудили нас пройти по пути неверных, и мы хотим снова получить святое крещение». Со слезами радости на глазах мы снова окрестили его вместе с женой, трех его сыновей и дочь. Он носил имя, данное ему неверными, и я сказал ему: «Во имя Господа, отринь от себя пути неверных». Поскольку он был врачом, знающим, как отрезать ногу, я сказал, что отныне имя его будет Лука, и он завершил крещение, много раз повторив новое имя. Семья одобрила его. Его появление и благочестивое поведение я счел подлинным чудом и расценил как хорошее предзнаменование нашего пребывания в этом городе».

Но пока Венцель и Лука, купец, ставший врачом, отчленяли его ногу, проклиная вероломство евреев – надо же, кинуться с топором на христианского рыцаря, – граф Фолькмар то и дело терял сознание от боли. Закусив зубами рукоятку кинжала, он видел перед собой Симона Хагарци и опять слышал предсказание еврея: «Если из ста человек, покинувших Гретц, вернутся лишь девять, они могут считать, что им повезло», и, впадая в бредовое забытье, он знал, что ему не быть одним из них. Он больше не увидит Рейна, и, вспоминая тех евреев, которых его люди перебили на берегах реки, он прощал того единственного еврея, напавшего на него. «То было Божье возмездие, – бормотал он про себя, когда араб пилил ему кость. – Да простит нас Господь за все, что мы сделали». И тут он лишился ноги.

В течение нескольких лет Гюнтер Кёльнский не появлялся в пределах восстановленного Макора. Он ускакал помогать взятию Иерусалима, затем участвовал в осаде Ашкелона и в долгой войне с Триполи и Тиром и, наконец, в 1104 году способствовал падению важного портового города Акки. Когда мощные стены этой крепости пали под натиском осаждающих и город получил новое имя, Гюнтер наконец вернулся в Макор, где Лука, исполнявший ныне обязанности бейлифа, судьи и казначея города, приветствовал его от имени правителя, графа Фолькмара.

– Где мой брат? – спросил исхудавший воитель, и Лука провел его в большое строение, служившее грубым подобием замка, откуда Фолькмар правил окружающими землями.

Гюнтер влетел в дверь, за которой его ждал бывший зять – пожилой, седоголовый и худой пятидесятишестилетний мужчина без ноги.

– Война окончена, – заявил Гюнтер, – я добился того, о чем говорил. Этот лен принадлежит мне.

– Какой лен? – спросил Фолькмар.

– Вот этот. Вся земля, что лежит между Акрой и Галилеей.

Тщательно подбирая слова, Фолькмар сказал:

– Но здесь правлю я.

– И будешь править дальше! – воскликнул Гюнтер, потрясенный немощностью своего родственника. – От моего имени будешь править до самой смерти – я же буду оберегать наши границы.

– Но когда я умру, эта земля перейдет к моему сыну Фолькмару. – Старый граф дал знак Луке, который привел симпатичного темноволосого малыша трех лет от роду. Ребенок кинулся к отцу, который, удержав равновесие на одной ноге, подхватил малыша и подкинул его в воздух.

– Мне говорили, что ты женился, – сказал Гюнтер, уходя от вопроса о праве наследования. – Но где же ты нашел христианскую девушку?

– Здесь, – ответил Фолькмар. – Среди тех, кого ты не успел убить.

Граф снова повернулся к Луке, который, исчезнув, тут же вернулся со своей дочерью Талеб. В свои двадцать один год она стала привлекательной женщиной. Поклонившись Гюнтеру, она непринужденно сказала ему по-немецки:

– Добро пожаловать в Макор, брат.

Закаленный в боях рыцарь склонил голову и ответил:

– Это я приглашаю тебя в мой лен, сестра.

Но тут уж Фолькмар предпочел уклониться от этой темы. Он приказал Луке приготовить праздничный стол, и тот, умный и пронырливый, как всегда, смог найти барана, хорошее вино из местных виноградников и другие закуски даже из таких далеких мест, как Дамаск.

– К нам снова стали ходить караваны, – объяснил Фолькмар, предлагая шурину свежие финики и мед из мусульманской столицы. – Правда, пока Дамаск находится в руках арабов, – сокрушенно продолжил он, – но всем нам нужна торговля.

– Разумно, – проворчал Гюнтер, облизывая пальцы. – Так где ты нашел Луку и его дочь?

– Здесь, в Макоре. Они прятались… в пещере, пока ты был здесь.

Гюнтер поклонился графине.

– Я рад, что вы остались в живых, – признался он. – Начни я все заново, то убивал бы куда меньше. – Неловко поерзав, он уставился в лица отца и дочери, которые в тот первый день взятия Макора должны были пасть от его руки. – Иерусалим преподал мне хороший урок. Мы убивали всех, кто попадался нам на глаза… арабов… евреев… а на следующий день узнали, что половина погибших были такими же христианами, как и мы. Нам этого никто не говорил. Вы слышали, как мы взяли Иерусалим?

– Много раз, – с отвращением сказал Фолькмар.

– Я говорю, что если бы мы снова стали… Ну, ты понимаешь, брат…

– Я тебе больше не брат, – тихо ответил Фолькмар.

– Ты больше чем брат, – не обижаясь, сказал Гюнтер. – Ты мой самый главный друг. Я хотел сказать, что лишь после Иерусалима мы поняли, какими богатыми смогли бы стать, оставь мы местных жителей в живых. – Он снова поклонился графине и ее отцу. – В Иерусалиме, когда закончилась резня, мы нашли чаны с пурпурной краской. Она стоила сотню тысяч безантов, но не осталось в живых никого, кто знал бы, как пользоваться ею. Все евреи были перебиты.

– Здесь у нас все по-другому, – ответил Фолькмар. – В деревнях мы не тронули ни одного человека, и сейчас они процветают.

– Я только рад, что ты так с ними обращался. Они понадобятся на моих землях.

– Они никогда не будут твоими, – твердо сказал старик.

– Будут, – не гневаясь, заверил его Гюнтер. – Я завоевал их своим мечом, и они принадлежат мне. Пока ты жив, тебя всегда будут принимать здесь, потому что мне нужна твоя помощь. Но когда я обзаведусь своими сыновьями, править будут они, а твоему Фолькмару-младшему придется искать пристанища где-то в другом месте.

Два германских рыцаря в упор смотрели друг на друга – воля и того и другого подвергалась жестокому испытанию, и наконец Гюнтер спросил прямо и резко:

– Фолькмар, почему бы тебе не взять сына и не вернуться в Германию?

Этот вопрос удивил пожилого воина. За все годы, прошедшие после гибели его жены и дочери в битве у фургонов, он почти не вспоминал Германию. Прошло более восьми лет с тех пор, как он в последний раз видел Рейн. Городом Гретц теперь правит его сын Отто. Да и сам Фолькмар больше не считал себя немцем. Обведя рукой скромное, но уютное помещение, в котором был раскинут праздничный стол, он спросил:

– Кто оставит это теплое место ради холодного замка в Гретце? – Он показал на вкусную еду, доставленную Лукой, на вино, на товары, которые постоянно поступали из Дамаска, и не мог не сравнить свое окружение с образом жизни немецких рыцарей в их убогих, запущенных замках на Рейне. Его жена Талеб носила расшитые драгоценностями шелковые одеяния, а его первая жена Матильда была счастлива, обзаведясь грубым холстом. В Макоре золото и серебро заменили свинец и бронзу Германии. Лука обеспечил ему доступ к медицинским знаниям, о которых в Германии и не подозревали, и он откровенно сказал:

– Если бы я потерял ногу в Гретце и меня пользовал бы германский доктор, то ныне я уже был бы мертв. И у меня нет никакого желания возвращаться в эту варварскую страну.

– Тогда оставайся здесь и помоги мне править, – потребовал рыцарь помоложе.

Гюнтер стал постоянно наезжать в Макор, и в течение первых недель в городе начали происходить разные изменения, самым заметным из которых было его намерение возвести на вершине холма огромный укрепленный замок.

– Каждый человек от Акры до Галилеи отработает на строительстве по шестнадцать дней каждого месяца, пока замок не будет закончен. В каменоломнях нам потребуется тысяча мужчин. Постоянно. И чтобы таскать камни, пятьсот лошадей. – Фолькмар, опираясь на костыль, который вырезал для него Лука, с трудом успевал за Гюнтером, пока тот размечал размеры замка, и Фолькмара не мог не поразить размах замыслов Гюнтера.