Звезды расскажут, комиссар Палму! - Мика Валтари

— У меня осталось ровно три марки, — честно признался он, выгребая из кармана деньги. — Я в отличие от Ламберга человек бережливый, — добавил он с напускным смирением. — Денежки счет любят, а бережливого Бог бережет.

Девушка вынула из моих неловких рук пакет и занялась сервировкой сама.

Я с аппетитом съел оба языка. Палму съел два пончика. А Кокки умял все остальное. Девушка к еде не притронулась и только безучастно качала головой, когда мы наперебой пытались угощать ее. Я хорошо понимал, что ей сейчас не до еды. Кокки тоже все отлично понимал и поэтому под конец умял даже бедную булочку, спасая ее от одинокого засыхания.

— Ах да! — сказал Кокки, наблюдая, как девушка сцеживает нам последние капли кофе. — Там по рации вызывали руководителя группы, такой вой подняли, что этот фараон во дворе даже струхнул. В общем, что-то срочное. Насчет облавы в… Ой!!!

Кокки взвыл от меткого удара по голени. Палму был мастером такого удара.

— Какого ж черта ты молчишь! — заорал я и ринулся к двери.

Но Палму остановил меня.

— Всему свое время, — сказал он. — Будем делать все по очереди.

— Так вот, деточка, — спокойно произнес он, обращаясь к девушке, — ничего нет лучше, чем выговориться. Все устроится, потому что все устраивается в нашем старом мире. Тем или иным образом. Главное — никогда не отчаиваться… Значит, по-вашему, сюда приходил кто-то чужой?

— У меня просто такое ощущение, — попыталась она объяснить. — Как будто что-то не на месте. Но ведь дядя Фредрик сам мог передвинуть вещи. Я вчера вечером ужасно спешила и… нет, не знаю. Не могу сказать.

— А были ли у вашего дяди враги? — спросил Палму.

— Дядя Фредрик был самым добрым и хорошим человеком на свете, — снова начала девушка. — Я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь…

В дверь зазвонили. Резко и отрывисто. Два раза. На этот раз Палму удержал нас и пошел открывать сам. И через секунду вернулся, таща за лацканы пожилого оплывшего мужчину в черном пальто с потертым бархатным воротничком. Втащив его, Палму спокойно закрыл дверь.

— Что это значит?! — в ярости вопил господин — судя по внешнему виду, это был-таки господин. — Что вам надо? Почему там перед дверью полиция? И где этот мошенник, этот подлый негодяй? Нордберг, я имею в виду. И кто вы такие?

— Давайте начнем все же с вас, — мирно предложил Палму. — Кто вы такой и какое у вас дело к господину Нордбергу?

— Я — Мауну Кеттунен, если изволите знать, — представился гость.

Но мы знать не изволили. И он как будто слегка сконфузился.

— Филателист! — с достоинством пояснил он. — Я думал, что вы тоже. Но хочу вас предостеречь: Нордбергу доверять нельзя. Вчера вечером он абсолютно по-свински провел меня, то есть так… Я ему отдал «Цеппелина» с типографским браком, которого он у меня клянчил уже несколько лет, а взамен получил… — Он задохнулся, кровь купца бросилась ему в голову. — Нет, вы только подумайте, что он мне подсунул! Несколько марок было хороших, все в порядке. Но одна! С трещиной посредине! То есть не насквозь, но на просвет видно! Бракованная! Ни один уважающий себя коллекционер ее не только в коллекцию не возьмет, даже покупать не станет!

— Но я уверена, дядя не нарочно… — попыталась вступиться девушка.

Палму взглядом остановил ее.

— А когда, в какое время состоялся вчера ваш — гм — обмен? — спросил он.

— Около девяти, — ответил марочный делец. — То есть прямо перед тем, как дворник запер их подъезд. Я ведь долго колебался. А это предложение господин Нордберг сделал мне днем. Он зашел ко мне в лавку и сказал, что на следующий день собирается переезжать, и дал свой новый адрес. Ну и я просто так, шутки ради, предложил ему еще раз взглянуть на «Цеппелина» — уникальный экземпляр с типографским браком и без единого дефекта! Его цена растет с каждым годом. Тогда он мне и сказал, что намерен сузить свою коллекцию и отныне будет собирать только настоящие редкости, раритеты. И сразу же, не раздумывая, назвал мне те марки, которые готов поменять на «Цеппелина». Скажу вам по правде, господа, у меня просто дух захватило! Я ведь прекрасно знаю его коллекцию. Весьма, весьма недурна! Но мне и в голову не могло прийти, что он замыслил меня обмануть и решил подсунуть дефектную марку! Такого я и представить не мог!

— Когда вы ушли отсюда? — спросил Палму.

— Я пробыл у него с четверть часа, — засвидетельствовал филателист. — Нордберг был занят всякими предотъездными делами, да и никаких новых приобретений у него не было… А если и были, то мне он их не показал… Он спустился вместе со мной, чтобы открыть парадное. У них очень трудный замок.

— Его нужно открывать изнутри ключом, — вмешалась девушка. — В этом доме публика разношерстная. Поэтому дядя и решил переехать отсюда, как только появилась возможность. Но дядя вовсе не сторонился соседей. Наоборот. Его все любили. Ему никто ничего плохого не стал бы делать… — Она запнулась и испуганно прикрыла ладошкой рот, вспомнив. Не понимаю… — прошептала она.

Палму поторопился замять эту тему, чтобы девушка не сказала лишнего. И посмотрел на ноги Мауну Кеттунена. Я тоже уставился на них. И, разумеется, Кокки. Одна только девушка не могла понять, на что это мы так смотрим.

— Какие у вас маленькие ноги, господин Кеттунен, — наконец проговорил Палму.

— И руки, — с готовностью отозвался филателист, потирая от удовольствия свои ручки, в самом деле маленькие и поразительно белые.

На ногах у него были отличные кожаные ботинки, начищенные до зеркального блеска. Видно было, что обувь — предмет его особых забот. Что ж, у каждого свой пунктик. Палму так говорит.

— Вы вчера вечером были в этих же ботинках? — спросил Палму.

— Да, — подтвердил Кеттунен.

— А никакой ссоры у вас вчера вечером не возникло? С господином Нордбергом? — задал Палму следующий вопрос.

— Нет, конечно нет. А в чем дело? Мы расстались в полном согласии. Оба очень довольные обменом. — Его лицо помрачнело. — Я не мог даже предположить такого коварства! Я имею в виду — что он воспользуется моей доверчивостью и надует меня!

— Ну а эта ваша марка, насколько она ценная? Могли бы вы, скажем, убить господина Нордберга, заметив, что он вас обманул?

— Но дядя не мог… — начала было Саара Мария Похъянвуори, но осеклась, увидев испуганное лицо Кеттунена.

— Убить? — Тот даже отступил к стене и затравленно посмотрел вокруг. — Не-ет, я… я никогда еще не слышал, чтобы ф-филателисты убивали друг друга из-за марки. Нет! — Он немного успокоился, вытер пот со лба и почти обрел прежнее достоинство. Вот библиофилы другое дело. От них действительно можно ожидать чего угодно! — У него впервые начало закрадываться какое-то подозрение. — Полицейские перед дверью, — неуверенно проговорил он, как бы двигаясь на ощупь, — и вы тут… Кто вы, собственно, такие, раз вы не филателисты?

— Комиссар Палму, — представился Палму. — Это — командир группы по расследованию убийств. И Кокки — сыщик этой группы.

— Официальное название: группа, расследующая действия, направленные на нанесение оскорбления личности и на причинение телесных повре… — я не стал продолжать.

— Группа по у-бий-ствам? — Марочный делец побелел как полотно и схватился за сердце. — Вы хотите сказать, что… что господин Нордберг убит? Из-за этой моей марки с типографским браком, из-за «Цеппелина»?! Да нет, послушайте — это немыслимо! Мы, филателисты, так не поступаем…

— Ну что вы, мы и не имели в виду вас, — успокоил его Палму. — Вот что — запишите ваше имя в мою записную книжку. А также адрес и телефон, и можете быть свободны.

Филателист в мгновение ока записал свои данные и испарился. А комиссар как ни в чем не бывало вернулся к прерванной беседе.

— Итак, у вашего дяди врагов не было? — переспросил он девушку все тем же мягким тоном.

Бедная девушка сжала руки.

— Я не знаю, не верю… Никогда бы не подумала… Нет! Дядя наверняка сам ошибся — насчет этой марки.

— Ну хорошо. Пусть будет так. У вас все еще есть ключи от дома?

— Да-да, — закивала девушка и вынула из сумочки ключи. — Я же говорила: дядин дом был для меня прибежищем. — Она покраснела под испытующим взглядом Палму и опустила глаза. — Да, вы правы, — едва слышно сказала она. — Дядя позволял нам с Вилле здесь встречаться, иногда.

— И поздно вечером тоже, — утвердительно произнес Палму. — У вас, я вижу, ключ от парадного тоже есть.

— Вот поэтому, — всхлипнула девушка, — дядя говорил, что он тоже… тоже немного виноват. Дядя Фредрик был такой добрый! Поэтому он и купил кооперативную квартиру на улице Роз. Две комнаты с кухней. Чтобы мы там жили вместе, когда отец выгонит меня из дома. И — и Вилле тоже мог бы, если…

Ее голос прервался.

Комиссар Палму не стал больше мучать ее вопросами.