Первые цивилизации - Вадим Массон

Особо следует остановиться на глиняной посуде. В археологических комплексах она разносторонне представляет вещный мир культуры, стиль бытования, связанный с определенным образом жизни. Сложные узоры, украшавшие глиняные сосуды, делали их предметом прикладного искусства.

Семантическая нагрузка, кстати различная в разных зонах, характеризует их и как объекты социокультурных отношений, играющих большую роль в воспитании и закреплении принятого в данной среде поведения и образа мышления. Через предметный мир вещей шло и эстетическое воспитание. В этих объектах находила убедительное воплощение неразрывность производственной и культурной деятельности мастера. Как отмечают историки культуры, хотя мастерство индивида в подобном случае развито до виртуозности, оно представляет собой не фактор развития культуры, а лишь момент ее функционирования (Злобин, 1980, с. 115). Происходит своего рода вращение в рамках сложившейся традиции, но само ее возникновение было новаторским явлением раннеземледельческой эпохи. Археологи наблюдают смену стилей в сфере керамического производства, их деградацию и взаимовлияния, но это лишь изменения моды, определенная эволюция знаково-символических систем, а не принципиально новое явление, каким было само возникновение керамического производства как такового. Богатство вещного мира культуры, которое уже начинает тяготить психологию человека XX в., начало стремительную эскалацию именно в эпоху первых земледельцев. Легко можно представить, насколько загроможденным различными предметами представился бы дом оседлого земледельца палеолитическому охотнику, только что покинувшему свое пещерное обиталище.

Раннеземледельческая эпоха не просто привела к утверждению нового образа жизни, но и положила начало его дифференциации, которая происходила первоначально в рамках заданных эталонов и являлась следствием усложнения социальной иерархии внутри общества. Выдвижение лидера вело к его культовой, а затем и бытовой обособленности. Интенсивность этих социокультурных процессов прямым образом предопределяла формирование одной из специфических черт цивилизации.

Из анализа вещного мира раннеземледельческой эпохи становится совершенно ясно, что ее наступление было временем образования позитивного творческого фона, когда создавались художественные и культурные ценности, формировались новые идеи и образы. Все это интеллектуальное наследие вошло прочной составной частью в фундамент цивилизации.

Важной чертой интеллектуального прогресса раннеземледельческой эпохи было накопление и первичная систематизация пока в утилитарных целях различного рода положительных знаний о живой и неживой природе. Эти знания образовывали все более солидный задел для формирования своего рода преднауки. Отметим, что сама специфика земледельческого труда, в котором результат отделен от первичных усилий значительным временным промежутком, способствовала развитию абстрактного мышления, экономического и в известной мере научного предвидения. Комплекс соответствующих знаний складывался из формирующихся в отдельных областях информационных блоков, подлежащих хранению и передаче и, возможно, включавших элементы объяснительного характера. На этом преддисциплинарном уровне в истории науки интеграционные процессы происходят в сфере именно подсистем научно-технологического знания (Старостин, 1980, с. 165). Культовые комплексы, возникавшие в раннеземледельческую эпоху как своего рода предхрамовые организмы, становились центрами, где проводились если и не научные исследования в прямом смысле слова, то, во всяком случае, регулярные наблюдения. Следует иметь в виду, что на ранних этапах развития научно-технического знания роль интегрирующей, информационной и методологической группы играли идеи о господстве в мире некоего принципа, определяющего естественный ход событий — разливы рек, движение светил, смены времен года. Как технический уровень развития, так и подобные общие концепции были сходными в раннеземледельческих обществах (Бернал, 1956, с. 665). Разработка и хранение таких представлений в рамках жреческой корпорации повышали престижность знаний, были важным шагом на пути институализации собственно науки.

В тех раннеземледельческих обществах, в которых исторический прогресс стимулировался экологической и исторической ситуацией, происходят и социальные перемены, подготавливающие формирование общества сложной внутренней структуры. Анализ погребального инвентаря показывает, как ранговые привилегии постепенно перерастают в имущественные, что находит прямое отражение в погребальных обрядах (Алёкшин, 1986, с. 53). В данном случае рождались новые идеологические каноны, соответствующие изменившимся социально-политическим условиям. Монотонное однообразие раннеземледельческих погребений первоначально нарушают лишь могилы богатых женщин и девочек-подростков, отражающие их высокое общественное положение. Затем гробницы старейшин и служителей культа начинают снабжаться особыми категориями вещей, в частности символами военно-политической или духовной власти. Далее появляются могилы воинов, вождей-жрецов, происходит усложнение погребальных обрядов, когда древние гробницы буквально затопляет море вещей. Этот процесс идет по восходящей экспоненте, пока не достигает критической точки в царских могилах раннеклассовых обществ. Социальные предпосылки, складывавшиеся в среде раннеземледельческих обществ, были реализованы созданием структуры принципиально нового типа.

Эпоха первых цивилизаций

Раннеземледельческие общества образовывали тот исходный пласт, на основе которого в определенной ситуации происходило формирование цивилизации. Рост населения и создание эффективных способов получения продуктов питания были важнейшими отправными моментами дальнейшего прогресса. Новый образ жизни, основывающийся в области материальной культуры на определенной системе жизнеобеспечения, расширяющийся и усложняющийся спектр личных и общественных потребностей стимулировали развитие специализированных производств. Параллельно и взаимосвязанно шли изменения в социальной структуре, складывались и развивались ранее неизвестные социальные институты. В результате происходящих изменений раннеземледельческая эпоха сменяется качественно новым периодом. Археологические открытия и успехи в дешифровке древних систем письменности ярко характеризуют как особое, эпохальное явление тип первых цивилизаций, выдвинутый историческим прогрессом на авансцену истории как в Старом, так и в Новом Свете в конце первобытной эпохи.

Есть основания считать, что в исторической последовательности различных типов цивилизаций первые цивилизации представляют собой эпохально специфическое и в известном смысле стадиальное явление. Источники информации, представляющие собой главным образом (а для формативного периода цивилизации исключительно) археологические данные, позволяют прежде всего охарактеризовать материальную культуру первых цивилизаций. Уже в этой сфере можно наблюдать явления, имеющие специфический качественный характер, отражающий временные особенности. Как справедливо отмечает Г. Н. Волков, в прогрессе предметного мира как опредмеченной силе знания отражается общий прогресс общества (Волков, 1976, с. 15).

Социально-экономической сущностью процессов формирования древних цивилизаций является сложение классового общества и становление государства. Признаки цивилизаций, известных в значительной мере по предметному миру культуры, изучаемому археологией, обычно объединяются в триаду — города, монументальная архитектура и письменность (Daniel, 1968, р. 25; Redman, 1978, р. 216 — 218). Возможно, первый из признаков, а именно города, может быть заменен высокоразвитым ремеслом, отделившимся от земледелия, составлявшим, кстати, одну из существенных сторон самого процесса градообразования и последующего функционирования городских структур. Центры, выполнявшие урбанистические функции (от руководства сельской округой до идеологического лидерства), в условиях различных систем расселения и специфических культурных традиций могли иметь различный морфологический облик. В Передней Азии, Индостане и древнем Китае это были города со скученной застройкой и высотной архитектурой, в крито-микенской Греции — дворцово-хозяйственные комплексы, в Новом Свете преобладал рассредоточенный тип застройки. Региональные и центральные функции этих структур, имеющихся во всех древних цивилизациях, по содержанию аналогичны функциям городов, и лишь особенности морфологии ведут к известным оговоркам в употреблении термина «город» (Ленцман, 1963, с. 130; Гуляев, 1979).

Имеющиеся данные позволяют охарактеризовать некоторые существенные особенности экономического базиса первых цивилизаций, выйти на характеристику присущего им способа производства. Как известно, способ производства является фундаментальным понятием исторического материализма и рассматривается как исторически определенный способ добывания материальных благ, необходимых людям для производственного и личного потребления, как диалектическое единство производительных сил и производственных отношений (Очерки по историческому материализму, 1981, с. 82 — 86; Куликов, 1980, с. 17—18). Вместе с тем советские исследователи указывают на различные аспекты этого фундаментального понятия. Так, если иметь в виду материально-вещественный образ производства, то он предстает как технологический способ производства (Куликов, 1980, с. 17), учитывая терминологию, употреблявшуюся К. Марксом (Маркс, Энгельс, т. 49, с. 89 — 90). Г. Н. Волков характеризует технологический способ производства как исторически определенный способ соединения различных элементов производительных сил, прежде всего человека и техники (Волков, 1976, с. 42). Весьма важна развернутая характеристика производительных сил, даваемая этим исследователем, который отмечает, что постепенно в производительную деятельность втягивались все более широкие области жизнедеятельности человека. При этом имеется в виду и рост населения с соответствующим увеличением числа трудоспособных, и разделение труда, и его кооперация, и улучшение средств общения, и образование, получаемое трудящимися (Волков, 1976, с. 42). Советские историки отмечают также, что К. Маркс в своих работах употреблял термин «способ производства» в разном объеме — как всеобщую категорию и как конкретное понятие, имея в виду способ производства различных реальных обществ («национальный способ производства») (Павловская, 1965, с. 93; Качановский, 1971, с. 32). После этих общих замечаний и соображений обратимся к конкретным материалам. Как уже неоднократно отмечалось исследователями, к числу очагов древнейших цивилизаций, возникающих независимо и самостоятельно, о чем свидетельствует их культурная специфика, включая системы письменности, относятся Шумер (рис. 10), Египет, Хараппа, иньский Китай, крито-микенская Греция, группа мезоамериканских цивилизаций и древние цивилизации Перу. В последнем случае, правда, иероглифическую письменность заменяли более примитивные способы хранения и передачи информации — система фасолин с нанесенными на них знаками в культуре мочика (Березкин, 1983а, с. 47—98), а позднее известное инкское узелковое «письмо» — кипу. Но в других формопроявлениях процесс сложения древней цивилизации в южноамериканском центре представлен достаточно ярко. Уровень разнообразных производств во всех этих первичных очагах был весьма высоким, хотя и основывался во многих случаях на технических достижениях неолитической эпохи. При упрощенном понимании производительных сил как некоего фетиша распространено представление о кардинальном, качественном значении внедрения медных изделий в производство и замены ими каменных орудий труда. С этим, в частности, связано стремление в общих трудах объяснить успехи первых цивилизаций переходом от неолита к энеолиту. При таком подходе за бортом оказывается весь комплекс ранних цивилизаций Мезоамерики, где металлические изделия вообще не были известны. Формативный период древнеперуанской цивилизации вплоть до комплексов мочика также обеспечивался в значительной мере неметаллическими орудиями. Как показало изучение эффективности древних орудий труда, орудия неолитического типа зачастую почти не уступают по производительности медным изделиям. Например, производительность серпа с кремневым наборным лезвием оказалась практически равной производительности серпа, изготовленного из меди (Коробкова, 1978; 1981а, с. 68 — 73). Недаром вкладышевые кремневые серпы были распространены в Египте в эпоху первых династий, как показывают находки из гробницы в Саккара. Речь должна идти не о большей эффективности медных орудий по сравнению с каменными, а в первую очередь об эффективности самого процесса их производства, особенно с внедрением литья, позволяющего массовое тиражирование объектов (Археология СССР, 1982, с. 6).