Кот олигарха. РОМАН - Петр Карцев

Частичным следствием было отсутствие в Лениной жизни других глубоких дружеских связей. Подруги, заведенные faute de mieux7 на филфаке, по сравнению с Мариной казались поверхностными и тривиальными до безмозглости; большинство из них не интересовались даже литературой.

Эта мысль, навеянная визитом к Марине, напомнила ей про Ледышку. И снова Лена вздохнула, но не от скуки, а скорее от смутной тревоги. В пятницу она еще раз попросила у Жанны разрешения уйти пораньше. Жанна окинула ее своим самым черным взглядом, порылась в ящике стола и достала оттуда старую картонную папку со скоросшивателем.

– Дуй сюда, – сказала она.

Лена осторожно подошла к ее столу.

Жанна открыла перед ней папку, содержавшую страниц тридцать машинописного текста, напечатанного под фиолетовую копирку где-то в последней четверти прошлого века.

– Так, глаза вниз, – приказала Жанна. – Читать умеешь? Вот этот текст нужно сегодня до конца дня набрать на компьютер. Как справишься, можешь быть свободна.

Текст оказался инструкцией по распорядку дня, режиму, регламенту и технике безопасности для сотрудников НИИ биологической абсорбции цельноцеллюлозных отходов. На последней странице стояла подпись секретаря комсомольской организации Э. П. Новощекина.

– Вместо названия НИИ везде пиши «Интербест», – вдогонку кинула Жанна.

– Сотрудникам «Интербеста» запрещается помещать в центрифуги мышей, тараканов и другие посторонние предметы, – мстительно прочла Лена.

– Твое дело не рассуждать, а исполнять, – лязгнула Жанна.

Во второй половине дня, возвращаясь из туалета, Лена встретила Уткину, выходившую из лифта. Та была почему-то в приподнятом расположении духа. Обхватив Лену за талию, она воздела ее ладонь в правой руке и сделала вместе с ней несколько вальсирующих па вокруг просторного холла.

Лена с трудом вырвалась.

– Как дела? – жизнерадостно спросила Уткина. – Ты еще не в карцере?

– На исправительных работах, – хмуро сказала Лена.

– Так, – сказала ее мучительница и насупилась. – Принуждение несовершеннолетних к рабскому труду строго карается. Расскажи тете Уткиной.

Они стояли у окна в холле с лифтами, под листьями искусственной пальмы, торчавшей из декоративной кадки. Неожиданно для себя Лена начала объяснять, что ее заставляют заниматься бессмысленной работой только за то, что она попыталась отпроситься пораньше в надежде успеть сегодня к Ледышке в больницу.

По мере ее рассказа на лице Уткиной проступала снисходительная улыбка.

– Так, – повторила она, поставила правую ногу высоко на каменный край кадки и задрала юбку.

Лена испуганно огляделась.

– Сюда смотри, – одернула ее Уткина.

Ее ляжка над обшитой кружевами резинкой чулка оказалась неожиданно загорелой и стройной.

Уткина очертила острым красным ногтем квадратик голой кожи размером с почтовую марку.

– Вот на такой поверхности, – объяснила она, – легонько срезаешь кожу бритвой и втираешь в ранку небольшое количество сульфата хрома. На следующее утро имеешь язву, неотличимую по внешнему виду от симптомов третичного сифилиса. Идешь к врачу и берешь больничный. Все ясно?

– Спасибо, – слабо сказала Лена.

– Главное, не перепутай сульфат хрома с сульфитом, – посоветовала Уткина. – Это разница между неделей больничного и ампутацией ноги.

– Я постараюсь, – пообещала Лена.

В итоге она отправилась к Ане в субботу. Вспоминая с некоторой долей смущения свой первый визит, она ожидала, что парк больницы при свете дня будет более приветливым. Но усталое августовское солнце на излете лета окутывало сосны странной парализующей дымкой, и монотонный путь казался бесконечным, пока впереди из-за поворота не замаячил, наконец, старинный корпус больницы. На скамейке у сухого фонтана дремали две старушки.

Холл первого этажа пустовал, и на окне вахтерши, несмотря на приемные часы, были задернуты занавески. Лена поднялась на третий этаж. Из-за приоткрытой двери триста восьмой палаты раздавался знакомый храп. Лена заглянула внутрь.

Анина койка была безупречно застелена, как в пионерском лагере. Старушка в кровати напротив дернулась во сне и громко хрюкнула. Лена поспешно отступила в коридор и направилась дальше в глубь отделения.

У правой стены ей встретилась невысокая этажерка, набитая книгами, – по всей вероятности, оставшимися в наследство от выписанных и невыписанных пациентов. Лена остановилась и привычно пробежала глазами по корешкам. В самом углу одной из нижних полок стояло потрепанное дореволюционное издание Метафизики нравов Канта. Лена достала книгу, смахнула пыль с верхнего обреза, на котором еще сохранялись следы серебристой краски, и засунула ветхий, но приятный на ощупь томик в полиэтиленовый пакет поверх принесенного для Ледышки винограда, пообещав себе, что вернет в следующий визит.

Пройдя вдоль ряда закрытых палат, она дошла до небольшого помещения, вся наружная стена которого, полностью застекленная, была завешена изнутри плотными жалюзи. На двери висела табличка: «Старшая медсестра».

Лена постучала и, не получив ответа, приоткрыла дверь. Внутри у окна стоял письменный стол, не слишком отличавшийся от ее собственного офисного. Вдоль стен, однако, теснились старые белые металлические шкафы и медицинские столики с многочисленными инструментами, от которых, как обычно в таких местах, взгляд поспешно отталкивался, тускнел, сожалел об увиденном.

У правой стены стояла короткая узкая банкетка, на которой, поджав ноги в розовых полуботинках, лежала лицом к стене женщина в белом халате и накрахмаленном чепце. Ее дыхание, тихое, но отчетливое, было безупречно ровным.

Лена бегом спустилась на первый этаж и забарабанила костяшкой пальца в стекло справочной. Занавески оставались упрямо задернутыми.

Лена в панике обвела глазами холл. В нише под лестницей на кособоком стуле сидел охранник, закинув голову назад и упираясь затылком в стену.

Лена выбежала на улицу. Одна из старушек на скамейке приоткрыла мутный глаз.

– Почему все спят? – лихорадочно спросила Лена.

– Тихий час, – пробормотала старушка и опустила голову на плечо подруги.

Лена впервые почувствовала то, что многие чувствовали до нее и в менее странных обстоятельствах: Измайлово удушает. Она прошла аллею парка быстрым шагом, стараясь не искать взглядом место, где спала Ивонна. В метро она открыла Канта, и через страницу на нее тоже навалился сон.

4

I cried for madder music and for stronger wine,

But when the feast is finished and the lamps expire,

Then falls thy shadow, Cynara! the night is thine…

Eu de dia sou nulo, e de noite sou eu.

Однажды в среду в начале сентября Лене пришлось пойти в кино. На экраны выходил фильм Изгнанники Плутона, в который «Интербест» зачем-то вложил бессмысленное количество денег; никто точно не знал, сколько именно. Потраченный бюджет был предметом обрывочных и загадочных реплик между Яной и Жанной, которые вызвали у Лены тайное любопытство. Она поискала информации в интернете, где вскоре нашла таблицы кассовых сборов, узнала выражение «бокс-офис» и прочла интервью с прокатчиком фильма.

Незадолго до дня премьеры среди сотрудников устроили лотерею за десять приглашений. Барабан с лотерейными билетами поставили в столовой возле кассы; каждый сотрудник получал билет вместе с чеком. Лена попробовала отказаться, но кассирша просто кинула билет ей на поднос. Когда она подсела за столик к Биллу, он схватил билет и тут же надорвал. Внутри строгая надпись требовала получить приглашение на премьеру в отделе кадров. Ниже было добавлено жирными красными буквами: «Явка обязательна».

Лена смутно подозревала, что если она не явится за приглашением, вряд ли кто-то сможет вычислить, кому именно принадлежал непредъявленный выигрышный билет. Тем не менее, чувство ответственности заставило ее в тот же день зайти в отдел кадров.

– Найденовой везет, как утопленнице, – прокомментировала Уткина, доставая из ящика стола конверт с логотипом «Интербеста».

Полученное приглашение на два лица Лена безуспешно пыталась отдать нескольким знакомым из числа коллег, потом Марине, потом маме. Изгнанниками Плутона никто не интересовался. На следующий день в компании объявили, что каждый сотрудник обязан посетить фильм за свой счет и принести в отдел кадров билет как отчетный финансовый документ. Лена позвонила спросить, нужно ли ей будет покупать билет несмотря на то, что она уже получила бесплатное приглашение.

– Обязательно, – резко отрубила Краликова, которая, возможно, не совсем разобралась в ситуации. Лена объясняла сумбурно.

После дождливой недели на исходе августа в Москву вернулась летняя погода. В день премьеры Лена пришла на работу в одном платье, прикинув, что если к вечеру станет прохладнее, она поймает машину. Сложнее было решить проблему спутника. До последнего дня надеясь избавиться от приглашения, она не задумывалась, кого могла бы взять с собой. Просто не пойти на премьеру она не решалась: вдруг зал окажется совсем пустым, и ее неявка будет замечена – вдруг именно она окажется виноватой в недостаточной массовости мероприятия?